Дмитрий Хабибуллин - Тот День

И обращалась она вовсе не к своему соседу. Ева просила замолчать весь мир. Каждое слово, каждый звук, который долетал до ее воспаленных ушей, вызывал нестерпимую боль. Она слышала мерзкий лязг алюминиевых вилок, царапающих керамическую посуду. Слышала чавканье набитых ртов, слышала тяжелое дыхание каждого из людей в столовой.

— Эй, эй, успокойтесь, — заметив, как закатываются глаза девушки, произнес Роман.

Ева до хруста в костях сжала кулаки. Она почувствовала, как затрещали по швам остатки ее воли. Она не могла позволить себе сорваться, ведь люди и так считали ее ненормальной. И когда злость барабанной дробью застучала в висках, двери столовой распахнулись, и в помещение вошли двое: Сергей и какой-то мужчина невысокого роста. Сводящий с ума шум понемногу стих. Все замолчали, и уставились на прибывших. Вцепившись руками в стол, Ева закусила губу, и, собрав последние осколки сил, девушка проглотила готовый сорваться крик.

— Это, это, Хромов? — задыхаясь, спросила Бодрова.

— Нет, — в один голос, испуганно ответили мужчины за ее столом.

— Это Лоев, — один из приближенных, — уточнил Роман

— С вами все в порядке? — взволнованно спросил Виталий.

Девушка промолчала. Больше ничего объяснять своим собеседникам она не собиралась. Да и нечего было объяснять. Бодрова Ева, впервые в жизни поборов волну героиновой ломки, знала, что осталось у нее не больше часа. И в следующий раз, черные крылья боли уже не позволят ей вырваться.

Георгий занял столик в дальнем углу столовой. Владислав и Смолова сели рядом. Вскоре, на большом подносе была подана еда и три чашки густого кофе. Соколов был рад, что за маленьким круглым столом помещалось в аккурат трое человек. Не больше. Чужие уши были ни к чему, ведь священник хотел посвятить верных друзей в свои планы.

— Вы слышали о собрании? — негромко спросил он, когда трапезная наполнилась гулом голосов и звоном столовых приборов.

— Ну да, там кто-то повесился вроде, — не переставая жевать, ответил Сычев.

— Какой-то юноша, — кивнула Ира.

— Так вот, — выждал Соколов паузу, пока Владислав наконец не проглотил большой кусок мяса.

— Извините, голодный я, — застенчиво улыбнулся тот.

— Ничего, — нервно бросил Георгий и продолжил. — Когда мы вышли из леса, я вам говорил, что было мне видение.

— Да, отец, говорили, — кивнула Смолова.

— Думаю, пришло время узнать волю Голоса, — таинственно произнес священник.

— Расскажите подробнее о видении, — попросила Ира.

— Было все как тогда с волками. Время замедлило свой бег, я слышал странные запахи, видел то чего нету, ну и конечно же, Голос. И в этот раз он сказал мне выступить перед людьми.

— Но что конкретно вы слышали, дословно? — нахмурив лоб, задала вопрос Ирина.

На ее лице читалось непонимание.

— Ты должен выступить перед людьми — вот что я слышал, — несколько резко ответил Соколов.

— Да нет же, я доверяю вам, — в глазах женщины мелькнул испуг.

— Я знаю Ира, не оправдывайся, — смягчил тон Георгий. — Мы все здесь ежесекундно проверяем на прочность щит нашей веры. Мне тоже страшно…

Наступила неловкая пауза. Георгий уже было пожалел, что позволил себе слабость, как вдруг, женщина протянула руку через стол, и, прикоснувшись к его широкой ладони, тепло сказала:

— Еще вчера, я бы сама себе не поверила, что когда-нибудь произнесу такое, но: вместе мы защитим то великое слово, которое вы несете.

— Спасибо, — искренне ответил Соколов.

И на душе священника действительно стало легче.

— Но вы говорили, что местное начальство вряд ли одобрит идею собрать народ для публичного обращения, — окончательно разобравшись с едой, включился в разговор Сычев.

— Да, вряд ли, — согласился Георгий.

— Так как же вы… — начал Владислав, но, оборвавшись на полу слове, понимающе закивал. — Да, это самый подходящий момент.

Ирина опять нахмурилась. Было видно, как напряглась женщина, стараясь уловить подхваченную Владом мысль.

— Ну, подумай, — с улыбкой обратился святой отец к Смоловой. — Подумай над тем, кто я такой, что я могу дать людям, и чему этот Иван Дмитриевич не сможет воспрепятствовать.

— Отпевание! — наконец просияла Ирина.

— Тише, тише, — зашипел священник.

Георгий осмотрелся. К счастью, царящий в столовой гул поглотил слова женщины, и никто не обратил на них внимания.

— Но самоубийц не отпевают, — понизив голос до шепота, продолжила Ира.

— Ну, это не проблема, — уверенно ответил Соколов. — По уставу, человека лишившего себя жизни, отпевать можно, если в момент самоубийства он прибывал в душевном расстройстве.

— Ну что ж, тогда нам останется пустить слушок об отпевании, и Хромов не сможет отказать своим же людям, — согласилась с планом священника, Смолова.

— Все так, — довольный собой, просиял лицом Георгий. — Воля Голоса будет услышана.

— Да, мы с вами до конца, — сказала женщина.

— До конца, — решительно повторил ее слова Влад.

В этот момент шум в трапезной приутих. На входе в столовую появились Сухарев и какой-то неизвестный Георгию мужчина невысокого роста.

— Минуточку внимания, — сказал Сергей, когда смолкли последние голоса.

— Вновь прибывших попрошу подойти к нам, как только закончите с едой, — добавил второй человек.

Иван Дмитриевич и двое его подручных быстрым шагом удалялись от дверей конференц-зала. Хромов шел молча, терзаясь неприятными мыслями. Сергей тоже о чем-то думал, и только Лоев, будучи неосведомленным, нарушил тишину.

— Что за спешка? — не выдержав, задал вопрос Василий, когда люди зашагали по лестнице на первый этаж.

— У нас четверо новых, — коротко ответил Сергей.

— Зачем тогда собрание перенесли? Пусть бы подтягивались, — озадачено спросил Лоев.

— Сухарев сказал, у нас «красный свет», — ответил за юношу Хромов.

— Ясно, — пробежала по лицу мужчины неприятная тень.

Спустившись вниз, трое вышли в центральный холл, где Иван Дмитриевич остановился.

— Я пойду в штаб. Выдайте одежду и ведите их ко мне, — командным тоном сказал Хромов.

Люди кивнули и без лишних слов направились к главному выходу из корпуса. Проводив их взглядом, Иван зашагал по безлюдным коридорам в сторону бывшего отдела кадров. «Штаб» находился в правом, нетронутом огнем, крыле корпуса. И среди прочих помещений этого рукава здания, бывший отдел кадров пострадал меньше всего, отчего и был выбран для особо важных заседаний.

— Красный свет, — задумчиво повторил Хромов, усевшись в мягкое кресло, перед большим прямоугольным столом, заваленным бумагой и потрепанными картами.