Артем Каменистый - Чужих гор пленники

– Так что, по-твоему, следует ждать нового нападения? И ничего не делать при этом?

– Я такое не говорил. Глупо ждать, это называется – отдать врагу инициативу. Надо атаковать самим, чтобы не было ни желания, ни возможностей приходить к нам ночами.

– Во, Штык, учись: Рогов в твоем Афганистане не воевал, а дело говорит, в отличие от некоторых. С бревен начал, а не с фантазий.

– Дай мне всю ораву на пару дней, я здесь такую изгородь устрою без всяких бревен, что не пролезут. Прикинул уже: достаточно ям-ловушек накопать, «сигналки» протянуть, сушняка накидать, чтобы пробирались через него, а он хрустел.

– Ого! Да у тебя, я смотрю, план целый! Только, Славик, скажу тебе так: я не военный человек ни разу, а понимаю, что глупости ты сейчас говоришь. Не пролезут незаметно? Ну так огорчатся и подожгут этот самый сушняк. И на шалаши наши десяток факелов издали кинут. Они ведь один раз уже набедокурили, и, судя по жизнерадостному ржанию, им такое занятие очень даже понравилось, несмотря на некоторые грустные моменты. Рогов верно говорит: инициатива сейчас за ними. Захотят – придут, не заходят – будут у баб своих под боком греться. Мы ведь им не указ: никак не мешаем, сидим себе и ждем, что они еще там удумают. А вдруг займутся охотниками нашими и что тогда делать станем? Тебе только дай волю, до зимы будешь изгороди ставить одну за другой вместо сгоревших. А зимой, Слава, здесь будет холодно, и никто нас не станет кормить. Рогов, тут и к тебе вопрос есть: кого ты там атаковать удумал, если мы даже не знаем, где они обитают? Или местные что-то рассказали?

– Общаться с туземками сложно, язык у них сильно отличается от нашего по грамматике, но мы вникаем, словарный запас увеличиваем, с каждым днем все проще и проще. И они вроде бы не прочь к нам переселиться.

– Об этом после поговорим. Так что узнали от них нового?

– Насчет других селений ваксов – ничего. Где-то они есть, но где, им неизвестно.

– Так на кого ты тогда нападать вздумал?!

– А я разве говорил что-то про селения?

– Тогда о чем говорил, я что-то не совсем тебя понимаю.

– Мы знаем, где их можно найти каждый день: на реке. Одна-две лодки там всегда маячат. Они-то и вынюхивают все. Хотя бы одну захватить, уже им обороняться придется, осторожничать, а не нам.

– И как ты это думаешь сделать? Дальше слияния они не поднимаются, а там река широкая, нашим криворуким лучникам не попасть уже.

– Можно послать ныряльщиков, перевернуть лодку, – предложил Штык.

– Ты, что ли, нырять там собрался, Ихтиандр хренов? Конный космонавт, атомная смерть из-под воды? Сиди уж лучше на заду ровно, завхоз, хватит приличных людей смешить.

– Кстати, тоже идея, – поддержал Штыка Рогов. – Но только не получится, нет у нас таких пловцов, да и опасно: по голове дадут три раза, пока перевернешь.

В шалаш, где проходило заседание, заглянул Киря:

– Вы тут все сидите и сидите, а эти, между прочим, новую гадость придумали. Надо бы людям запретить к слиянию подходить, а то слухи нехорошие пойдут, если уже не пошли.

Часового, который скорее всего заснул на посту, ваксы не просто убили, а убили жутко: уже раненому или умирающему отрубили голову, забрав ее с собой. Возможно, его же топором это проделали, уж очень аккуратная рана для каменного оружия. Пришлось паренька так и хоронить, не целиком…

Думать о том, для чего людоедам могла понадобиться голова, не хотелось. Но ответ оказался неожиданным. Они не стали варить ее в своем грязном кожаном котле или запекать в углях. Поступили проще: нацепили на шест, установив затем посреди островка, вытянувшегося на слиянии рек полоской из мелкой гальки, на которой даже трава не росла. Ваксы, расположившись вокруг страшного трофея, гоготали, показывали обидные жесты – в общем, вели себя как обычно.

Но сейчас это уже не раздражало – это дико, до ненависти, до ногтей рвущих кожу сомкнутых кулаков, до скрипа зубов…

Это приводило в ярость.

Собравшиеся на берегу ребята грозили оружием, орали в ответ, но этим только прибавляли радости дикарям: те начинали гоготать пуще прежнего.

Народ разъярялся все больше и больше, но толку-то…

Кузьмич очень спокойным голосом, лишенным даже намека на какую-либо эмоцию, спросил:

– Мы можем до них добраться сейчас?

Рогов покачал головой:

– Брода нет, плывущих они копьями встретят, легко справятся. Плот можно соорудить, вниз по течению он хорошо пойдет, главное, не промахнуться, а то струи там быстрые, потом не развернуться будет. Но они его издали увидят, идет он медленно, успеют сняться, уйти. Вряд ли открытый бой примут, слишком мало их.

– Рогов, мне не понравился такой ответ…

– Другого у меня нет.

– Рогов, что хочешь делай, а достань их. Тебе за оборону нашу отвечать, у нас такой договор был изначально.

– Ну… имеются у меня кое-какие мысли.

– Мне не мысли нужны, а их головы. Нельзя такое попускать, просто нельзя.

Рогов кивнул:

– Достану. Не прямо сейчас, но достану.

Эпоха великих и даже далеко не великих географических открытий осталась в прошлом. Видимо, человек этот факт давно принял, смирился, отсюда и некоторые терминологические неудобства нынешнего бытия вынужденных переселенцев. Горы, с которых они спустились, в обиходе именовались просто: горы. Никто не удосужился дать им звучное название вроде Хребет Отчаяния или Скалы Смертной Тоски. Но в тех местах никакой путаницы не возникало.

А откуда ей взяться: горы как горы, куда ни плюнь. Разве что вершины различаются, но кому они нужны: альпинизм, как спорт, если и возникнет здесь, то не скоро. Народ не мечтал там задерживаться, все рвались вниз, не до географии тогда было.

Дальше выходило сложнее. Вот, например: что делать, если надо объяснить, о каком озере идет речь? Приходится говорить примерно так: «От старого лагеря Кузьмича напрямую к реке, пока не наткнешься на ручей. По нему вверх, вот из того озера он и вытекает». Как-то длинно, путано и дико неудобно.

С реками все аналогично. Здесь, внизу, их как бы две, хотя при желании можно и три насчитать. Парочка с виду одинаковых по ширине и глубине, плюс-минус, конечно, точные исследования никто не проводил, да и нечем. Те, что стекали с гор, именовались коротко: Левая и Правая. Место, где их воды встречались, называлось слияние, а дальше уже шла просто река, без каких-либо дополнений, и так все понятно.

Пока что этого хватало, но что будет, когда найдут еще одну реку, пусть даже самую захудалую? Или возникнет надобность в горных походах, а там их чуть ли не десяток можно насчитать, даже далеко не углубляясь.