Сергей Сухинов - Дворник

- Андрей! - мягко произнес рядом чей-то женский голос.

- Ты что, заснул?

Ему очень не хотелось открывать глаза, но Алла уже вернула его к действительности. Она сидели рядом, эффектно развернувшись к нему так, что он сразу же был "сражен" - и водопадом ее темно-медных волос, и очаровательным овалом лица...

- Сдаюсь, - рассмеялся Андрей после минутного замешательства (улыбка Аллы сразу же стала значительно теплее). - Выпускаю белый флаг и встаю на якорь, полагаясь на милость флибустьеров.

- Напрасно полагаешься, - рассмеялась Алла, вручая ему бокал и демонстративно не замечая томительной паузы, возникшей в зале перед первым официальным тостом. - Корабль будет разграблен до основания, все посторонние женщины выброшены за борт на радость акулам, а мужчины уведены в рабство! Хотя бы на сегодняшний вечер...

На них зашикали - там, в другом конце зала, уже поднимался Родичев с фужером в руке и почему-то смотрел в их сторону. "Ну да, Алла же его бывшая жена, - вспомнил Андрей скупые данные "Индекса имен". - И расстались они сразу же после того, как он, Андрей, попал в автокатастрофу... Жаль, он не успел, готовясь к докладу, пролистать толстую синюю тетрадь, посвященную их сложным взаимоотношениям. Столько и так пришлось изучить - вновь изучить! за какие-то два с лишним часа. Сначала - сокращенный университетский курс матанализа, потом ряд специальных курсов: теорию чисел, функциональный анализ, численные методы оптимизации и многое, многое другое... Хорошо, что ему сразу же удалось войти в "медленное время" - на все эти десятки толстых томов он потратил менее часа "обычного" времени... Ну, а потом его собственная область - теория дифференциальных игр - оказалась почти необъятной, словно материк: со своими горными хребтами, ущельями, дремучими лесами и непроходимыми болотами. И лишь в двадцать минут пятого он добрался до своего небольшого огорода - оптимизации смешанных стратегий в дифференциальных играх с неполной информацией. Доклад пришлось дочитывать уже в автобусе...

Родичев между тем, непривычно запинаясь, произнес стандартный тост: мол, семинар удался на славу, много интересных идей... налицо достижения института за последний год... корифеи, как всегда, на высоте, молодежь так же, как обычно, подает надежды, и так далее. Все это время Алла, не снижая голоса, подтрунивала над Андреем, вызвав некоторое замешательство в чинном зале - впрочем, Мухин с Минелли с другого конца стола смотрели на нее с явным одобрением. Андрей почувствовал угрызение совести, заметив, что слева от Минелли стул пустовал, и нетрудно было догадаться, кому этот стул предназначался...

- Эх ты, флибустьерка, - вздохнул он, жадно вглядываясь в сияющее лицо Аллы и с нежностью отмечая незаметные на первый взгляд отклонения от отпугивающей каждого мужчину идеальной красоты - и редкие веснушки, не скрытые тонким слоем пудры с блестками, и легкую горбинку на изящном носу, и чуть полноватые, неправильной формы губы - Милая, милая...

- Никуда ты не денешься от королевских фрегатов! Подвесит тебя завтра Родичев на рее в нашей лаборатории за явное пренебрежение к высоким особам, особенно иностранного происхождения. Думаешь, тебя там держат как талантливого кандидата наук? Ошибаешься, тебя используют только в качестве букета, который можно поставить при случае рядом с самыми почетными гостями!

Алла рассмеялась:

- Я и так сижу с самым почетным гостем. Кто сегодня нарушил чинное течение семинара? Я сидела рядом с Минелли и боялась, что старик вот-вот заснет, тем более, что по-русски он понимает не очень здорово. Но ты своим выступлением его прямо-таки зажег!

- Да... зажег... Хорош был костер - весь доклад сгорел дотла! Мне с завтрашнего дня ничего и не остается, как посыпать голову пеплом. Надолго его хватит!..

Они помолчали, пристально вглядываясь, уже без улыбки, в глаза друг другу. Андрею показалось, что они с Аллой отгородились от всех какой-то невидимой стеной.

- Ну, как живешь, Андрюша? - наконец тихо спросила Алла, бесцельно вертя в руках пустой бокал. - Я не видела тебя почти две недели...

- Все хорошо, - поспешно прервал ее Андрей. - Работал над докладом, как проклятый... Времени у меня в обрез - ты же знаешь...

Да, Алла все знала. Все.

- Знаешь, ты похудел... По-прежнему питаешься бог знает чем? Ну конечно, когда тебе готовить, если и позвонить мне пяти минут не находишь. А уж что у тебя дома творится...

- Не надо об этом, - резко сказал Андрей. - Мы же договорились с тобой однажды - не надо об этом говорить никогда.

Алла, возбужденная, уже не пыталась одерживать себя.

- О чем же мы будем еще разговаривать - может, о твоей теории? Нет, о ней ты со мной говорить не станешь - если уж сам Минелли запутался в твоих выкладках, то чего же ждать от рядового кандидата наук, да еще бабы. Да, бабы! И мысли у меня обычные, бабьи, и жгут они меня с утра до вечера, а уж ночью... И думаю я вовсе не о том, как продвигается твоя замечательная теория, которой наша лаборатория последние два года прикрывается как железным щитом. Плевать я хочу на твою теорию! Мне важно другое - как ты живешь, о чем ты думаешь, вспоминаешь ли обо мне хоть иногда - сам, а не под диктовку Книги? Что ты ешь за завтраком, не простужаешься ли на работе, что ты чувствуешь, когда на тебя надвигается черная волна твоего дьявольского сна... Вот о чем я хочу с тобой говорить!

Андрей с жалостью смотрел на ее искаженное болью лицо, ставшее вдруг совсем некрасивым, с черными капельками слез, стекающими по щекам, смывая блестки. Так хотелось сжать это лицо руками и целовать, целовать у всех на глазах... Но это безнадежно. Безнадежно!

С трудом он взял себя в руки и украдкой посмотрел на часы. Оставалось совсем немного времени...

- Ну что ты смотришь на часы, как Золушка! - вновь взорвалась Алла, придвигаясь к нему так, что их плечи соприкоснулись - Андрея словно молнией пронзило. - Я помню, что тебе пора, не беспокойся, - я отвезу тебя на машине. Ты даже и не заметил, что вместо шампанского я пила лимонад - Знай сегодня я еду с тобой!

- На нас смотрят, Алла! - напряженным голосом сказал Андрей.

- Плевать, пусть смотрят. И муженек мой бывший пусть смотрит, как я перед тобой стелюсь. И Минелли твой замечательный тоже пусть смотрит. Я на все пойду теперь, на любое унижение, только бы не оставить тебя одного.

- Нет, человек должен иметь право на одиночество. А вы все тогда, когда началась моя болезнь, хотели это право у меня отнять. И кому от этого стало лучше? Моим друзьям? Да по утрам мне с ними о поговорить не о чем было, у меня в это время от умных разговоров только голова болит. А вечером мне разговаривать с ними тоже несподручно - сама знаешь, на какую гору каждый день приходится карабкаться. Каждый день снова и снова. И все равно часам к пяти-шести вечера я успеваю восстановить лишь часть своей личности. Только часть! Сегодня, например, я почти ничего не знаю про наши с тобой отношения - некогда было читать записи, не относящиеся прямо к работе. Некогда! Знаю, что ты стала моей любовницей давно, еще в институтские годы, потом я женился на Наде, а ты от обиды стала женой моего друга-соратника Родичева. И то, что мы позднее вновь стали встречаться, тоже знаю. Но это знание вычитано из Книги. Сердцем я ничего не помню - ни одной нашей встречи, ни одной ночи...