Примо Леви - Бандагал (сборник)

Так заканчивает первую часть «Божественной комедии» великий флорентинец. Покинем и мы подземные селения и, минуя промежуточную станцию «Чистилище», устремимся в эфирные выси. Нам не остается ничего другого, поскольку действие некоторых рассказов протекает в раю, причем в совершенно прямом, а не иносказательном смысле. И не наша вина, что эта заключительная часть путешествия менее интересна. Ведь и у Данте ад получился куда более впечатляющим, чем несколько бесцветный и пресный рай. И что можно сказать о рае, из которого разбегаются ангелы («Необычный ангел»), причем они бегут не куда-нибудь, а на грешную землю? Поэтому, может быть, откажемся от этой сомнительной экспедиции? Ничего интересного нас в ней не ожидает. Вот, к примеру, юмореска Сандро Сандрелли «Прототип». В ней дается несколько отличное от ветхозаветного объяснение происхождения человека. Предположив существование в незапамятные времена протоцивилизации, мыслящие члены которой функционировали не на белковом уровне, Сандрелли рассматривает праотца нашего Адама в качестве первого образца автодинамоаминокислотных машин. Оригинально, не правда ли? Из-за этого не стоит стремиться в рай. Итак, будем считать наше путешествие законченным. И вовремя!

В дантовом аду третий пояс седьмого круга отведен специально для насильников над божеством (богохульников). Но, к счастью, и в раю, и в аду, как мы видим, установились сравнительно либеральные режимы. Иначе не миновать некоторым авторам этого сборника, а вместе с ними и вашему проводнику, благосклонный читатель, геенны огненной.

Но в наш век и ад уже не столь страшен, и в раю царит не единая (цитирую последнюю строфу «Божественной комедии») «любовь, что движет солнца и светила».

Светила и солнце движутся по законам небесной механики. Человеческое же общество движет труд, и, чтобы он везде стал свободным и радостным, люди должны знать, чем грозит закабалившая его ночь.

Сборник научно-фантастических произведений прогрессивных итальянских писателей — вклад в это общее и большое дело.

Еремей Парнов

Я отправился на ярмарку без всякой на то надобности и без особого любопытства, побуждаемый лишь иррациональным чувством долга, которое присуще каждому миланцу. Не будь этого, общего для всех миланцев чувства, ярмарка превратилась бы в событие заурядное, иначе говоря, ее павильоны по большей части пустовали бы.

Увидев у стенда фирмы «НАТКА» Симпсона, я очень удивился. Он встретил меня ослепительной улыбкой.

— Признайтесь, вы не ожидали, что увидите за перегородкой меня, а не красивую девушку-гида или же неопытного технического консультанта? В самом деле, в мои обязанности не входит отвечать на дурацкие вопросы случайных посетителей (разумеется, я не имею в виду вас) и пытаться определить тайных конкурентов, что, впрочем, не так уж трудно — они-то задают совсем не глупые вопросы. Понимаете, я пришел по своей воле и сам не знаю, что меня заставило; хотя нет — я пришел сюда из благодарности. И в этом, право же, нет ничего постыдного.

— Из благодарности? К кому именно?

— К фирме, к кому же еще? Вчера у меня был знаменательный день.

— Вас повысили в должности?

— Нет, я и так занимал весьма солидный пост. Представьте себе, я ухожу на пенсию. Давайте заглянем в бар, я угощу вас настоящим шотландским виски.

В баре Симпсон рассказал, что по закону на пенсию ему положено уйти лишь через два года. Но он подал заявление неделю назад, и как раз вчера пришла соответствующая телеграмма из дирекции.

— Разумеется, я еще в состоянии работать, — добавил он. — Но сейчас меня интересуют совершенно иные проблемы, и я хочу располагать собою все двадцать четыре часа в сутки. В Форт-Киддивани это отлично поняли. Впрочем, им даже выгодно заполучить меня в компаньоны. Особенно после того, как удалась моя затея с муравьямимонтажниками, на прецизионных операциях.

— Поздравляю вас, Симпсон, я и не знал, что вашу идею уже осуществили.

— Да, да, я продал им патент — фунт обученных муравьев в месяц, по скромной цене три доллара. Поэтому «НАТКА» не стала жадничать — полное выходное пособие, самая высокая пенсия, восемь тысяч долларов премии и, кроме того, очень ценный подарок. Его-то я и хочу вам показать. Поверьте мне, это совершенно уникальная вещь.

Мы вернулись к стенду и удобно расположились в креслах.

— Вас мое решение может удивить, — возобновил свой рассказ Симпсон. — Но мне надоели «оригинальные идеи» этих господ из Форта. В прошлом году они решили выпустить серию измерительных приборов, призванных заменить обычные тесты и личную беседу с кандидатом при приеме на работу. Мне было поручено рекламировать и продавать эти приборы в Италии. Суть изобретения в следующем: кандидат попадает в туннель (как машина на механическую мойку), и когда он выбирается оттуда, на него готова перфокарта с оценками в баллах, степенью пригодности к данной работе, словом, КИ.

— Простите, как вы сказали?

— Ах да! КИ — это коэффициент интеллектуальности. На основе полученных данных определяют, какую вам можно предложить должность и заработную плату. В свое время я увлекался подобными «играми», но теперь не получаю ни малейшего удовольствия, скорее даже испытываю известную неловкость. Ну, а как вам понравится вот это?

Симпсон снял с витрины черный металлический предмет, который я вначале принял за теодолит.

— Это ОВО-СКЭН — зонд для особо важных особ. Он предназначен для отбора руководящих кадров. Его применяют (разумеется, тайком) во время предварительной «дружеской беседы». Простите, одну секунду…

С этими словами Симпсон навел на меня объектив и нажал кнопку.

— Говорите, пожалуйста. Что именно — неважно, только говорите… Так, а теперь пройдитесь по залу. Благодарю вас. Посмотрим. Угу, ваш коэффициент — 28, не обижайтесь, но вы не ОВО. Вот это меня и бесит — столь низкий коэффициент у такого человека, как вы! Собственно, я и хотел показать вам, что прибор ни к черту не годится. К тому же он прокалиброван по американским стандартам. И вообще меня мало интересует его устройство. Я знаю лишь, что коэффициент пригодности определяется в зависимости от покроя костюма, размера сигары, состояния зубов, умения держаться и манеры разговаривать. Возможно, мне не следовало проделывать с вами подобного нелепого эксперимента. Однако в оправдание себе и в утешение вам могу лишь сказать, что я сам с трудом набираю коэффициент 25. И то только в том случае, когда гладко выбрит. Словом, весьма глупое изобретение. Но если в Италии дела с продажей ОВО пойдут плохо, миланский филиал «НАТКИ» понесет убытки; если же этих «механических судей» начнут раскупать, то при одной мысли о руководящих деятелях промышленности с коэффициентом 100 меня мороз по коже подирает. Теперь вы, надеюсь, поняли, почему я решил уйти на пенсию раньше срока?