Леонид Резник - Последний Еврей

Мы проехали Тверию. Я разбудил Веред, поменялся с ней местами и приказал ехать только с дозволенной скоростью. Ни к чему было привлекать внимание полиции. Сам же я расслабился и закрыл глаза. Но не для того, чтобы уснуть. Я выбирал наследника. А также пытался предугадать дальнейшие действия Стражи.

Итак, группа захвата не вернулась. В Институте Времени сначала не верят, ждут, потом посылают новую группу. Та узнает о гибели предшественников, догадывается, чьих рук это дело, и кидается по моему следу. Но информацию, которую успели собрать Веред с друзьями, им уже не получить. Будут начинать, если не с нуля, то где-то очень рядом. Обнаружат, что я отбыл в… Нигерию, а деньги… Много денег переправил, например, в Бразилию. Достаточно большая страна, есть где разворачивать поиски. Тем более, в наше время там находится основная база католического сопротивления. Пусть считают, что я хочу более-менее обезопасить своих потомков.

До Бейт-Шеана оставалось пять километров. Время позднее, еще чуть-чуть и моя «Мазда» останется в гордом одиночестве на дорогах. Надо было принять решение: кем стать и куда ехать. Я пожалел, что ничего не приобрел в Бейт-Шеане. Древний город, но уж больно убогое захолустье, никак не мог предположить, что меня сюда занесет.

Самой близкой была квартира в Афуле. Если точнее — небольшой домик в районе новостроек Афула-Цеира. В нем жил Илья Бромберг, по прибытии в Израиль сменивший имя на Эли. Разумеется, все это произошло только в воображении компьютера. Ну что ж, как поют у русских: «Мы рождены, чтобы сказку сделать былью».

Мы проехали Бейт-Шеан, выехали на шоссе, ведущее к Иерусалиму, доехали до стоящего памятником цветного танка рядом с закусочной и развернулись. На обратном пути въехали на заправку. Я изобразил американский акцент и принялся изливать молодому пареньку-заправщику все, что я думаю о террористах, территориях и мирной политике правительства.

— Завтра вечером, — кричал я, — мне надо лететь в Америку. Что мне теперь оставлять машину с этими дырками?

Парнишка с любопытством изучал пулевые пробоины и поддакивал моим антиправительственным суждениям. Я расплатился и посмотрел на часы. Конечно, лучше, чтобы такое хлипкое алиби никогда не пригодилось.

И по дороге на Афулу Веред продолжала спать. Я заволновался. Уж не побочное ли это влияние моей высокочастотной хирургии? Хорошая получится помощница: работает с перерывами на летаргический сон. Или это временно? В автомобиле она выспится, а что будет делать в моем доме в Афуле? Что вообще я думал с ней делать, когда оставлял в живых? Помощница?.. Да, она мне очень помогла там, на дороге к Акко. Можно сказать, спасла мне жизнь. Но дальше… Неужели я рискну раскрывать ей свою систему фантомов, цепочки подставных лиц, через которых я тайно поставляю оружие в Ирак и Иран? Это же будет вернейший способ провалить мой ювелирной тонкости план. Служанка?.. Какую работу служанки она может выполнять? Умение готовить у нее вряд ли сохранилось, если было вообще. Маленькими детьми, за которыми она бы могла смотреть, я не обзавелся. А что, если сделать ее своей наложницей? Она там что-то лепетала о невозможности стать моей четвертой женой. Можно пойти навстречу тайным женским желаниям. Тем более, у меня нет даже первых трех жен. Если отбросить шутки в сторону, то Веред в качестве наложницы — очень удобное решение. Никакой потери времени на поиски подруги, никаких опасных случайных знакомств. Будем считать, что сам себя я уже уговорил. А как Веред к этому отнесется? Вроде бы, у нее крепко-накрепко впечатано в мозгу: «Выполнять любое его (в смысле — мое) распоряжение». Но это касалось работы. А в личных отношениях?

Внезапно моя будущая любовница-наложница-сотрудница-служанка открыла глаза, резко выпрямилась к кресле, огляделась и спросила:

— Где мы находимся?

— Скоро въедем в Афулу. А что такое?

— Мне снился страшный сон. Словно я стреляла в тире, и твое лицо было на всех мишенях.

Вот тебе раз! Очень вовремя. Самый подходящий сон для женщины, с которой я собираюсь лечь в постель и заняться любовью.

И тут до меня дошло. Нет, не зря я так долго думал о Веред. И совсем не мое распутство, и не истосковавшаяся по женской ласке душа были тому виной. Веред — моя козырная карта. Что-то мне неизвестны случаи, когда удавалось перевербовать агентов Стражи. Я — первый, кто изловчился это сделать. Используя Веред, я смогу запутать Стражу так, что они вообще утратят понятие, где реальность, а где вымысел. Я создавал фантомов-людей, а теперь я буду создавать фантомные ситуации. Каждая из них будет казаться смертельно опасной, на устранение опасности будут направлены огромные силы. Удар придется по пустому месту, а я… буду медленно, но верно продвигаться по своему пути.

Но единственное место, где можно разыграть козырную карту по имени Веред, — это наше с ней время. Будущее. Жаль, но Эли Бромбергу не суждена спокойная жизнь в Афуле. Он задержится в ней совсем ненадолго. Мой и его пути совпадали не только в пространстве, но и во времени. И Стража, и Институт Времени не зря считали меня чертовски умным и опасным, но они даже не подозревали, насколько я был опасен. Я располагал собственной темпо-станцией. Она находилась в святом городе Цфате, и именно туда должна была завтра отправиться компания в составе меня, Дэвида Липмана, Эли Бромберга и нашей… э-э-э… женщины.

Тот, кто считает, что путешествие во времени — блошиные прыжки, при которых существует возможность встретиться с самим собой завтрашним, вчерашним или «черезнедельным», совершенно не разбирается в физике времени. Эх, с каким удовольствием я прыгнул бы на недельку-другую назад и там основательно просветил сам себя, как следует встречать ребят, съезжающихся к автобусу «Галиль Турс», и стражниц со внешностью кинозвезд, трепетно ждущих меня на тремпиадах. Эх… мечты, мечты… Увы. Никаких рандеву с самим собой, никаких пряток, опять же, с самим собой, чтобы не было шока от встречи. Прыгать во времени можно только на… 11 лет. Или на 22. Или на 33. Ну, и так далее. Главное, чтобы цифра была кратна 11 годам. Тот, кто немного увлекается естествознанием, знает, что 11 лет — это период солнечной активности (один из периодов, самый заметный). Так вот, такое совпадение не случайно, в природе все взаимосвязано. И станции в Институте Времени обозначаются не по году, а по десятилетию, к которому они «приписаны». Я вот сокрушил темпо-станцию 20 дробь 9 (двадцатый век, девяностые годы). Была, правда, попытка перевести все станции на мусульманское летоисчисление, но так как основная история цивилизации разворачивалась в христианских странах, нововведение не прижилось.