Ната Чернышева - Золотой Рассвет

— Нет, не знакомы, — отвечала она, — но любой терранин с психокинетической паранормой способен отследить нарушения пространства невооруженным глазом. И если этот терранин обладает умом, сообразительностью и инженерным образованием, рано или поздно соберет он свой собственный гипердвигатель даже и без глубоких познаний в пятимерной навигации и гравитационной физике. И тогда выметут они вас со своей Терры поганой метлой, потому как ресурсы этой несчастной планеты им самим понадобятся позарез. А виноват во всем окажется один не слишком расторопный адмори абанош, по скудоумию своему допустивший непростительную утечку информации!

— Вы хотите сказать, что состряпаете на меня гнусный донос? — вкрадчиво поинтересовался Ми-Грайон; Тойвальшен барлума была права, как всегда, и это, как всегда же, вызывало в нем яростную злость.

— Я? Для чего?! — голос Лэркен Тойвальшен дышал беспредельным презрением. — Что Ми-Грайонам во вред, то мне во благо!

Она повернулась и вышла из кабинета. Отремонтированные двери послушно сомкнулись за ее спиной. А Орнари Ми-Грайон еле сдержался, чтобы не плюнуть ей вслед. Он ненавидел эту женщину, ненавидел весь ее клан, и ничего не мог поделать со своею ненавистью. Будь его воля, он бы уничтожил всех Тойвальшенов, сколько их есть, безо всякой жалости. А так приходилось вежливо общаться с ними, улыбаться им и терпеть ежедневные унижения от главы их окаянного клана. За что, спрашивается?

Он отвернулся к окну и тут же увидел Лэркен Тойвальшен, успевшую к этому моменту покинуть здание. Она смотрела на мальчишку-Чужого, который ее пока еще не видел, и улыбалась хищной нехорошей улыбкой. Ми-Грайон прекрасно знал эту улыбку. У него немедленно возникло жгучее желание спуститься вниз и вмешаться… а потом адмори заметил на воротничке мальчишки знак его паранормы и передумал. Золотая изломанная молния означала пирокинез. Правда, обычно пирокинетики носили красные молнии разных оттенков в зависимости от категории и уровня мастерства. Золотую Ми-Грайон видел впервые. Но, что бы уж ни означал необычный цвет значка, легкой добычи из пацана не выйдет, это точно.

— Привет, — сказала Лэркен Тойвальшен мальчику на эсперанто.

— Здравствуйте, — смущенно отозвался паренек. Ему явно было не по себе.

— Тебя обучали боевым искусствам?

Адмори сразу понял, что последует за этим вопросом, еще до того, как мальчишка ответил утвердительно. Он непроизвольно зажмурился…

…Лэркен Тойвальшен. Совсем еще юная девушка, но уже с двойной спиралью главы клана в своем тагорме. Она смеется, звонко и заразительно. Ей смешно. Надо думать, связанный пленник, получивший вдобавок двойную дозу электрошока, действительно выглядит потешно. А ему — остается лишь боль, дикая звериная боль наказанного ни за что ни про что тела, злоба, страх и гордость, отчаяние и дикая ненависть к глумящимся врагам…

Он встряхнул головой, отгоняя вставшее перед внутренним взором видение. Воспоминание, пришедшее из тайников генетической памяти, было настолько полным и ярким, что воспринималось почти как личное переживание…

…Мальчишка-терранин наверняка лежал сейчас размазанным по элановому покрытию площадки, схлопотав, самое меньшее, хорошее сотрясение мозга…

Очень похоже на Лэркен Тойвальшен — нападать внезапно и без предупреждения.

Тишина за окном внушала беспокойство. Ми-Грайон рискнул осторожно раскрыть глаза. И вовремя. Значительная часть декоративной решетки, идущей по краю верхней террасы, была снесена напрочь. Мальчишка лежал на животе и, высунув от усердия язык, тянул кого-то из пропасти. Этим кем-то оказалась Тойвальшен барлума. Она села на пятки, привалившись спиной к уцелевшей части решетки. Выражение ее лица было неописуемым. Да, нечасто доводилось грозной барлуме испытывать отвратительный страх смерти! Ми-Грайон почувствовал себя отомщенным за сегодняшнее утро.

Мальчик сел рядом, дрожащими руками отер лицо. Похоже, он и сам до смерти испугался содеянного.

— Лэркен, — представилась барлума, протягивая мальчику руку по терранскому обычаю.

— Фредди, — назвал свое имя мальчик, осторожно пожимая протянутую руку.

— И что скажешь, Фредди? — поинтересовалась она.

— Ну… — виновато засопел мальчишка. — Я… я просто… я испугался! Я не хотел… Я хотел просто вас оттолкнуть!

— Понятно, — Лэркен Тойвальшен покосилась в сторону выбитой решетки. — А кто учил тебя Арх Геда, мальчик?

В обманчиво мягком голосе ее стыла смерть. Учить Арх Геда, Пути воина, чужаков строго запрещалось и каралось смертной казнью.

— Меня учили кин-дао, — смущенно объяснил мальчик. — Школа кин-дао создавалась специально в расчете на боевые паранормы.

Единым слитным движением барлума стремительно поднялась на ноги и вновь напала. В этот раз ее приложило об угол здания с такой силой, что стены вздрогнули.

— Ну, не надо, пожалуйста! — плачущим голосом проговорил Фредди, помогая женщине подняться. — Не надо! Я могу покалечить вас, а то и убить… оно вам надо?

— Проклятье, мальчик, — с уважением проговорила барлума, потирая шею и морщась. — Ты заставляешь меня чувствовать себя старухой!

— Вы совсем не старая, — неуверенно проговорил терранин. — Я слышал, у вас здесь есть женщина, прожившая почти тысячу лет… Вот она-то, наверное, как раз…

— Древняя развалина? — развеселилась Тойвальшен. — Тут ты не прав. И насчет возраста ты не прав тоже. Ей, конечно же, вовсе не тысяча ваших лет.

— Ну, слава Богу! — с облегчением вздохнул мальчик. — А то как-то не по себе становится при мысли, что кто-то сумел прожить этакую прорву лет.

— Ей тысяча сто семнадцать, — мягко произнесла барлума.

Фредди жалко улыбнулся, с недоверием и подозрением.

— Правда, эту тысячу с лишним она провела в криостазе. Знаешь, что такое криостаз, мальчик?

— Знаю, — кивнул он. — Всю кровь заменяют специальной жидкостью-криопротектором, а затем помещают тело в камеру, где происходит быстрое охлаждение при очень низких температурах. Крайне рискованная процедура с непредсказуемым результатом. У нас она все еще не вышла за пределы исследовательских лабораторий. Даже при участии целителей шансы на удачное посткриогенное восстановление крайне низки…

— У нас они невелики тоже. Потому-то и подвергаются заморозке только те, кому уже нечего терять.