Елена Зинченко - Заметки нанохорролога

— Понимаешь — полная чушь: теперь до меня дошло, что обозначает слово скоропостижно — абсолютно на ровном месте — он вдруг взял — и отключился. Я ничего не понимаю! Ведь у нас у всех есть допуск «Д» и со здоровьем даже теоретически ничего такогопроизойти просто не может! Мы же каждую неделю «сканируемся» и «тестируемся»! — недоумевал Фёдор.

Он без конца ерошил свои огненно-рыжие волосы и сейчас был чрезвычайно похож на растрёпанный забиякой-ветром подсолнечник. На мой немой вопрос, спохватившись, он озабоченно кивнул:

— Да, конечно, «Молнию» мы вызвали. Сразу же, как только он упал.

С большим трудом попытавшись укротить вулкан чувств, одолевавших меня, я взял себя в руки. Мне нужно было, во что бы то ни стало завладеть кватебиофоном Петра. Я решительно поднял с колен Зою, отобрав у неё магниты. Потрясая в воздухе магнитами, я многозначительно произнёс:

— Ну что это такое? А ещё — нанобиолог! Прошлый век, а между тем — оглянитесь: у Вас же в руках универсальное лекарство!

— Ну конечно, как же мы могли забыть?! — Зоя метнулась к графину. — Вот опытный образец в непринуждённо-естественной среде!

Она подбежала к Петру — то ли с намерением вылить на него содержимое графина, то ли — попытаться влить в его судорожно сжатые, словно окаменевшие губы волшебную жидкость. В этот момент Фёдор неожиданно вышел из ступора — он остановил Зою, выхватив у неё графин:

— Нет! Мы не можем действовать в этом случае не по инструкции! Нам будет вменена преступная небрежность. Да и не имеем мы права так рисковать — наша вода ещё не сертифицирована! Поэтому, мы, всё же, обязаны дождаться «молнию»!

Я с благодарностью посмотрел на Фёдора — его реплика дала мне фору — несколько дополнительных секунд для того, чтобы кватебиофон Петра уютно устроился в моём кармане. Зоя не успела ничего возразить: в лабораторию, видимо, оправдывая своё название, влетели врачи «Молнии». Они были одеты… нет — они были окутаны, словно лёгким облаком, своими едва различимыми глазом форменными рабочими скафандрами, парящими поверх их повседневной одежды. Они вихрем пролетели по лаборатории. Кратко зафиксировав на биодиктофон историю данного случая и взяв медицинские «пробы» воздуха и всевозможных невидимых микрочастиц отовсюду, откуда только их можно было взять, они, ловко «упаковав» Петра в нанореанимационный футляр, исчезли также стремительно, как и появились. Зоя, которая окончательно пришла в себя и даже несколько приободрилась, глядя на слаженные и уверенные действия врачей «Молнии», кинулась им вслед. Фёдор, «протормозив» несколько секунд, решительно двинулся за ней.

— Извини, старик, заканчивать отчёт для «НАНО» придётся тебе самому! — впопыхах бросил он мне уже на ходу. — Подстрахую: сам понимаешь — женщина. Вдруг для Петра что-то понадобится.

Я не стал возражать — мне срочно нужно было «выжать» максимум информации из кватебиофона Петра. Я хотел убедиться или опровергнуть свою гипотезу относительно произошедшего с ним. Я подскочил к столу и активировал Квант 121. Вместо обычного приветствия я почувствовал, как нанофибры его души испускают поток импульсов укоризненности и упрёков. Ведь, по сути дела, и его я тоже обманул — провёл операцию по программированию сигналов, посылаемых на кватебиофон Петра на клеточном блоке компьютера, логическую схему которого, работающую на геноме бактерий, легко было «запутать» присутствием определённого вещества. Всего-навсего, «угостив» комп апельсиновым соком, являющимся, по сути, веществом, подающимся в клетку, под влиянием которого ген вырабатывает определённый белок и создаётся клетка, выполняющая логические операции… вобщем, не буду умничать — есть способы скрыть цель проводимой операции, что и было необходимо сделать в данном случае. Таким образом, Квант 121 не был полностью осведомлён о нюансах дела.

— Знаю, знаю, дружище, что был не прав! Ну, ты же видел — таковы были обстоятельства.

Казалось, не было ни одного вида био-транзистора из нитей ДНК логических элементов Кванта 121, который бы не скорбел о случившемся и тихонько стонал: «качели» — «предел» — «сигнал» — «качели» — «предел» — «сигнал»… Ещё немного и у Кванта 121 сдадут нервы — короткие шпильки, из которых сконструирован каждый из его модулей, откажутся от взаимодействий друг с другом, потому что от расстройства откажут уязвлённые горем участки — маркеры. У меня, опять же, выражаясь богатым на эпитеты языком древних, кошки заскребли на душе. Ведь между тем, что происходило сейчас с Квантом 121 и между тем, что происходило со мной самим, можно было поставить знак равенства — мы переживали одинаковые чувства. И нам предстояло разрешить это уравнение. Я понимал, что вся ответственность за случившееся лежала на мне. Уж, коль скоро, будучи нанохоррологом, уподобившись поэту Кристиану Боке, закодировавшему свои стихи в геном бактерии, специально для этого выучившему молекулярную биологию и программирование, я тоже решил овладеть тайнами нанофизики, нанохимии и нанобиологии, то и спрос с меня «за всё про всё»!

— Прости меня, старина, если сможешь! Я хочу всё исправить — помоги мне! — мои мысли синхронно сиквенировались мыслям Кванта.

Квант 121 «просканировав» мои чувства «мозговым» штурмом одновременного вступления в реакцию триллионов молекул ДНК, выполнив 1014 мыслительных операций в секунду, проведя биохимический анализ моего раскаяния, немного успокоился и, почти простив меня, был готов к сотрудничеству. Мы начали тщательно секвенировать основания биофлешки Петра. Время стало вязким и тянулось предательски долго. Моя гипотеза была проста — выполняя стоящую передо мной задачу запрограммировать мозг Петра соответствующим образом, я уделил внимание только тем клеткам головного мозга, тем нейронам и тем конкретным нервным импульсам, которые как я считал, ответственны за выполнение именно этой программы — ведь мы уже давно научились распознавать, какой мысли соответствует какой конкретный нервный импульс. Да, я знал, что мысль соответствует не одному импульсу и связана не с одним нейроном, а эквивалентна сложнейшему процессу передачи, суммирования импульсов, происходящему одновременно в огромном количестве нейронов, рассеянных по всему головному мозгу. А это — гигантские объёмы информации, тщательно изучать которую, у меня вчера просто не было времени! Поэтому, существовал какой-то блок, возникший в поведении нейронов мозга Петра, который и вступил в конфликт с посланными мной биосигналами. Похоже, есть — Квант 121 «нащупал» ответ первым. Что ж — именно тот случай, когда, как, опять же, говорили древние, яйцо учит курицу. Или они говорили наоборот? Как бы там ни было, но мозаика Перроуза опять замкнулась — моя гипотеза подтвердилась самым неожиданным образом. Дело в том, что прошлым летом, как и позапрошлым, и много-много лет подряд Пётр занимался дайвингом на Красном море. Как и всегда, он привёз замечательные 11D-шки о своём дайвинг-вояже. И, как всегда, не без доли хвастовства, гордо демонстрировал их нам — своим коллегам. А посмотреть было чего: игра демонстрационных возможностей этого замечательного реалити-видео наполняла лабораторию диковинными обитателями Красного моря: жёлтые рыбы-попугаи аппетитно грызли разноцветные кораллы, тут и там «порхали» оранжеволицые рыбы-бабочки и рыбы-ангелы, словно полосатые ленточки реяли рыбы платаксы, морской пейзаж оживляли сотни крошечных разноцветных мальков, снуя вокруг серебристыми стайками, приветственно махали своими хвостами синехвостые зебрасомы, дно украшали пятнистые песчаные перкии и ощетинившиеся морские ежи, деловито сновали крабы. Это великолепие просто оглушало. Иначе не объяснить — почему Пётр — опытный дайвер с многолетним стажем вдруг протянул руку, чтобы погладить проплывающую мимо импозантную оранжево-полосатую крылатку — ядовитую рыбу зебру. И Пётр не мог не знать о том, что её плавниках находятся ядовитые иглы, яд которых опасней яда многих змей и способен не только вызвать судороги, но и нарушить деятельность сердца, а на месте прокола может стремительно развиться некроз и гангрена. Благо он вовремя ввёл себе наноантидотум, что, собственно и спасло ему жизнь. Но реакция организма Петра на укус свидетельствовала о том, что у него присутствует аллергия на вещества, содержащиеся в яде крылатки. Я не обратил внимание на информацию на биофлешке Петра, свидетельствующую о том, что, в связи с этим у него развилась функциональная недостаточность защитной системы и в тканях его мозга присутствовали продукты, которые окисляли поверхностно расположенные и структурно замаскированные белковые SH-группы, что и могло дать неадекватную реакцию в виде структурно-функциональных нарушений в тканях мозга. Петру необходимо было срочно ввести ещё одну дозу наноантидотума. И медлить было чревато — мы могли его потерять. Помните — древние говорили, если человек готов пожертвовать собой ради истины — он настоящий философ, а если он готов пожертвовать истиной ради ближнего — он настоящий мудрец. Видимо, пришло время примерить мудрость древних на себя… я готов был пожертвовать своей истиной ради Петра. Даже — если он раскроет мои планы перед корпорацией «НАНО», даже — если мне придётся за всё это отвечать! Лишь бы не было поздно! Квант 121 горячо одобрил моё решение. Да-а-а… созданный нами набор инструментов для создания искусственного интеллекта с открытым исходным кодом, поработавший над Квантом перевыполнил задачу — передо мной стояла машина, способная чувствовать и творить. Я, засунув кватебиофон Петра в карман и подхватив Квант под мышку, бросился в офисный паркинг — на стоянку служебных автомобилей.