Василий Гигевич - Марсианское путешествие

Оно, это непонятное желание, заставляло людей искать край света, и потому строили они большие корабли и плыли на них по морям и океанам, жадными и удивленными глазами глядя вперед, на смертоносные тайфуны, десятиметровые валы воды; люди шли в белые пустыни, где умирали от жары и жажды; они пробирались сквозь глухие леса, утопали в гнилых болотах, замерзали среди белых льдов и снегов — ничто не могло их остановить, ничто не могло утолить их чувств…

Может, поэтому, когда появилась реальная возможность жить на Марсе, на другой планете, у людей сразу же вспыхнули радужные мечты и желания. Как будто годами и столетиями всеми возможными и невозможными средствами подогревался интерес к красной планете, которая каждую ночь загорается на небосводе и своим красноватым светом притягивает взгляд человека, заставляет и рабочего и чиновника смотреть на далекое мерцание и думать о чем-то загадочном и неизведанном, к чему так хочется приобщиться.

…Как непонятно, почему одним хочется приобщиться к красоте, а другим разорить, растоптать ее…

Особый интерес к Марсу возник после того, как астрономы разглядели на нем каналы, напоминающие русла рек. Наличие на Марсе атмосферы, пыльные бури, различные загадочные пятна, которые то появлялись, то исчезали, белые полярные шапки, размеры которых менялись в зависимости от времен года, — все это волновало воображение людей. В многочисленных фантастических романах и повестях рассказывалось о марсианах, братьях по разуму, — ах, как все это наполняло жизнь людей нетерпеливым ожиданием чуда, которое может произойти в любой момент.

Шло время, на Марсе побывали наши первые автоматические «Викинги», люди уже точно знали состав атмосферы, они увидели фотоснимки марсианской поверхности, однако интерес к Марсу не уменьшался, наоборот, в научных и общественных кругах все дружнее поговаривали, что на Марсе может существовать целая цивилизация… Надо добавить, что слухи и домыслы об энлонавтах, этих загадочных неземных существах, которые будто бы появлялись то в одном месте, то в другом, тоже подогревали интерес к Марсу, потому что где же они могли жить, если не на Марсе?..

Вот почему сейчас, когда был объявлен набор первых колонистов на Марс, люди одержимо бросились к конторе Большого Переселения; видимо, каждый из стоящих в очереди перед входом в контору надеялся спустя какое-то время первым приобщиться к неизвестному загадочному чему-то, к которому не мог приобщиться здесь, на Земле, где уже давно все изведано, затоптано и заплевано…

Я тоже помню свое первое волнение, охватившее меня, когда я вошел в вестибюль конторы Большого Переселения. Неведомо откуда — то ли со стен, то ли с потолка — на многочисленных посетителей волна за волной накатывалась куда-то зовущая, увлекающая неземная музыка… На стенах вестибюля висели таблички, сообщающие, что музыка создана Искусственным Разумом. Посреди зала на больших длинных столах лежали в вазах и тарелках фрукты, овощи, зерно — все, что было выращено в экспериментальных теплицах, которые должны быть и на Марсе. Там же, на столах, были и блюда из продуктов. Желающие могли их попробовать. Как и многие, я тоже подошел к столу, отломил кусочек белого ароматного хлеба — хлеб был вкусный…

На стенах вестибюля висели цветные фотоснимки, схемы, диаграммы. Меня удивил действующий макет Солнечной системы: вокруг огромного, источающего красно-белый свет Солнца кружились небольшие планеты. И среди них был он, Марс… Здесь же, недалеко, находился макет Марса с отчетливыми каньонами, долинами, горами… Рядом с макетом Марса на таблице приводились основные характеристики планеты:

Марс (астрономический знак >) планета, среднее расстояние от Солнца 228 млн. км, период обращения 687 суток, период вращения 24,5 часа, средний диаметр 6780 км, масса 6,4 x 1023 кг; 2 естественных спутника — Фобос и Деймос. Состав атмосферы: CO2 (95 проц.), N2 (2,5 проц.), Ar (1,5–2 проц.), СО (0,06 проц.), Н2 О (до 0,1 проц.); давление на поверхности 5–7 гПа.

Впечатляли макеты будущих поселений. Сначала это были небольшие отдельные купола, скрывающие космические корабли. В перспективе отдельные купола накрывались единым огромным прозрачным стеклопластиковым куполом. Поддерживаться этот купол должен был обычной земной атмосферой, которую производили на заводах.

Все вместе: цветные фотоснимки и макеты будущих поселений, удивительные блюда на столах, неземная музыка и, главное, реальная возможность осуществить мечту детства — все это делало людей притихшими и даже растерянными. Каждый, кто попадал в вестибюль, мечтал об одном: хотя бы зачислили, хотя бы зачислили…

Да, еще об одном не сказали. В сообществе марсианских колонистов не употреблялись деньги, из-за которых здесь, на Земле, люди работали с утра до ночи, мучились, голодали, недосыпали, шли на преступления и убийства… В жизни колонистов, как нам сказали, все будет бесплатным: и еда, и одежда, и жилищем люди обеспечивались. Возможно, поэтому те горемыки, которые до сих пор недоедали, недосыпали, которые не имели своего угла, попадая в вестибюль конторы Большого Переселения, обретали вдруг надежду.

Не спеша, вместе с другими посетителями, удивленно оглядываясь, бродил я по вестибюлю и все больше убеждался, что замысел Миллера был хорошо рассчитан и спланирован, и у меня закрадывалось сомнение: а возьмут ли марсианским колонистом?..

Что же заставило меня оставить Землю?

С детства я мечтал о журналистике, верил, что журналист — один из тех счастливчиков, которые могут попадать в различные ситуации, я думал, что журналисты — люди, которые одной лишь статьей повергают в небытие бесчестных, а добросовестных граждан нации восславляют… Я верил: без журналистов, борцов за истину и свободу, никто в мире не сумеет навести порядок. Сколько помнит себя цивилизованное человечество, они, летописцы, хроникеры, журналисты, вели неутомимую борьбу за правду, истину, справедливость.

И я стал журналистом. Я работал в солидной газете, которая ежедневно радовала читателей статьями и новостями. Ежедневно на стол своего шефа я должен был положить свои обязательные сто пятьдесят строк, которые изредка попадали на страницы газеты, а чаще летели в корзину.

Прошел год.

Уличные происшествия, кражи, убийства, биржевая спекуляция, растраты, аферы — все, что поначалу меня очень волновало, незаметно стало надоедать, и я уже ничего удивительного и необычного не видел в своей работе, как старый гробовщик во время очередных похорон. Неделя за неделей, месяц за месяцем писал я заметки и статьи. Читатели привыкли к моему имени, у меня завелись кое-какие денежки. Но чем больше я писал, тем больше чувствовал, что ничего не могу изменить. Я понял, что занят каким-то пустым, никому не нужным делом, которое когда-нибудь должно закончиться.