Владимир Плахотин - Дважды в одну реку…

"Помахай". Чем? Ни рук, ни ног.

А если просто представить?

Я напряг фантазию, припомнил свои ночные бдения, когда росли собственные дети, и представил себя агукающим и терзающим несчастную белочку с кольцом вместо туловища, почему-то зелёного цвета и из некачественной китайской пластмассы.

Результат не заставил себя ждать! В ответ прозвучала целая рулада булькающих "хе-хлеков". Пацан раскатился неудержимым смехом! Во как! Дошло насилу!

А ты — анекдоты! Спустись на землю! Воспитатель доморощенный!

Ну вот! Уже что-то! Хоть какой-то опыт в управлении собственным хозяйством появился.

Хотя — какое там, на фиг, собственное, да ещё и хозяйство! Попал в ловушку, выхода даже и не предвидится, а он чему-то радуется! Дебил!

— Ну-ну-ну! Тихо-тихо! Дядя пошутил. Пошутил дядя, не ори! Вот тебе твоя белка! Вот, вот она, видишь, как она звенит, мать её за ногу, а? Видишь? Ну вот!

Пацан, зашедшийся было криком, раскрыл глаза и заулыбался. Ну и дела! Приходится держать себя на привязи, не давать ни нервничать, ни грубо высказываться. Колония строгого режима с шутовским уклоном.

Опа! А на нас, оказывается, смотрят! Да ещё и в четыре глаза. Ну, одну пару глаз я сразу узнал, как только муть рассеялась и удалось зафиксировать взгляд. Их выражение, ласковое и обожающее, мне уже знакомо и вызывает такую же ответную реакцию (дожил!), а вот вторую пару мне лично не доводилось видеть до сих пор. Понятно, что это наша гостья, разговор с которой меня и разбудил. Вернее, нас.

— Какой хорошенький! — умилилась гостья. — Тьфу на тебя!

— За комплимент, конечно, спасибо, но зачем сразу плеваться? — улыбнулся я, прекрасно понимая, что относится похвала вовсе не ко мне. Этот своеобразный сторожевой код мне давно знаком. Это от боязни сглазить, но и ещё потому, что невозможно удержаться, глядя на младенца, чтобы не сказать о своём к нему отношении.

Мой напарник тоже расплылся в улыбке и замахал руками-ногами от избытка чувств. Слава Богу, мы с ним вроде как поладили. Нашлись ниточки, с помощью которых можно регулировать звуковые атаки, исторгаемые горлом несносного соседа по квартире.

— Какой спокойный он у тебя, — переглянулась гостья с мамашей и та ответила ей благодарным кивком. — Улыбается, гукает. А мой же! Ночи напролёт!..

— Ага, спокойный, — хмыкнул я. — Видели бы вы этого "спокойного" чуть раньше!

Само собой, перевод прозвучал в виде пузырей и тихого бормотания, сопровождаемого невразумительной жестикуляцией.

Ничего, решим и эту проблему. Дайте срок…

Подлой змеёй проползла мыслишка: "Ты собрался здесь обживаться на полном серьёзе? Похвалили и ты уже расклеился?"

Настроение моментально испортилось. Решения не было. Но от этого положение лучше не становилось. Я только глубже погружался в новое для себя состояние. Уже другими глазами на мамашу смотрю…

Перемена во внутренней погоде не замедлила сказаться на поведении моей телесной оболочки. Сосед по квартире с пол-оборота завёлся и принялся донимать меня и присутствующих своими аккордами. Проклятье! Он и мысли мои контролирует!

Раз такое дело, надо тогда насчёт календаря до конца разузнать. Погода всё равно испортилась. А сил душевных улыбаться и развлекать его у меня пока нет. Пусть кричит! Мамаша не утерпит и опять начнёт путешествовать по комнате. Что нам и требуется.

Только бы опять не сплоховать. Глаза надо беречь. Раньше времени не пялиться на что попало.

Ну, мой вредитель понял мои мысли, как разрешение основательно прокричаться и взялся за дело со всей присущей ему энергией. Э, милок, тебя так надолго не хватит! Мы с тобой спечёмся ещё раньше, чем в прошлый раз. Ну-ка, сбавь обороты! Заткнись, говорят тебе, мразь мелкая!

Какой там! Оно и не подумало! Только жару поддало!

— Ой, Поленька, пойду я! — расслышал я сквозь доминирующий вокал. — Не буду мешать!

Я невольно вздрогнул:

— Поленька?

До сих пор никаких имён не разу не прозвучало. Оказывается, мамашу Поленькой зовут. Это что, дурная шутка? Мою мать тоже Полиной звали! А папочку нашего, случайно, не Павликом звали? Во, будет прикол!

— Да заткнись ты! — не выдержал я. — Не до тебя сейчас! Дай с мыслями собраться!

Но воздействие сработало в точности до наоборот.

— Господи! — забеспокоилась мамаша и подхватила меня на руки. — Что с тобой? Маленький мой! Ты чего так испугался!

Она, как и было задумано, заходила туда-сюда со мною по комнате, стараясь угомонить "спокойное" дитя. Только поза меня опять не устраивала.

Я дал стервецу ещё немного покричать, чтобы мамаша, всё-таки, поняла, что поза в стиле "люлька из рук" мне не по нраву. И, когда желаемое было достигнуто, в ход пошли успокоительные средства в виде разных там белочек и зайчиков неправильного цвета. Мне стоило немало попотеть, представляя, как они трепыхаются у меня перед мордой и какую при этом радость я испытываю, прежде чем маленький террорист соизволил заткнуться и в недоумении стал оглядываться по сторонам: где, мол, обещанное? Мамаша в это время уже из сил выбилась, наматывая круги по миниатюрной комнате. Большой она мне уже не казалась. Три шага туда и столько же обратно.

— Миленький мой, хорошенький мой, да что ж ты так разоряешься? — непрерывно приговаривала она, вышагивая взад-вперёд и тряся меня, как липку. — Что у тебя болит, мой маленький, а?

— Да ничего у меня не болит! — фыркнул я и стервец в качестве перевода вырыгнул ей на плечо недавно съеденное. — Понимать надо, что ребёнку требуется!

Перевод шёл параллельным потоком в виде пузырей и бессмысленного агуканья, несказанно радовавшего родительницу, затаившую дыхание, когда ненаглядное дитя всё-таки заткнулось. Будто и не было того взрыва недовольства за минуту до этого.

— Вот так, поноси немного в такой позе! — распорядился я, настраивая непослушные органы зрения.

И вот оно, свершилось! Мать как будто почувствовала, что нам с квартирантом надо было. Чем-то отвлечённая, она замерла у той стены, где висел вожделенный прямоугольник. Я собрал последние силы и, сощурившись, насколько позволяла неразвитая мимика, посмотрел в верхнюю часть календаря.

Силы покинули меня, когда я увидел, что на нём было написано!

Листок предыдущего дня был оторван неаккуратно, но, будто именно для меня, огрызки предыдущего куска бумаги в месте, где был написан текущий год, делали изгиб и открывали надпись: "1957".

ЭТО ГОД МОЕГО РОЖДЕНИЯ!!!

И я всё понял…

Что было потом, я плохо помню. Видимо, спать в эту ночь матери не пришлось. Дитя просто черти мучили! Орал, не переставая, несколько часов подряд!