Уильям Беркетт - Спящая планета

— Полагаю, да. Могу я сейчас получить воду?

— Еще один момент. Думаю, вы сможете мыслить достаточно широко, чтобы принять и это?

— За стакан воды — да.

— Хорошо, предположим, что Сджилла был захвачен Джеймсом Риерсоном, который освободил Донована и других, и предположим, что они разработали план, чтобы покончить с оккупацией Земли, — толстяк больше не смотрел на него, а пристально разглядывал майора, — и предположим, что план предусматривал совместное использование роботов всех трех планет, чтобы убедить лларанцев, что мертвые Солнечной системы восстали и что люди, командовавшие роботами, решили, что лучшим способом покончить с захватчиками будет принять на себя личину лларанцев, знающих, как остановить призраков, чтобы попасть в Планетарный Центр Обороны, такой, как «Эль-Скорпио», разбудить командира и сообщить ему факты, прежде чем отставить этот маскарад?

Дюма почувствовал, что так сейчас и произойдет. Как только он еще раз оглядел этот причудливый зверинец, собравшийся в его спальне, он все понял. Его сознание не могло больше сопротивляться. По крайней мере, это было единственное объяснение, которое нашел его переутомленный мозг, когда майор выкрикнул грубое лларанское ругательство и схватился за свой лучевой пистолет, а один из лларанцев, стоящий на коленях за носилками с привязанным к ним землянином, сбросил трехпалую перчатку и выстрелил в майора из короткоствольного пулевого пистолета.

И пока полковник балансировал на грани сумасшествия, безногий землянин и толстый лларанский пилот выстрелили одновременно, и два лларанских капитана упали.

И тогда он чихнул. Предупреждения не было, просто неожиданный, разрывающий череп взрыв в носу. И еще один.

Тот, кого звали Донованом, громко засмеялся и взял у толстого пилота сверток, развернул его, вытащил пару искусственных ног и начал стаскивать брюки.

«Чтобы прикрепить ноги, естественно, — подумал растерянно Дюма. — Почему бы и нет?»

И потом он чихнул еще раз. Оглушительно, надрывно чихнул.

Пока он приходил в себя, Донован и правда пристегнул ноги и теперь натягивал брюки. Из свертка, в котором были протезы, он вытащил огнемет и выпрямился, повернувшись к толстяку:

— Разберемся с остальными. Они по-прежнему будут заперты в зале контроля. Успокойте растрепанные чувства полковника.

— Как скажете, — повернулся толстяк, — это ведь ваше шоу.

— И впрямь.

Он посмотрел туда, где двое десантников сдирали с себя лларанские перчатки, открыв поразительно белые кисти рук на фоне оранжевой окраски лиц и серого цвета их формы, а потом вытаскивали еще два огнемета из-под одеяла, которым был укрыт лежащий на носилках землянин. Довольный пилот снял свои перчатки и вытащил второй пистолет, в дополнение к тому, которым он убил капитана. Первый раз он заговорил:

— Ну, Брэдфорд, продолжим это дело.

— Точно, — сказал Донован и обратился к толстяку: — Театр очень проиграл, когда ты подался в юриспруденцию. Ты обманул обманщика, с легкостью обманывавшего землян.

— Да, хорошо бы, чтобы и дальше так везло.

— Везение нам не нужно, и так все кости выпали в нашу пользу. При условии, что удастся вывести Дюма из ступора.

— Я попытаюсь.

— Ты сделаешь это. Иначе все было бы напрасным.

Он направился к дверям:

— Пойдем, тигры. Для вас есть одна овечка.

И они вышли.

— Это, — сказал Рэндольф Дюма, — самое совершенное радиооборудование для глушения.

Он погладил рукой гладкие пластиковые бока загадочной конструкции в форме гроба, украшенной кабелями, идущими в десятки направлений. Техник, сидящий в мягком кресле перед контрольной панелью, чихнул в платок, взглянул вверх и усмехнулся.

— Будьте уверены, сэр, когда я включу это на полную катушку, они смогут передавать сигналы только клубами дыма.

— А это, — сказал Дюма, переходя к следующей электронной игрушке в огромном подземном контрольном комплексе, — ваш ребеночек на данный момент.

— Спасибо. — Брэдфорд Донован скользнул в кресло, взял наушники и надел их.

Дюма перегнулся и щелкнул переключателем:

— Это должно настроить вас на волну «Сулиссу-Бануссен». Ну как?

Из наушников лилась заунывная, как на панихиде, музыка. Донован кивнул:

— Точно. По-видимому, это время концертов по заявкам солдат.

Он покрутил ручку с надписью «громкость», и музыка наполнила комнату.

— Это то, что они считают популярной музыкой.

— Боже милостивый! Звучит как похоронный марш!

— Так и есть. Для них.

— Да. Надеемся. Вы готовы?

— Готов, как и в любое время.

— Никаких подготовленных речей?

— Я собираюсь говорить то, что придет в голову, — как я это делаю обычно. Зачем менять способ, который всегда приводил к победе?

— Согласен. — Дюма указал на другой переключатель, расположенный прямо под маленькой лампочкой индикатора: — Когда загорится красный, нажмите переключатель, и вы в эфире.

— Приятно, — прокомментировал Донован, берясь за микрофон. — Готовьтесь, ллари, вот и я. Сегодня вечером «Голос Империи» вещает вне расписания.

Дюма показал пальцем на второй индикатор:

— Когда он горит зеленым, это значит, что подняты противобомбовые экраны. Когда это произойдет, то с тех военных кораблей, которым Риерсон поручил присматривать за этим местом, прольется огненный дождь. Это наше дело, а ваше — напугать до чертиков три миллиона солдат. Думаете, сможете?

— Льщу себя мыслью, что я уже сделал это прежде, и без всякого оборудования.

Донован натянул наушники поудобнее и взглянул на панель инструментов:

— Приступим.

— Отлично. Удачи.

— Просто следите, чтобы мне за шиворот дождь не капал, а?

Он пощелкал микрофоном и набрал в легкие воздуха.

Он готовился к этому креслу еще на «Калистре», как будто века назад.

Теперь он собирался выговориться.

Мартак Сарно выключил монитор, и голос негодующего землянина исчез. Гарсия держал речь перед Верховным командованием Федерации уже почти четыре часа. Среди его оппонентов голоса постоянно менялись, поскольку ответственность все время перекладывалась с одного на другого, и Сарно прикинул, что Гарсия уже почти добрался до верхушки командования. И каждый следующий голос был все более безнадежен и расстроен.

Он мрачно улыбнулся:

— Они протестуют громко и долго, Бланатта. Это хороший знак: если бы они решились на что-то резкое, они бы приняли наше предложение спокойно и обдуманно. А сейчас, когда их голоса охрипли и набор обвинений, вылитых на безвинную голову Гарсии, истощился, они начнут приближаться к сути, медленно и болезненно, как будто дергают зуб.