Журнал «Если» - «Если», 2011 № 11

— Я тебя прекрасно понимаю. — Джим пытался говорить ровным тоном, но все равно голос дрожал. — Со мной тоже так бывает. Как в кино, когда почти все убиты, но по-прежнему ходят, и ты один среди призраков или зомби. Они мне зла не желают, но ведь они и не знают, что я иной, что пережил всех и знаю, как они умирали. Мне нравится быть молодым, нравится видеть, что они снова живы, но иногда… вспоминаются могилы.

Бетти повернулась и вся в слезах упала к нему на грудь. Джим держал девушку, и она его обнимала, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Джим, я ничего не могу с собой поделать, — всхлипнула она.

— Знаю, — севшим голосом ответил он.

— В этом году принята Тонкинская резолюция. В следующем начнется массированная переброска войск во Вьетнам, и никто, кроме нас, не знает, к чему это приведет. Многие наши друзья живы и здоровы, им столько же лет, сколько и нам, но скоро эти мальчишки отправятся туда. Некоторые погибнут, и мне известно, кто именно. Но даже зная, я не могу ничего изменить.

Бетти чуть отстранилась, чтобы посмотреть на юношу печальными глазами.

— Ах, Джим, до чего же мне тошно. У нас совсем короткие рычаги, а у истории чудовищная инерция! Чтобы добиться самой пустяковой перемены, нужны годы и годы. За это время Синди не спасти. За это время не уберечь ни моего брата, ни твоих друзей. Мы никак не можем повлиять на события ближайших лет. Сегодняшним генералам, политикам, врачам и ученым кажется, будто они знают ответы на все вопросы. Если двое пятнадцатилетних сопляков вдруг встанут и заявят: «Это ошибка, вы действуете неправильно!» — разве кто-нибудь прислушается к их словам?

У Джима тоже к глазам подступили слезы.

— Как это страшно… сидишь в грязи и держишь друга, а из него капля за каплей уходит жизнь… и ты ничего не можешь… Вот и сейчас так. Все повторяется.

Бетти отрицательно покачала головой.

— Не повторится. Ты выжил. Ты можешь. И ты все сделаешь как надо. Верно же? Джим, я тебя едва знаю, но уже поняла: ты всегда действуешь правильно.

Джим кивнул.

— Ага. Я выжил. И не струсил, никого не бросил. Но разве это имеет какое-нибудь значение?

Бетти крепко обняла его, снова приникла лицом, отчего голос сделался слегка невнятным.

— Имеет, потому что ты вернулся и теперь помогаешь мне. Всем помогаешь. Джим, ты не задумывался: может, только мы с тобой и остались? А других уже нет, ни из первой волны, ни из твоей? И третьей волны не будет, ведь Проект, очевидно, провалился, и только от нас зависит, задумается ли общество о промышленных отходах и их воздействии на геном человека, выделит ли средства на исследования в необходимых областях. Мы должны верить в себя, в возможность добиться хоть каких-то перемен. Да, я не догадывалась, как тяжело будет жить в прошлом, но в наших руках будущее миллиардов людей. Вот что самое главное. Согласен?

Он смотрел на полку с книгами, не видя названий на корешках.

— Согласен-то согласен, но все же не могу переварить. Миллиарды людей, говоришь? Не многовато ли? Как прикажешь управляться с такой оравой? Когда-то мне открылось: люди моего сорта идут до конца, если находится тот, о ком можно заботиться, кому мы нужны, кто зависит от нас.

— Джим, ты нужен мне. Разве этого недостаточно?

Он прижал ее к себе крепче.

— Вполне…

Бетти не сходила с ума; она лишь страдала от того же, что причиняло боль Джиму. Рядом человек, знающий об этом, понимающий ее, тот, кто поможет выдержать. И вот они стояли и обнимались, как будто делились друг с другом силой, пока не замигали лампы: библиотека закрывается, пора уходить. Джим проводил Бетти и отправился к себе — в дом, существовавший в данный момент времени и одновременно в воспоминаниях о далеком прошлом.

Уже приблизилась третья после его прибытия неделя. Чуть притупилась острота повторного переживания туманного былого, но не исчезло беспокойство, и даже понемногу росло. Последние следы ребят из первой волны были отмечены в октябре, а этот месяц уже наступил.

Джим и Бетти разработали механизм преодоления, назвав его хроносерфингом. Будучи на людях, старались жить настоящим моментом, принимать как есть окружающее и радоваться общению с давно ушедшими родственниками и знакомыми. Наедине отгораживались от «сегодня» и самозабвенно трудились над переменами в «завтра». И не раз Джиму приходила в голову жутковатая мысль: а каково это, остаться один на один со своей памятью о грядущем?

— Нынче я брякнула: «Слава богу, вот и пятница», и все на меня уставились, будто это смешно, — сообщила Бетти по дороге с занятий. — Уж не я ли запустила в оборот эту школьную поговорку?

— Меняешь историю, даже не задумываясь о том, что делаешь…

С лица Джима сошла улыбка, едва он почувствовал знакомый зуд между лопаток. Неужели следят?

— Постой-ка. — Он опустился на корточки, как будто пытался завязать шнурок, и при этом слегка повернулся, чтобы краем глаза увидеть происходящее сзади.

Чуть в отдалении стоял незнакомый мальчишка. На парочку он не смотрел слишком уж старательно, по оценке бывалого Джима.

Джим двинулся дальше. Бетти шагала рядом, недоумевающе глядя на него.

— В чем дело?

— Не оборачивайся. Похоже, за нами следят. Или только за тобой. Парень наших лет. В школе я его вроде не видел.

Бетти даже споткнулась, но мигом преодолела растерянность.

— Ну и что с того?

Джим задержался возле телефонной будки — в стекле отражалась улица.

— Вроде он еще здесь, но порядком отстал.

— Вроде или точно?

— Отсюда не видно, надо подождать.

Бетти, судя по лицу, испугалась, но голос оставался тверд.

— Джим, надо выяснить. Если это очередной путешественник во времени, почему он здесь? Зачем вмешивается в события? И что случилось с Полом и Чарли, а может, и со всеми остальными из моей группы?

Джим кивнул.

— Вот я и попробую к нему присмотреться, оставаясь при этом вне подозрений, как самый обычный мальчишка, который за тобой волочится. Ты тоже будь начеку. Завтра погуляем подольше, вдруг он снова покажется. Попробуем найти подходящее местечко, чтобы ты смогла рассмотреть его как следует.

— Годится. — Они уже приблизились к дому Бетти, и девочка глубоко вздохнула. — Как же хорошо, что ты рядом.

Она подалась вперед и поцеловала Джима в губы, прежде чем тот разгадал ее намерение, а затем быстро зашагала к двери.

Ночью Джим не один час прокараулил возле ее дома, но так никого и не увидел. Субботним утром, зевая, приблизился к передней двери и постучал.

Открыла мать, но вместо привычной ласковой улыбки его встретил суровый взгляд.