Журнал «Если» - «Если», 2009 № 11

Потом были другие встречи с Фредом Полом — за последнюю четверть века таковых набралось более десятка. Но они ничем не напоминали ту первую — напряженную, смазанную, официозную, которая сегодня вспоминается как курьез «эпохи раннего застоя». За эти годы все в окружающем мире решительно поменялось, в том числе трансформировался в моем восприятии и образ самого Фреда Пола. Во всяком случае, сегодня это имя вызывает в памяти не только прочитанные книги, но и яркую, симпатичную личность.

Название автобиографии Пола «Каким было будущее», вышедшей в 1978 году, как бы намекает на некую предопределенность его жизненного пути, знакомство с которым поневоле заставляет обратить внимание на детали, с ранних лет способствовавшие занятиям научной фантастикой. В широком смысле — деятельностью, непосредственно связанной с будущим человечества.

Родился писатель 26 ноября 1919 года в нью-йоркском Бруклине, где провел большую часть жизни. Единственный сын бизнесмена Фреда Джорджа Пола и его жены, ирландки Джейн Мэзон, Фред-младший с младенчества оказался погружен в мир чудовищно неопределенный и нестабильный, в котором блистательные удачи чередовались с не менее впечатляющими провалами. И никогда нельзя было предвидеть, что принесет завтрашний день.

То была не лучшая пора для бизнесменов — время первого из знаменитых кризисов, потрясших американское общество в конце двадцатых. Зато можно ли пожелать более отменного «питательного бульона» для научной фантастики! Когда в мире нестабильно, когда наступает эпоха перемен, чрезвычайно болезненная для многих (а для кого и вовсе непереносимая: помните знаменитое китайское проклятие?), самым ходким товаром на рынке становятся пророки. Эту житейскую мудрость Фред усвоил накрепко.

И очень рано познакомился со сферой своей будущей деятельности.

«Это был единственный известный мне мир, сравнивать было не с чем. Помню, мы много переезжали с места на место, но только теперь я понимаю, что не тяга к перемене мест была причиной, а, скорее, частые отцовские финансовые фиаско. Сколько я его помнил, он всегда был азартным игроком, и случалось, мы занимали целые апартаменты в шикарных отелях, а иногда у нас просто не было постоянного места жительства — по крайней мере, всей семьей: отец — в одном месте, мать — в другом, а меня забрасывали к кому-нибудь из родственников… В тот год весь мир играл в большую азартную игру под названием Великая Депрессия — только я не знал, что тоже участвую в ней наравне со всеми. И в тот же год — 1930-й — мне в руки как-то попал номер «Science Wonder Stories Quarterly» с огромным зеленым чудовищем на обложке. Стоило мне открыть журнал, как в кровь тотчас проник невидимый вирус».

Он был не один такой — выросший в эпоху Великой Депрессии любознательный парнишка, чьим первым серьезным увлечением оказалась любовь к научной фантастике. Потом это стало делом всей жизни — самой жизнью… Вокруг были десятки таких же — Азимов, Брэдбери, Хайнлайн, Бестер, Саймак, Старджрн, Ван-Вогт, Каттнер… Большинство будущих профи начинало с активного «любительства»…

Вторую главу автобиографии он озаглавил прозрачным парафразом: «Да будет фэндом». И начал ее соответственно: «В начале был Хьюго Гернсбек и родил он «Amazing Stories».

Нынешнему читателю нет нужды объяснять, кто таков был «папаша Хьюго» и начало какой богатой родословной положил его журнал-первенец. Достаточно вспомнить название самой популярной премии в жанре, заполучить которую — неотступная мечта всякого пишущего фантастику! Внушительная коллекция этих серебристых статуэток-ракет украшает гостиную большого двухэтажного дома по улице Гарвард-драйв в пригороде Чикаго Палатайне, где живет Фредерик. Дома, на котором вместо номера начертано просто: Gateway. А в каждой из полутора десятков комнат — по телевизору и телефону (отчего взялась эта странная причуда, хозяин мне так и не смог внятно объяснить).

Начало же было скромным. Никаких премий в довоенном американском фэндоме не присуждали, не устраивали тогда и шумных дорогостоящих конвенций. Большинство фэнов и авторов жили бедно, перебивались случайными заработками: продавали газеты с лотков, мыли посуду в закусочных и автомобили на заправках. Однако жили интересно, бурно, по-настоящему фантастично! В те годы неологизм fan означал в первую очередь читателя. И лишь во вторую, третью, десятую — бизнесмена, издателя, барда, собутыльника, «профессионального» тусовщика.

Фантастику молодой Фред Пол читал запоем. А с первыми друзьями по увлечению познакомился в Высшем техническом училище Бруклина, куда поступил после школы. Новые знакомые Пола не только читали фантастику, но и все как один были заядлыми собирателями книг. Как потом заметил уже писатель Пол: «Коллекционирование книг — первый характерный симптом заразного заболевания, именуемого «фэн-демией». Второй, не менее тревожный симптом — попытки писать самому».

Впрочем, последний вывод относится ко временам более поздним. Пока же Фред Пол вовсю отдался стихии чтения, книжного собирательства и столь же типичной для фэндома «оргдеятельности». Вместе со столь же юными Айзеком Азимовым, Джеймсом Блишем, Деймоном Найтом и своим будущим соавтором Сирилом Корнблатом Пол стал одним из организаторов знаменитой группы «Футурианцы», оставившей яркий след в довоенной истории фэндома. Как одним из организаторов и самой первой конвенции, состоявшейся в Нью-Йорке в 1939-м.

Хотя главным ее заводилой был друг и будущий коллега Пола по редакторскому цеху Дон Уоллхейм. Именно ему пришла в голову отменная мысль: приурочить историческое событие к запланированной на тот же год Всемирной выставке. В Нью-Йорк должно было съехаться полно народу со всей страны; почему бы, рассудил Уоллхейм, не созвать также и собратьев по разуму.

Все так и произошло — но с одной существенной корректировкой. Фэны есть фэны, и поэтому еще до начала первого кона они успели перессориться, не поделив «сферы влияния». Тех, кто все задумал, новые организаторы, пришедшие на готовенькое, позабыли даже пригласить на официальные мероприятия! Так была рождена еще одна приметная тенденция, без коей и сегодня фэндом и не фэндом вовсе.

К сожалению для фэнов, реальность тоже не оставляла их в покое, буквально наступала на пятки. Мало того, что последовавшие друг за другом экономические кризисы существенно ограничивали прожекты мечтателей и романтиков, так вдобавок еще разразилась война в Европе. Как раз вскоре после того легендарного первого конвента. Война оказалась вторым мощным фактором, сформировавшим американскую science fiction.