Джо Хилл - Произраки двадцатого века

В один из визитов Эдди пошел взглянуть на последнюю версию крепости Морриса. Моррис тогда соорудил из полусотни коробок сеть туннелей — чудовищного осьминога с восемью длинными коридорами, тянущимися к огромной центральной коробке из-под проекционного экрана. Было вполне логично раскрасить коробки так, чтобы они и цветом напоминали осьминога — эдакого злобного кракена из скандинавского мифа. Несколько толстых, похожих на хоботы «рук» действительно были зелеными с красными дисками, изображающими присоски. Но остальные щупальца Моррис строил из остатков от предыдущих проектов: одно — из коробок из-под желтой подлодки, на другом виднелись части космического корабля — подкрылки, иллюминаторы и множество американских флагов. А большая коробка в центре была не покрашена, а обтянута мягкой проволочной сеткой, причем наверху Моррис свернул проволоку в два кривобоких рога. Сама крепость производила впечатление самодельной игровой площадки — пусть яркого и необычного, но все-таки простого сооружения. Ребенок может построить такое сам или с помощью отца. И лишь эта деталь — необъяснимые рога из сетки — неоспоримо свидетельствовали о том, что перед вами творение человека, чьи шарики очень далеко заехали за ролики.

— Отпад, — сказал Эдди, стоя на лестнице и оглядывая крепость сверху.

Но я видел по его глазам, что на самом деле он не впечатлен. Он надеялся на нечто большее.

Я не мог допустить его разочарования. Если он хотел доказательств, что мой брат — гений, я добуду их для него. И я опустился перед одним из входов на четвереньки.

— Эту крепость надо видеть изнутри, самая крутизна — там.

Не оборачиваясь, чтобы проверить, следует ли он за мной, я пополз внутрь.

Я был в то время здоровым и широкоплечим четырнадцатилетним парнем и весил фунтов сто двадцать. Но все-таки я оставался ребенком с детскими пропорциями и детской гибкостью, что позволяло мне протиснуться сквозь самый узкий туннель Морриса. Однако делал я это нечасто. Почти с первых дней строительного увлечения Морриса я обнаружил, что мне не нравится находиться внутри его сооружений: я испытывал что-то вроде клаустрофобии. Теперь же, с Эдом за спиной, я бодро полез в картонную крепость Морриса, как будто не знал лучшей забавы.

Я преодолевал один извивающийся туннель за другим. В одной из коробок стояла картонная полка, а на ней — банка из-под варенья; внутри жужжали и бились о стекло мухи. Акустика тесного пространства усиливала и искажала звук, и мне показалось, что он исходит из моей головы. Я ненадолго задержался возле банки, озадаченный тем, зачем Моррису эти мухи — или он ждал, когда они перемрут? Потом я двинулся дальше, в широкий проход, где на стены были наклеены светящиеся в темноте звезды, луны и чеширские коты — вокруг меня кружилась целая неоновая галактика Сами стены Моррис закрасил черным, и сначала я их вообще не увидел. На умопомрачительно краткий миг я подумал, что стен нет и я ползу в космическом пространстве по какой-то узкой невидимой дорожке, а надо мной и подо мной — пустая бездна. И если я сверну с этой дорожки, то ничто не остановит мое падение. В ушах по-прежнему жужжали мухи, упрятанные в банку, хотя мне казалось, что я их оставил далеко позади. У меня закружилась голова, я вытянул руку и кончиками пальцев уперся в картон. Ощущение затерянности в пустом пространстве исчезло, осталась лишь легкая дурнота. Следующая коробка была самой узкой и темной из всех, и, протискиваясь через нее, я задел спиной ряд маленьких медных колокольчиков, подвешенных к потолку. Их нежный металлический перезвон так напугал меня, что я чуть не завопил.

Однако впереди я увидел круглое отверстие, выходящее в залитое светом помещение. Я пополз туда.

Коробка в центре картонного кракена казалась достаточно просторной для того, чтобы вместить внутри семью из пяти человек и собаку в придачу. Ее освещала пузырьковая лампа на батарейках — установленная в углу, она испускала красные шары плазмы, что плавали в цилиндре с густой янтарной жидкостью. Стенки огромной коробки Моррис оклеил серебристой фольгой. Искры и сполохи света разбегались по фольге дрожащими волнами, сталкивались и исчезали полосы золотого, малинового, лимонного цветов. Мне представилось, что по ходу моего путешествия через туннели к центру крепости я постепенно уменьшался, пока не стал размером с полевку, и в конце концов прибыл в маленькую клетку, подвешенную внутри зеркального шара — такие шары в те годы являлись обязательным атрибутом дискотек. Я весь обмяк от предвкушения чудесного действа. В висках стучало; странный зыбкий свет резал глаза.

Явившись домой вместе с Эдом, я не видел Морриса и решил, что он ушел вместе с мамой. Но тут я обнаружил его сидящим на коленях в центральной коробке, спиной ко мне. В руках у него был журнал комиксов и ножницы. Он отрезал обложку и вставил ее в белую картонную рамку, а потом стал приклеивать к стенке с помощью скотча. Он услышал, как я вполз, и оглянулся на меня, но не поздоровался, а вернулся к своему занятию.

За моей спиной раздался шорох, и я подвинулся вбок, освобождая проход. Через мгновение в круглом отверстии появилась голова Эдди. Он обвел глазами красочный зал из фольги. Его лицо раскраснелось, он ухмылялся, играя ямочками на щеках.

— Очуметь! — произнес Эдди. — Гляньте-ка на это. Хотел бы я трахнуть здесь какую-нибудь цыпочку.

Он полностью вылез из туннеля и сел на колени.

— Клевый форт, — сказал он в спину Моррису. — В твоем возрасте я бы убил за такой.

Он совершенно проигнорировал тот факт, что Моррису в его одиннадцать лет давно пора перестать играть в картонные крепости.

Моррис не отвечал. Эдди искоса взглянул на меня, и я пожал плечами. Тогда Эдди снова стал разглядывать детали обустройства коробки — с открытым ртом и выражением полнейшего счастья, а вокруг нас продолжал беззвучно бушевать шторм ярких цветов и серебристых вспышек.

— И ползти сюда потрясно, — поделился Эдди. — Как тебе понравился туннель, обклеенный изнутри черным мехом? Я думал, что, когда доползу до конца, выпаду из задницы гориллы.

Я засмеялся, но посмотрел на него недоуменно. Я не помнил мехового туннеля, а Эдди полз прямо за мной, по тому же самому пути.

— И еще «музыка ветра», — добавил Эдди.

— Это колокольчики, — поправил я.

— Разве?

Моррис закончил вешать картину и, не сказав нам ни слова, полез в треугольный выход. Перед тем как скрыться в темном проеме, он обернулся и произнес, обращаясь ко мне:

— Не ходи за мной. Возвращайся тем же путем, каким пришел сюда. — Потом пояснил: — Этот ход я еще не закончил, надо над ним поработать. Он пока не работает так, как нужно.