Владимир Васильев (Ташкент) - Тень улитки

«Чудеса!» — подумал Клавдий-Октавиан.

И посмотрел наверх. Его ослепило восходящее солнце. Он отвернулся и глянул на Лес, добравшийся уже сюда, к перевалу. И неожиданно увидел громадную черную тень, упавшую на Лес.

«Тень гор», — подумал он. Она завершалась довольно длинной иглой — его тенью.

«Моя иголочка! — хихикнул Домарощинер. — Вот ей-то я вас и заколю до смерти, господа Перецы!.. Привяжу — и буду кровь по капельке выпускать…»

Он повернулся к перевалу и шагнул вперед. Солнце поднялось выше, и дорога стала видна лучше. На ней пунктиром чернели какие-то короткие штрихи. Вдруг что-то сильно толкнуло Домарощинера в лоб, и все померкло.

Через несколько минут к его трупу подошел боец противобактериологической защиты в спецкостюме и облил его из раструба высокотермичным, самовоспламеняющимся на воздухе составом. И выжигал до тех пор, пока Домарощинер не превратился в последний черный штрих на дороге к перевалу…

— Перец, — обратилась Рита, оторвав взгляд от Города, — Я хочу родить… Как ты на это смотришь?

— Тебя угнетает пустота твоего Города? — улыбнулся он. — То в нем кишмя кишело, а теперь никого… Мне тоже странно немного…

— Я об этом не думала… Меня интересовало, как ты на это смотришь…

— Ты спрашиваешь так, будто я — отец ребенка, — грустно усмехнулся Перец, взяв ее руку в свою. — Был бы рад, да, увы…

— Я, действительно, спрашиваю так, — кивнула она. — Я хочу, чтобы ты был отцом моего ребенка.

— Издеваешься, да? — нахмурился Перец. — Тебе не кажется, что это жестоко?

— Я серьезно, Перчик, — обняла его за плечи Рита. — Конечно, я имею в виду духовное отцовство… Ты же воспитываешь деревенских детей… Только я хочу, чтобы твое отцовство было большим, чем… наставничество… Ну, как если бы ты усыновил мое дитя…

— А-а, — улыбнулся он, — понятно… Я с удовольствием, но разве твои подруги мне это позволят?.. Разве вы не формируете личность там, в Городе?

— В Городе формируются видовые инстинкты и генетическая часть личности, а все остальное, как обычно, обусловлено воспитанием… Вон, например, Кандид воспитал Наву так, что даже мать ее оказалась бессильна противостоять его влиянию…

— Там — любовь… — печально посмотрел на нее Перец, — которая не умерла после Одержания… Кандида все любят, потому что он — защитник…

— Но самых близких — Наву и Лаву он защитить не смог… — пожала плечами Рита.

— Да, — усмехнулся Перец. — От вечной жизни… От нее, наверное, и не нужно защищать…

— Сначала в обоих случаях было насилие — со стороны Таны и со стороны Тузика, — заметила она. — Это я не в упрек ему говорю, а чтобы ты не занимался самобичеванием… Конечно, интеллигент без этого не может, но надо же соблюдать разумные пределы… Теперь насчет любви. Я, вообще-то, никогда не любила теоретизировать по этому вопросу. Если любовь есть, то ее не скроешь… От слов ее не пребудет…

— Ну-у… — явно не соглашаясь, протянул Перец.

— Знаю-знаю, — улыбнулась Рита. — Филологи на этот счет придерживаются противоположного мнения… А также лингвисты… Так вот, специально для вас, господин специалист по женской прозе, который не видит ничего вокруг, кроме того, что напечатано в книжке, я и скажу несколько слов о любви.

Перец уставился на нее, демонстрируя искреннее внимание.

— Только не ешь меня глазами, — усмехнулась Рита. — Итак, первое слово: если бы ты что-нибудь видел вокруг, то давно бы заметил, что я тебя люблю. Конечно, настолько, насколько способен любить гиноид… Любовь гиноидов, видимо, ждет своего внимательного исследователя, которым, возможно, ты и окажешься… Наверное, любовь гиноида и любовь человека — разные явления, но от этого они не перестают существовать… Подожди, не перебивай меня! — предупреждающе подняла она руку, увидев, что у Переца загорелись глаза и открылся рот. — Сиди молча!.. Слово второе: я хочу, чтобы ты был отцом моего ребенка, потому что хочу, чтобы он узнал, что такое любовь человека и что такое любовь к человеку… Чтобы моя дочь испытала это чувство, пока есть к кому его испытывать… Ты не можешь не полюбить ее… я знаю тебя… Она не сможет не полюбить тебя, потому что это невозможно… В Лесу должна существовать любовь гиноида к человеку, тогда останется вероятность того, что два вида уживутся на одной планете…

— Для этого и на Материке должна существовать любовь человека к гиноиду! — все же вставил слово Перец. — Откуда же она возьмется, если там ничего не известно о гиноидах?..

— У тебя же в кабинете есть средства связи с Материком и у твоих машин — через спутники, — сказала Рита. — Ты напишешь книгу о любви гиноида и человека: о Кандиде, Наве и Лаве, о нас с тобой и о нашей дочери и передашь ее на Материк по факсу или еще как… Она станет бестселлером… я уверена…

— И вновь пробудит интерес человечества к Лесу, от которого мы с таким трудом избавились! — воскликнул Перец. — Сначала сюда придут новые перецы и кандиды, а на их плечах прорвутся и тузики…

— Да, — согласилась Рита, — это проблема. Ее надо решать, когда она возникнет или немного раньше… Пока же я не родила нашего ребенка… ты даже не выразил согласия быть его отцом… не написал книгу и не отправил ее на Материк…

— Да я!.. Да я! — задохнулся от избытка чувств Перец. — Я тебя полюбил еще тогда в кабинете… Раньше немного побаивался. А тогда полюбил… Но разве мог я себе позволить!..

— Мог, — улыбнулась Рита.

— Тогда роди мне дочку! — воскликнул он. — Я ее уже сейчас люблю! Когда ты мне родишь дочку?!

— Как и положено женщине — в назначенный срок после зачатия…

— А когда… когда?..

— Сейчас, Перчик!.. Здесь и сейчас!..

— А как?.. Ведь…

— Встань!..

Они поднялись.

— Обними меня, как ты обнимал бы любимую женщину…

Перец, дрожа всем телом от волнения, обнял Риту. Она ответила ему нежным объятием.

— Теперь мы оба пожелаем зачатия нашей дочери… Представим, как она зарождается от нашей любви во мне… Представляй!..

— Да-да! Я вижу!..

— И пойдем в Город… Это не обязательно, но я так хочу…

И они не, разжимая объятий и представляя свою маленькую дочку, зарождающуюся в этот момент, пошли в озеро, медленно погружаясь в теплую, чистую воду… И вдруг Перец почувствовал себя мужчиной в биологическом смысле этого слова, чего с ним уже давно не случалось, и у него помутилось в голове. И, чем глубже они погружались, тем сильнее становилось его наслаждение. А когда они погрузились в воду с головой, оно достигло апогея… Через несколько секунд они всплыли на поверхность и лежали на воде, растворяясь в блаженстве свершенного таинства Матери-Природы. И Перец, держа Риту за руку, чувствовал в ней новую жизнь, к которой и он имел отношение, и это наполняло его восторгом.