Николай Орехов - Серый

Равин, опомнившись, вскочил. Из правого бока Светланы торчал топор. Струйки крови показались в уголках ее губ, лицо побелело, став отстраненно-чужим. Равин не верил глазам. Он посмотрел в прихожую. На пороге лежало что-то непонятное, наполовину оплавившееся.

— Что вы уставились, помогите же мне, — раздался голос соседки.

— Что я должен делать? — в полном смятении спросил Владислав Львович.

— Помогите ее раздеть. Снимите платье!

— Зачем? Надо вызвать врача!

— Делайте, что вам говорят! — Голос был тверд, и Равин подчинился. Он, глядя на торчащий из-под правой груди топор, начал искать застежку на платье. Руки тряслись, пальцы не слушались.

— Да не копайтесь вы, как молодой жених. Приподнимите ее за плечи.

Равин подвел руки под спину и приподнял безвольное тело. Светлана издала жалобный стон. Эльза Марковна, взявшись за ворот платья, с силой рванула. Материя с треском разошлась до подола. Равин хотел отвести глаза в сторону, но не смог. Под земной одеждой был белый с голубым отливом, плотно облегающий тело скафандр! Равин сразу понял, что это скафандр и ничто другое. Соседка отпихнула в сторону кучу изорванной одежды.

— Подержите ее. Сейчас ей будет больно… — Она взялась за топорище, вырвала топор, отбросила его за круг, в груду шевелящихся рук.

Светлана вскрикнула, тело ее опять безвольно повисло на руках Владислава Львовича. Равин ожидал увидеть страшную рану, поток крови, но ничего этого не было, скафандр был цел — ни вмятины, ни царапины.

Эльза Марковна похлопала Светлану по щеке, затем поднялась с колен и стала стягивать с себя халат, стягивать через голову, не расстегивая пуговицы.

Равин просто ошалел. Он смотрел, как соседка сбрасывает с себя предметы дамского туалета. Он никогда не видел, чтобы женщины раздевались с таким, неистовством, и… на Эльзе Марковне тоже оказался скафандр, Она извлекла из незаметного кармана на бедре голубой шарик и начала произносить в него абсолютно непонятные слова. И в тот же миг вокруг поднялся пронзительный, вибрирующий на высоких нотах вой.

Равин окончательно перестал что-либо понимать. Он случайно посмотрел на балкон. На балконе кто-то ворочался, словно оживший сгусток мрака, постоянно меняющийся, пытающийся протиснуться в балконную дверь.

Соседка, перестав говорить, спрятала шарик в карман, бросила быстрый взгляд поверх головы Владислава Львовича и отвернулась. Равин понял: она что-то увидела, оглянулся и чуть не закричал от ужаса.

Раскинув руки, как бы наткнувшись на непреодолимую преграду из стекла, стоял человек. Равин узнал это яйцо из зеркала — овальное, обтянутое кожей фиолетового цвета; тонкий щелевидный безгубый рот; какое-то нечеловеческое подобие носа; глубокие глазные впадины и выкаченные, круглые, неописуемые глаза: не гнев, не ненависть горели в этих глазах — лед, космическую — стужу, холод всей Вселенной излучали зрачки. Исчезли куда-то змеи-руки, смолк выматывающий душу вой… Человек в черной ниспадающей до пола накидке с алым подбоем смотрел именно на него, Владислава Львовича. Равин закричал.

Эльза Марковна рукой, оказавшейся необычайно сильной, повернула его голову. Присев, посмотрела в лицо.

— Не гляди туда, — сказала она на обычном земном языке. — Гляди на меня. Мы улетаем. Успокойся.

Равин уставился на соседку в полном смятении. Перед ним была не прежняя женщина неопределенного возраста, с обтянувшей скулы и щеки насильственно омоложенной кожей, с собранными на затылке «по-домашнему» в хвостик крашеными волосами. Это была совершенно другая женщина, хотя что-то в ее лице и осталось от прежнего облика, какое-то неуловимое общее выражение. И волосы ее были голубого цвета.

— Все вопросы потом, — сказала соседка.

В ту же секунду пол вышибло из-под ног. Владиславу Львовичу показалось, что сверху на них обрушился хрустальный колпак, невероятно-чудовищным ударом отшвырнувший и комнату, и дом, и саму планету Земля за много миллионов километров в черный провал пространства… Они мчались внутри хрустального туннеля, впереди мерцали звезды, позади было Ничто… Красные искры стекали с плеч, срывались с кончиков пальцев Владислава Львовича, с голубых распущенных волос женщины, носившей на Земле оболочку Эльзы Марковны, с колен свернувшейся калачиком Светланы; искры срывались, свиваясь в струи, и гасли кометным хвостом…

— Вот мы и ушли, — сказала женщина. — Можете благодарить судьбу…

Ее последние слова эхом повторились в мозгу Владислава Львовича, и он перестал себя ощущать, будто лишенный тела.

Одна из звездочек впереди выросла в шарик, затем в шар, который продолжал стремительно увеличиваться на глазах и вскоре занял уже почти половину неба. Поверхность его переливалась возможными и невозможными цветосочетаниями.

«Что это может быть? — подумал Равин. — Планета? Какая-нибудь остывшая звезда? Надо было лучше учить в школе астрономию, — сделал он заключение, переведя взгляд на Эльзу Марковну. — Кто она такая, моя бывшая соседка по лестничной площадке?..»

Женщина, словно услышав его мысли, приблизилась почти вплотную, положила руку на плечо и заглянула в лицо с таким выражением, с каким взрослые смотрят в глаза задавшему необычный вопрос ребенку.

— Вы инопланетяне? — спросил он и поразился звучанию своего голоса, как бы доносившегося со дна глухого ущелья.

— Да, мы инопланетяне, — услышал он в ответ. — Спи, ты сегодня устал.

Колючая, искрящаяся волна затопила мозг. Равин почувствовал, что проваливается в бездну. «А как же Светлана?» — успел подумать он.

— С ней все в порядке. Спи… — сказал в мозгу чужой голос.

Беспрестанными бешеными порывами ветер вспарывал низколетящие тучи о черные клыки скал. Длинные, растрепанные дымные шлейфы сплетались в жгуты и безжалостно размазывались по отвесным стенам исполинского горного хребта. Ветер грохотал в ущельях, ревел в отрогах, сбрасывая вниз невероятные по величине каменные плиты.

Равину нравился этот взбесившийся венерианский мир. Нравился, потому что ничем не напоминал о далекой Земле. И пусть здесь, в сумасшествии ураганов, нечего и мечтать об уединении, о грустных ностальгических размышлениях в тиши, притягательная сила Венеры состояла для него в другом.

Равин переместился к подножию скалы. Вихри песка вперемешку с лоскутьями кислотного тумана неслись по изъеденному в каменное пенистое кружево склону. Равин отыскал след и полетел над ним. След привел в лощину. Равин, помня, что пытаться подлететь ближе бесполезно, остановился.