Владимир Михайлов - День, вечер, ночь, утро

– А раньше? – Александр усмехнулся. – Даже и до этого – куда было деваться от потомков? Все равно они вспоминали… и судили. Просто мы забываем об этом, а надо бы помнить всегда.

Кира покачала головой. Наблюдают и судят. Осудят ли ее сурово за те слова, что скажет она Александру? Нет: за откровенность не карают. Но как трудно начать…

– Ты часто вспоминал меня? – задала она обычный вопрос.

– Не забывал. Так что вспоминать не было нужды.

– А не будь меня здесь, ты бы вернулся?

– Нет, – ответил он, не задумываясь. – Я… Heт.

– Наверное, вскоре ты начнешь жалеть, что приехал.

– Нет, – сказал он. – Это мне не грозит.

Кира внимательно посмотрела на него:

– Расскажи что-нибудь о них. Например, что там носят?

– Как одеваются? – Он задумался; потом развел руками. – Да по-разному… Знаешь, я как-то не обратил внимания, – он виновато глянул на нее.

Кира усмехнулась:

– Ну, что-нибудь другое.

– О будущем? – Он помедлил. – Тогда надо вспомнить, что было и чего не было тут, в наших днях.

– Ты уже забыл? – Против воли, в ее словах прозвучало легкое раздражение, словно Кира была полномочным представителем этого времени, и вина перед эпохой становилась виной и перед нею, Кирой.

– Образовалась этакая забавная смесь в голове. А кроме того, они не рекомендуют рассказывать.

– Боятся, что мы не поверим?

– Нет, почему же… Но там многое иначе, не только в науке или технике, но и в культуре, в отношениях между людьми, во всем. Понятно: полтысячелетия не может пройти, не изменив ничего.

Кира сказала резко; она даже не ожидала, что получится так резко:

– Отношения между людьми? Наверное, они стали намного проще, чем в наше время? Признайся откровенно.

На этот раз он понял сразу:

– Я ведь говорю не о себе.

– Прости, – смутилась она, удивляясь внезапному приступу ревности. – Где ты там живешь?

– В общем, – сказал он, – координаты те же.

– В нашем городе?

– Даже почти в нашем доме. Хотя дома этого нет, пожалуй, уже очень давно.

Кира улыбнулась, не очень весело:

– Конечно, пятьсот лет… Рассказывай дальше. Им пригодилось то, что вы привезли?

– В какой-то мере – да. Они не посылали экспедиций в этот район, считая его малоперспективным. Так и получилось: мы рассчитывали встретить старые цивилизации, а нашли кипящие и фыркающие планеты.

– Погоди, а сигналы, которые были приняты?

– Это были не сигналы. Вернее, сигналы, но не те. Кстати, именно этот феномен – сигналы – и дал возможность…

Он набрал побольше воздуха в легкие, и Кира поняла, что объяснение будет пространным. Ей было интересно услышать рассказ о работе экспедиции, но, чтобы слушать и понимать, надо было прежде избавиться от того камня, который лежал у нее на сердце и состоял из сплава неискренности и недоговоренности.

– Слушай, – сказала она решительно. – Пока ты еще не начал рассказывать об этом… Я хочу, чтобы ты понял. Ты и я… Мы не можем, не вправе. Не вправе быть вместе, понимаешь? Ты, конечно, останешься в своем доме. А я…

Он прервал ее, коснувшись руки.

– Я не останусь в своем доме, – сказал он невесело, – и все это не нужно, потому что времени у меня – всего лишь до утра. До утра, и ни секундой больше.

Она остановилась и стояла долго, а его слова все звенели в ее ушах. Она сначала даже не поняла, что он сказал: так неожиданно, так вразрез ее уверенности это прозвучало. И поэтому первое, что она смогла сказать, выглядело беспомощно:

– Ты шутишь!

Он потянул себя за ухо:

– Утром экспедиция будет возвращаться. Она заберет меня.

– Значит, ты уже заранее решил?..

– Это не зависит от моего желания. Видишь ли, теперь мое время – то, будущее, а здесь я нахожусь лишь в гостях. Жить в чужом времени можно только под защитой энергетических экранов. А они пока что не могут действовать не только бесконечно, но даже сколько-нибудь продолжительное время без дозарядки.

– Где же эти экраны? Я их не вижу.

– Поле неощутимо. А источник его – вот он, вшит под кожу. Дай-ка руку…

Он растегнул куртку, и Кира, поколебавшись, положила ладонь на его грудь, справа. Действительно, под кожей ее пальцы почувствовали что-то небольшое и округлое. Она медленно отняла руку, ощущая, как невдалеке бьется его сердце.

– Этой батареи, – сказал он чуть хриплым голосом, – хватает на двенадцать часов.

– Двенадцать часов! – ужаснулась она. – Сколько же их прошло? – Она взглянула на часы, пытаясь различить стрелки в ночном мраке, потом перевела взгляд на Александра. – Когда ты приехал? Я ведь спала…

– Прошло, в общей сложности, около трех часов – считая с момента старта.

– О, как много уже, как много, – почти простонала она.

– Ну, – утешил он, – ты, во всяком случае, успеешь сказать все, что хотела.

– Ах, перестань! – крикнула она. – Я ведь не знала, как ты не понимаешь!

– Разве что-то изменилось?

Кира недоуменно посмотрела на него, потом нахмурилась.

В самом деле: что же изменилось? Она не испытывала к человеку любви и твердо решила расстаться с ним в ближайшие же часы. Оказалось, что он все равно должен в эти же ближайшие часы уйти, исчезнуть окончательно. Что изменилось? Или все это было хитростью и в глубине души она знала, что не расстанется с ним, и хотела лишь наказать его – за что же? Она не нашла ответа, но чувствовала, что изменилось все.

– Нет, – пробормотала она невнятно. – Ты меня не понял. Я хотела только сказать…

Она ждала, что Александр прервет ее и тем поможет, потому что она и сама не знала теперь – что же хотела сказать. Но Александр молчал, он только смотрел на нее и улыбался, зубы его белели во тьме.

– Я хотела сказать… Я думала…

Он и в самом деле сжалился:

– В общем, я так и понял. Что же мы стоим? Чудесный воздух. Там, в будущем, климат нормализован, и жизнь проходит главным образом на воздухе. Идем дальше. Так что строится сейчас? Театр?

Она кивнула, зная, что Александр, несмотря на темноту, чувствует каждое ее движение.

– Да, по моему проекту. – Ее не удивил вопрос о том, что еще полсуток назад было очень хорошо известно Александру: ведь полсуток прошло для нее, для него же – больше десятилетия.

– Ну, идем же!

Но Кира схватила его за руку. Александр внимательно посмотрел на нее, нагнувшись, приблизив лицо к самому ее лицу. Через секунду Кира отвела взгляд и выпустила его руку.

– Нет, – сказал он. – Не надо… так. Не хочу. Станет только хуже. Пойдем.

Теперь он взял ее под руку, и Кира повиновалась. Они пошли молча, не глядя друг на друга, но ощущая близость идущего рядом. Город кончился; справа все ближе к дороге подступал лес, слева приближалась река, оттуда повеяло влажным ветерком. Это было как раз кстати, потому что Кира почувствовала, что лицо ее горит, и не только от смущения, но и от гнева.