Александр Маслов - Сверкаюший Ангел

— Мне ручное управление. Стартуем на форсаже. Приготовить генераторы для активного гиперброска.

Арканов вошел почти беззвучно, устроился в своем кресле и начал тестировать энергообеспечение. Несколько минут он что-то бубнил под нос, потом сказал:

— Все в порядке, Глеб Васильевич. Можно лететь и ничего не бояться — мои технические изменения вполне надежны.

— Эх, Аркадьевич, если бы ты хотел, то давно стал крупным миллионером. Причем в галактическом масштабе, с очень солидным счетом в эконом и элитединицах. Что галиянцы, что кохху или милькорианцы за такие изобретения принесут любые суммы на блюдечке.

— А к чему мне их элитединицы? На галактические деньги, хоть миллионы, хоть миллиарды даже квасу не купишь ни Зеленограде, ни в Москве. И не желаю, мои ноу-хау в чужие руки. Ведь, сам понимаешь, может к нашим недругам попасть, — он покрутил лимб настройки от старого приемника, встроенную в галиянскую консоль энергоконтроля и несколько портившие ее изящество. — Все готово, Глеб Васильевич. Как говориться, поехали!

— Товарищ Ивала Ваала! — позвал Быстров галиянку по внутренней связи. — Вы задерживаетесь.

— Иду, — она мелькнула в крайнем экране, стремительная и восхитительная как валькирия.

Когда Ивала вбежала в рубку и опустилась в кресло, Глеб снизил искусственную гравитацию до десяти процентов и положил руку на активную зону управления.

Корпус дальнего разведчика ощутимо дрогнул, сзади донесся гул разбуженных двигателей.

— С Богом! — выдохнул Быстров, срывая корабль с лунной орбиты.

Голубой шар Земли все скорее сжимался в маленькое пятнышко. «Тезей» шел с шестидесятикратной перегрузкой, но гривикомпенсаторы вполне справлялись с защитой корабля и экипажа. Ваала ощущала лишь упругую силу, прижимавшую ее к спинке кресла будто властная ладонь бога. Еще она переживала тот самый восторг, который посещал ее всегда, когда кораблем управлял Глеб Быстров.

Через два с половиной часа «Тезей» прошел Юпитер, оранжевой каплей проплывший на боковом экране. Полумрак рубки изредка разбавляли сполохи индикаторов и мерцание приборной панели. Неожиданно с кормы донесся нарастающий свист. Галиянка с тревогой повернулась к Агафону.

— Полный порядок, — заверил Арканов, снова потянувшись к самодельным ручкам настройки. — Видишь ли, наша девочка, девз-генераторы теперь работают немного иначе — отсюда этот дурацкий писк. Неприятно правда, словно рой комаров тебе в ухо. Но придется потерпеть.

— Приготовьтесь. Через две минуты гипербросок, — оповестил Быстров.

— Да, да, приготовься. Просто сиди спокойно: должен быть небольшой гравитационный удар, — пояснил Ваале А-А. — И понесет нас к точке назначения самой прямой дорожкой.

— Так скоро гипербросок? — привстав, изумилась Ивала. — Что вы придумали, товарищ Агафон? Без расчета точки входа, синхронизации с гиперслоями? На такое способны только боевые корабли Сиди и Союза Кайя, — галиянка повернулась к сосредоточенному на управлении Быстрову.

— И мы теперь способны, госпожа Ваала. Ты расслабься, а-то с переломанным позвоночником, тебе неудобно будет разгуливать по благословенной Присте, — не поднимая взгляда, сказал Глеб.

— Минутку, — Ивала торопливо нащупала в кармане топазовый флакон.

— Десять секунд, — процедил Быстров.

Она свинтила крышечку и вдохнула дурманящий аромат. Тут же на обзорных экранах вспыхнуло фиолетовое свечение. Раздался хлопок. Флакон с моа-моа вырвало из пальцев галиянки. На миг Ваале показалось, что на нее упала стальная плита. Огромная тяжесть вырвала из груди воздух и сдавленный стон.

А потом наступила необычная легкость и тишина. Свечение на обзорных экранах стало голубым, синим, разошлось бледно-зелеными и золотыми лентами. И не было видно ни звезд, ни бархатистой тьмы космоса.

— Через одиннадцать суток будем на Присте, — Быстров сложил ладони на затылке и отодвинулся от консоли.

Приста считалась материнской планетой огромной Империи, в которую входило более семи десятков заселенных миров, разбросанных в радиусе ста парсек. За расширение границ и сферы влияния пристианцы тысячи лет воевали с Кохху, Нэоро и Галией, даже имели стычки с всесильным Союзом Кайя, чья техническая мощь едва уступала могуществу сверхцивилизаций Сиди и Ольвены. Не так давно (по меркам пристианской истории) восстановился мир; вместо грозных боевых эскадр звездными маршрутами пошли торговые флотилии; и на дальних планетах рядом с военными базами начали строиться мирные города. С тех пор многие имперские колонии превзошли Присту населенностью, затем богатством и великолепием. Однако эта небольшая планета, купавшаяся в блеске бело-голубого солнца, по-прежнему оставалась душой и сердцем великой космической цивилизации, начавшееся тридцать тысяч лет назад. Она оставалась главным императорским домом, именно здесь строилась внешняя и внутренняя политика, здесь плелась всеохватывающая паутина интриг, и здесь свято хранили древнюю культуру и традиции, сложившиеся при Оро и первых правителях.

Еще на высокой орбите Быстров заметил: имперский мир тревожно изменился. Десяток боевых крейсеров и два линкора, столь огромных, что их акульи тела были видны за сотню километров, дежурили возле Верхней орбитальной базы, чего не было никогда прежде. На подлете к сверкающим Воротам Оро «Тезей» трижды запросили код идентификации. Посовещавшись с Ваалой и Аркановым, Быстров решил оставить корабль на свободной орбите на попечение Арнольда, а самим пересесть на катер и взять курс на космопорт, соседствовавший с владениями графини. Глеб мог сразу связаться с Олибрией и запросить разрешения на посадку возле ее замка — так было бы удобнее и быстрее. Но какое-то смутное чувство подсказывало землянину, что лучше не отмечаться в планетарной сети разговором с высокопоставленной госпожой. После трагической смерти императрицы Фаолоры, нерешенного вопроса с пристианским троном, вокруг которого столкнулись самые влиятельные силы, не мешала осторожность. Быстров даже подумал, что сам факт его прибытия сюда в какой-то мере может скомпрометировать Олибрию. А он желал ей только добра и счастья на три сотни лет жизни вперед.

Совершив два витка над планетой, экипаж «Тезея» погрузился в боруанский катер (после ремонта уже получивший от Агафона имя "Леший"). Створки ангара раскрылись, и под днищем катера поплыла Приста, замутненная над океаном слоем облаков. Глеб направил судно к большому острову, с высоты похожему на надорванный дубовый листок.

Снижались быстро, терпя перегрузку и отзываясь на частые запросы системы планетарного контроля. Когда «Леший» проходил над краем материка, высота была менее тридцати километров. Справа сапфировыми ледниками сверкали пики гор, слева виднелась Арсида — одна из древних столиц Империи, издалека поражавшая величием белых, золотистых зданий и красотой обширных садов. Над побережьем катер развернулся, пронесся вдоль нитки транспортной системы, похожей на протянутую над морем огромную трубу, и сразу откуда-то снизу вынырнуло блюдце космопорта.