Марзия, Габдулганиева - Нф-100: Врата Миров

- Где?

- Опытные образцы еще до моего выхода на пенсию были получены. Я когда-то приложил к этому руку.

- Дедушка..., - голос Олега подрагивал.

- Щупальца! - Сергей умоляюще смотрел на Стерлигова. Если вы достанете этот материал, я смогу свить нить для латки. Заштопаем Брешь с корабля. Мы сможем. Вместе мы - Сила!

***

Не хотелось возвращаться Стерлигову в тот город, где он потерял жену, где началась история с красными конвертами. Инженеры опытной лаборатории с пониманием отнеслись к его просьбе, все помнили научные заслуги первооткрывателя "Новуса", и предложение испытать материал в реальности не встретило возражений.

Шупальца, в короткий срок изготовленные Сергеем, были видны только людям высокого ментального уровня. Для "штопки" использовалась ментальная энергия ребят. Шупальца - захват, подпитываемый силой мысли Олега, Саши, Дины и Сережи шаг за шагом, сантиметр за сантиметром прошивал с двух сторон еле заметную щель - просвет между недружественными Мирами. Когда корабль вышел к последней заданной точке, точке исчезновения двойников - из молчаливого вакуума в бесконечность разнеслись страшные крики потусторонних. Те, Чужие, поняли, что навечно, как в клетке, остаются на своей планете, разрушенной их собственными руками, их цивилизации пришел конец. Нечеловеческим воплем, исторгнутым от отчаяния и злости, они пытались деморализовать и молодых ребят, отважно вступивших с ними в борьбу

Этот вопль видоизменил ребят, и каждый столкнулся с собственными страхами, проявленных в другом человеке. Дина видела страхи Саши потерять ее, видела, как искажено его лицо неподдельным ужасом, когда он смотрел на нее. Саша видел самого себя в глазах Дины и никак не мог понять, кто ему более дорог - она сам со своей тягой к новому или Дина, ради которой и старался достичь чего-то нового. Искаженные ужасом изображения мелькали снаружи за пределами корабля, и молодожены, боясь потерять друг друга, одновременно бросились к выходному шлюзу.

- Куда? - Олег с Сережей, как менее эмоциональные, сразу сообразили, что их искаженные изображения перед глазами суть видоизмененные ментальные фантомы исчезающих двойников. Они встали на пути смятенных товарищей, но не смогли противостоять их совместному натиску; еще минута, и силой мысли будут открыты шлюзы, а там...

Тихо, тихо, тишина,

Мне в душе моей видна...

Только сердца слышен стук,

Рядом ты, мой милый друг.

Сысой удерживал в кресле мечущегося Сашу, Сергей с Олегом поспешили ему на помощь. Дину успокаивала Любава, это она тихо напевала песню на мотив колыбельной, девушка сидела с закрытыми глазами, но по щекам ее текли слезы. Никто не спрашивал, как им удалось утихомирить впавших в буйство, не всегда такие вопросы уместны.

Но вопль продолжал звучать в пространстве, вопль монстра, сознающего свою скорую гибель...

Не верьте, что вакуум не передает звук - в отдаленных уголках Галактики звук резал внутренний взор обитателей заселенных миров. Не знающие с ужасом отнесли свое встревоженное состояние к карающему голосу разгневанных Богов. Знающие поняли -где-то люди закрыли доступ проникновению Зла.

Солнце Моё! Знаешь ли ты, что жду и люблю только тебя. Но ты всегда умудрялся разминуться со мной, в каком бы времени и пространстве мы не находились. Помнишь ли знойные пески пустыни, когда изнемогая от пекла раскаленного песка и безжалостно обжигающего светила, ты увидел прекрасный образ с прохладными потоками вожделенной воды и зовущестью гостеприимства, когда тебе подали пиалу душистого чая и разломили лепешку с пылу-жару? Ты знал, ты знал, что вблизи на сотни миль нет жилья, а мираж - всего лишь обманчивая надежда твоего обострившегося сознания, и мужественно приготовился умирать, окрыленный одной - единственной мыслью: хотелось еще раз вдохнуть глоток ночной прохлады, забыться последним сном под звездами, которые своим свечением жгут душу посильнее нашего близкого Солнца.

Аромат свежей лепешки, сдобренной зернами тмина, щекотал обоняние, забиваясь все глубже в подсознание и тревожа забытыми воспоминаниями о маленькой пекарне в сутолоке древнего восточного города. Пекло дневного ада сменило тепло запеченного на огне пресного теста и ожидание этого вкуса. Захотелось выпить горячего зеленого чая из пиалы, и, повернувшись набок, путник с удивлением заметил, что лежит в углу постоялого двора, подальше от назойливых глаз, заботливо отделенный от других посетителей стопкой изношенных ватных одеял. Пиала с недопитым остывшим чаем стояла перед ним.

- Какое неуважение к хозяевам! Разлегся тут, как барин, - подумал про себя.

Ты приподнялся, опираясь на локти, чтобы допить капли драгоценной влаги, но тут же неслышно возле тебя возникла фигура девушки (женщины, старухи?) - под покрывалом не угадать. Верилось, что сама идея женственности грациозно взывала открыть ее предназначение.

- Лежите, уважаемый, лежите, вам нельзя вставать.

- Что со мной?

- Караванщики ночью подобрали вас, ползущего по барханам. Верблюд споткнулся.

- Где я?

- В нужном месте!

- Не припомню такого.

- Оно открывается только избранным и чистым душой.

***

С балкона гостиницы далеко на горизонте виднелась гряда заснеженных гор. Асфальтовая дорожка вдоль здания спускалась вниз, к прозрачному озеру, которое просвечивало сквозь высокие пирамидальные тополя узкой бирюзовой полоской. Двое на балконе, - мужчина и женщина, - тихо переговаривались. Их возраст был скрыт досужему взгляду, но жесты и короткие пронзительные переплетения взглядов, то искрящиеся невысказанностью, то долгие, теплые и согревающие, объявляли жизни, что они говорят о сокровенном. Мужчина сидел в кресле - качалке, откинувшись на спину, чуть приподняв голову под лучами восходящего солнца и в блаженной истоме полуприкрыв веки. Женщина, опершись на перила, стояла спиной к солнцу - лицом к мужчине. Она вела разговор, словно старалась выплеснуть все слова, накопившиеся за долгие годы. Изредка она переводила взгляд на горы, заслоняла козырьком ладони солнце и замолкала. В эти моменты мужчина останавливал покачивание кресла и, нескрываемо напоен рвущейся вовне любовью, нежно смотрел на женщину. Но за мгновение до того, как она поворачивалась к нему лицом, он возвращался в безразличность.

Тхурайя, а это была она, могла и не поворачиваться, ведь она каждой клеточкой знала и чувствовала любое движение Ждущего. Единственное, что ей было позволено, видеть его сейчас рядом и здесь до того момента, когда они оба, выполнившие свое предназначение, должны были уйти в другие миры, обрести другую, СВЕТОНОСНУЮ СУЩНОСТЬ, которая выше обычных представлений о пространстве и времени. Силой взаимной любви они каждый раз в минуты планетарной опасности оказывались вместе там, где требовались их умение, знание и необычайные способности, недоступные большинству людей.