Егор Фомин - Сборник рассказов

— Перебирайся через него и прыгай!

— Но у меня нога!..

— Твою мать! — с ядом прошипел Светловолосый.

Оказавшись на земле, он подумал, что стену, наверное, одолеть было проще всего. Рядом корчился от боли Незнакомец.

— Побежали!

— Я… не могу…

Но Светловолосый уже легко бежал вперед.

Не так далеко, через поле, виднелась кромка леса. «Все как отец рассказывал»: мелькнуло мысль у Светловолосого.

Они добежали до опушки, вдоль кромки леса шла дорога, сам он был над ней на невысоком песчаном откосе. Они взобрались наверх и тяжело повалились под большой корень, который их от пуль тех, кто уже бежал по полю, и тех, кто ехал на машинах по дороге от Зоны.

— Дальше… не могу… — тяжело дышал Незнакомец, — они догонят… моя семья!

— У тебя еще и семья есть?!

— Мальчик… семь лет… жена… учительница… дальше не могу…

Светловолосый глянул ему в глаза, тот смотрел со страхом, умоляюще. На секунду Светловолосому показалось, что он видит червя, маленького, слепого, жалкого.

— Слушай, что тебе эта воля, а?.. — спросил Незнакомец и тут же сам своим словам ужаснулся, но отступать было уже некуда, — тебя ведь возьмут не сегодня… завтра…

— Ну и гнида же ты, — процедил Светловолосый, а и действительно, что он потерял на этой воле?

А этого семья ждет. Он же кормилец ихний. И так, наверное, пропали уже без него. Эх! Была, не была!

— Иди, — сказав, он увидел уже ковыляющую прочь спину.

— Постой, — спина замерла, — оставь мне свои лишние патроны, тебе в них меньше надобности, — спина напряглась и поспешно скрылась.

Светловолосый поглядел немного вслед, подумал и, покачав головой, перевернулся на спину. Так вот оно какое, небо свободы! Вот она, воля-то, где. А этот, наверное, в жизни такого не почувствует. «Хорошо пожил!»: улыбнулся он. Ну да как говорил отец: «Поживем — увидим»? Светловолосый перевернулся и поудобнее устроился за корнем. И вновь удивился рефлективности, с которой его руки поднимали автомат.

А из-за горизонта вставал огромный багровый шар Солнца. И ему не было никакого дела ни до Зоны, ни до тех людишек, что так и не добегут до опушки, ни до того, как долго будут терзать остывшее уже тело те немногие, что добегут.

Солнце начинало новый день.

Говорят, будто есть человек, что идет из мира в мир, из времени во время. А еще говорят, что появляется он всегда там, где более всего нужен.

Элиот Грей с трудом поспевал за своим отцом по коридорам замка. Он волновался, но волнение это было разбужено не тем, что случилось нечто, заставившее отца подняться его среди ночи и разбудить его, Элиота, а тем, что волнуется его старый отец. Впереди мертвенно колыхалась на высохшем теле графа Хемиля Грея ночная рубашка. Отрывистое пламя свечи с непонятной жестокостью обнажало старость графа.

Они подошли ко входу в покои отца Элиота, обычно здесь стояли два стражника. Этот факт всегда удивлял юношу, какой смысл выставлять стражу глубоко внутри замка? Однако его отец всегда оставлял этот вопрос без ответа.

Сейчас же оба стражника лежали вповалку на полу, словно тряпичные куклы. Над ними склонился кто-то в темном плаще.

— Что вы здесь делаете? — удивился и вознегодовал граф.

Человек выпрямился и, будто не слышав окрика, в пустоту заметил:

— Так вот в чем дело. — Он был здесь…

Элиот наклонился к убитым. На лицах обоих сразу привлекали внимание глаза. Их, словно, не было вовсе.

Открытые, необычайно пустые и плоские, они являли собой ужас во плоти.

— Что с ними, Фалькон? — спросил он у человека в тени.

— Им выжгли разум…

— Но кто? Как это? — ужаснувшийся Элиот с трудом подбирал слова.

— Скоро ты узнаешь это, совсем скоро, — спокойно промолвил Фалькон.

Граф, раздраженный тем, что не получил ответа, решился, наконец, прекратить беседу:

— То, что произошло и произойдет здесь, не касается вас ни в коей мере. Прошу вас, убирайтесь отсюда! — сердился он.

— Зачем? Вы думаете, я узнаю что-либо, что знать мне не следует? — Фалькон подошел к противоположной стене коридора и, после недолгого ее изучения, вслух подумал, — кажется, здесь.

Нажатый им камень вместе с секцией стены ушел вглубь и в сторону. Из открывшегося прохода пахнуло холодом и сыростью. Элиот бы ошарашен, он-то мог поклясться, что знает каждый камешек замка. Граф же был вне себя, от ярости:

— Так это вы сделали!

— Нет, иначе я был бы уже далеко отсюда. — ледяное спокойствие Фалькона будто пыталось охладить ярость старика, — У вас сегодня случилась беда. Я могу помочь и знаю гораздо больше, чем вы думаете. Давайте же не будем тратить силы на препирательство друг с другом. Пожалуйста, попросите Элиота взять факел, и пройдемте в тайник.

То ли его слова подействовали, то ли еще что, но близкий к истерике граф смирился и шагнул в темный коридор, его сын с факелом поспешил за ним.

Коридор оказался не слишком длинным. В конце его обнаружилась небольшая комната. В центре ее стояла высокая, до пояса, подставка в виде цветка. Бутон его был пуст.

— Смотри, сынок, — к графу постепенно возвращалось самообладание, он смирился с присутствием Фалькона, — здесь было самое ценное сокровище нашей фамилии. Именно оно оберегало наш род и единство наших земель. Кристалл. Так я его называл. Я приходил сюда, и, глядя на игру его бликов, разговаривал с ним, советовался, хотя он и не отвечал словами. Так я принимал важные решения.

На заре времен вместе с правами на эту землю нашим предкам был дарован этот кристалл, закрепляющий нашу власть над землями и призванный обращать ее в пользу поместью и людям. Он давал власть над стихиями, погодой в пределах наших границ и это было только частью его возможностей. Мастерство владения им передавалось от отца к сыну, но постепенно утратилось, и ты видишь, хотя наш род худ и беден и, хотя все наши земли при нас, они в запустении. Теперь не стало и Кристалла.

Граф поник головой и уронил руки на подставку, будто ища там пальцами пропажу.

— Надо идти за Кристаллом, — подался глубокий голос Фалькона, — и я знаю куда. Ты, Элиот должен идти со мной. Готов ли?

— Сынок, постой, — спохватился старик, — не стоит наобум верить этому человеку! Кристалл уже потерян, и я не хочу потерять и тебя!

Элиот испытующе глянул на Фалькона. Как же он не понимал отца! Конечно, Фалькон здесь человек новый и неизвестный. Два дня назад слуги доложили, что у ворот замка какой-то человек назвался пилигримом. Граф велел впустить его. Ему всегда были интересны новости света, хотя он и не участвовал в его жизни.