Андрей Дворник - Голому – рубаха

Ладонь натолкнулась на нечто горячее, упругое и пульсирующее; Порнов изо всех сил сомкнул пальцы.

– Ах-х-х-ху-а-х-х, – в голос простонало существо.

Вытолкнуло из себя Лео и отпрыгнув от Порнова, застыло; тихий жалобный плач прервался на середине всхлипа.

– Я тебе этого никогда не забуду, – гневно выкрикнула Лео, поднимаясь с пола. – Бросил меня, оставил…

Я отомщу… я так отомщу!

Порнов посмотрел на Лео и тут же отвел глаза.

Вреда особого привидение девушке нанести не успело; но вот одежду ее истребило подчистую; от шикарной прически Лео остался ежик волос в палец толщиной.

– Я бы на твоем месте ему спасибо сказала, – спокойно заметила Мич. – У тебя ж всегда ножки волосатенькие… и вообще…

Будешь теперь, как девочка.

– Узнаю брата Колю, – только и сказал Порнов.

Возвращение в каюту Броу прошло на удивление гладко; матросы и охрана так и норовили порскнуть в сторону при появлении нашей троицы; может тому виной было гордое шевствование двух принцесс, а может – тихий, но явственный плач, издаваемый плывущим чуть впереди снежным барсом.

Иногда кто-нибудь из корабельной команды не успевал вовремя спрятаться-убраться и барс заинтересованно устремлялся к до смерти перепуганному бедолаге; тогда Порнову приходилось на барса прикрикивать – и тот покорно возвращался в строй.

В пути Порнов вкратце описал события последних трех суток, происшедшие как на острове, так и в корабле; если учесть, что один раз он это уже делал, нынешнее повествование его по гладкости и сочности могло уже претендовать на звание новеллы.

Лео делала вид, что все порновские россказни глубоко неинтересны; ворчала глухие заклинания и, изредка поглядывая на Мич, сооружала себе наряд по образу и подобию.

Мич слушала Порнова внимательно, задавала вопросы; особенно ее заинтересовало все, связанное с раздвоением Порнова.

– В рискованную игру ты нас втянул, – сообщила она, непроизвольно растирая сдвоенные красные полоски на запястьях. – Симбиоз этот твой – палка о двух концах…

Порнов хотел было возразить, что, по его мнению, его как раз в игру втянули, но передумал.

– Похоже, ты знаешь о крабе больше, чем он сам, – вместо этого сказал он с иронией.

– Я думаю, ти эр тебе не врет, – сказала Мич. – Он, наверное, просто этого не умеет. Но и всей правды он тоже не говорит; это уж точно.

– Выкладывай, что знаешь, – сказал Порнов.

– Слушай, Мич, дай ему по зубам, а? – процедила Лео. – Я сдуру пообещала ему, что пальцем его не трону… Хамит же; самым бессовестным образом!

Мич пропустила ее возглас мимо ушей.

– Двести лет назад… – начала она.

– Издалека заходишь, – с уважением заметил Порнов.

– Что ты, Лео, сказала? – живо поинтересовалась Мич; Порнов примолк.

– Двести лет назад был изобретен способ сохранять живым мозг простолюдина… (Лео довольно хрюкнула; Порнов покрепче ухватил рукоятку стилета и недовольно поморщился)… чье тело безвозвратно погибло в аварии или катастрофе…

– Плавали, знаем, – воскликнул Порнов Второй. – Так возникла раса биоменталов!

– Сто двадцать лет назад произошло другое важное событие, – Мич выдержала крохотную паузу: ну, мол, вундеркинд, давай, порадуй нас хорошим знанием истории Дома Серебряных Струн!

Увы-увы, Порнову пришлось стыдливо отмалчиваться. – Ничем дотоле не ограниченной экспансии биоменталов, их ошеломляющему развитию и совершенствованию неожиданно пришел конец…

– Идешь ты пляшешь! – удивился Порнов; не с комментарием или саркастичным вопросом влез; как бы параллельно рассказу удивился. – А как же лозунг: «Все дальше, дальше в бесконечность…»

– Это не биолов лозунг, а менталов; будь у биолов до сих пор такой лозунг, не то что Хатэдс, весь Дом Серебрянных Струн в безлюдных руинах бы лежал; в пыли веков. Как видим, этого не случилось, – поскольку сто двадцать лет назад биолы создали Магистра Вселенной…

– Где-то я уже слышал эту фамилию…

– Мало кто ее не слышал, – чуть торжественно сказала Мич.

– Магистр Вселенной – самое крупное творение биолов на сегодняшний день. Фатум, рок, судьба и провидение – вот лишь малая толика земных эпитетов, способных охарактеризовать этот чудесный продукт древнейших ментальных технологий, порождение забытой ныне магии…

– Ты бы попроще, а? – попросил Порнов.

– Огромная биомашина – киборг, спрятанная где-то среди звезд; надежно изолированная от людской воли, она с неутомимостью Вечного Двигателя пишет историю нашей части Вселенной…

– Велика невидаль, – пренебрежительно фыркнул Порнов, – контора пишет! У нас на Земле БВИ все записывает; день за днем.

– Пишет – не в смысле записывает, регистрирует, а в смысле проектирует, вершит… – Мич против своей воли все время вступала со Порновым в полемику; однако внешне виду не показывала, спокойный тон рассказа не меняла; разве что ускоряла темп. – Но, по-порядку!

Итак, в течении восьмидесяти лет, с момента создания первого «мозга в пробирке» и до запуска Магистра Вселенной сверхраса биолов была практически ничем не ограничена в своих изысканиях. Восемьдесят лет, год за годом, биолы развивались столь стремительно и непредсказуемо, что в итоге стали представлять опасность для всего общества. Их чистый научный интерес, не отягощенный моралью и совестью, породил ряд крайне рискованных и опасных опытов. И лишь выход Магистра Вселенной из-под контроля биолов заставил касту биолов притормозить вольный бег их необузданной, буйной мысли.

Неофит может подумать… («Эй, подруга, полегче», – предупредил Порнов Второй, на мгновение высунув голову из стремительного потока информации)… сторонний наблюдатель может подумать, что это биолы решили наконец остановиться и оценивающим взором окинуть горизонты содеянного, горы навороченного.

Ничуть не бывало; хоть пейзаж и впрямь потрясал; созданных творений – результатов экспериментов, научных опытов и практических изысканий – было вполне достаточно, чтобы покончить с цивилизацией раз и навсегда…

– Этим яйцеголовым только волю дай, – поддакнул Порнов, – такого нафигачат! С виду они вроде все такие умные-разумные; а копнуть поглубже… Вот ты мне скажи, – станет нормальный человек нагретым бластером в кнопки тыкать?

– … однако совсем не внезапное озарение биолов стало причиной консервации и замораживания подавляющего большинства исследований; будь их воля, они бы и ухом не повели; загнали б и себя и окружающих, заморили бы все живое и прахом рассыпали мертвое.

Все тот же Магистр, венец их творчества, стал для биолов камнем преткновения; превратившись из счетной машины (кстати сказать, он и создан-то был всего лишь как средство для арбитража очередного их научного спора!) в вершителя судеб, в бога и черта одновременно, в этакого предержателя всего сущего, решающего, кому родиться, кому умереть и какой капле дождя в какую пылинку на дороге попасть – что сделал он первым делом?