Александр Афанасьев - Живите и помните!

– Они еще не добрались до него?

– Полагаю, что нет, Ваше Величество, – осторожно ответил Марвиц. Происходящий из известной, но незнатной прусской семьи, Марвиц всю жизнь чрезвычайно жестоко боролся с любыми тайными обществами и их проникновением в Германию. По слухам, которые никто не подтверждал и не опровергал, отец Марвица получил отказ при вступлении в одно такое общество – и с этим была связана деятельность начальника берлинского Гестапо. В кругах оных ему дали кличку Молот Ведьм…

– Если не он, то кто?

– Младший… но маловероятно. Его считают ублюдком, нагулянным вне брака, – Марвиц мерзко улыбнулся, как улыбался он всегда, посвящая своего друга в самые грязные тайны, – и, по нашим данным, эти слухи имеют под собой почву.

– Так может…

Кайзер сделал неопределенный жест пальцами. Марвиц отрицательно покачал головой.

– Полагаю, что нет, Ваше Величество. Не стоит. На данный момент нам выгодно сохранение монархии в Великобритании.

Кайзер снова изобразил неопределенную фигуру пальцами, такую замысловатую, что ее не смог понять даже Марвиц.

– Проявляете слабость, мин херц?

Марвиц отрицательно покачал головой.

– Не будет поля для игры. Британия без монарха, как показали времена Оливера Кромвеля, становится еще более опасной. Это очень злонамеренный народ.

– Злонамеренный… – кайзер добродушно усмехнулся, – по-моему, это вы злонамеренны, мой друг. Ни разу не слышал от вас ничего доброго.

Рейхскриминальдиректор пожал плечами – мол, служба такая, прошу простить, Ваше Величество.

Кайзер раздраженно барабанил пальцами по столу, смотря в какую-то точку на стене. Он не мог сложить картинку в голове перед важным разговором, и это его раздражало. В отстаивании собственных интересов и интересов своей страны ему придется играть одновременно против двоих – и при этом он должен держать имидж миротворца. Ему придется иметь дело одновременно с раненой, и тяжело раненой, ослабленной, но смертельно опасной Великобританией, и разъяренной, вставшей на дыбы и тоже получившей раны Россией. Ум подсказывал ему брать сторону России, как всегда делал его отец, как завещал великий Бисмарк. Сейчас Великобритания была в таком состоянии, что если Священная Римская Империя выступит на одном фронте с Россией, то они, практически без проблем и без помех, поделят мир между собой. Совершенно безумная, закончившаяся морем крови авантюра в Северной Америке разорвала в клочья Атлантический союз и не оставила камня на камне от мировой системы сдержек и противовесов. Обе страны, всегда выступавшие противовесом союзу Германии и России – Великобритания и САСШ, – тяжело ранены, их силы подорваны, они даже вместе сейчас не смогут выстоять против даже одной из стран континентального союза. Япония будет молчать… эти узкоглазые шакалы в дерьме по уши, что Германия, что Россия имеет право назвать их агрессорами и открыть боевые действия. России… ну, отдать что-то России, пока непонятно что… Аляска когда-то им принадлежала, пусть забирают, может быть… от Канады кусок… пусть Индию забирают с ее проблемами… подавятся. А Священной Римской Империи – все остальное. В союзе с испанским королем Священная Римская Империя может предъявить права на всю Южную и Центральную Америку… и пусть кто пикнуть попробует. Его Величество король Испании и территорий Габриэль уже стар… подпишет все, что принесут, ему все равно. И пусть будет понятно, что за всем за этим стоит Германия… никто не сможет ничего сделать.

Но… сердце подсказывало Кайзеру, что так поступать нельзя.

После этого будет война. Две огромные страны. Если позволить России присоединить Индию, ее население будет составлять два с половиной миллиарда человек. Людской ресурс почти неисчерпаемый… и на пути к планетарному господству у них будет стоять только Священная Римская Империя Германской Нации. Рано или поздно интересы двух мастодонтов схлестнутся, они просто не могут не схлестнуться. Господи… за что все время воевало европейское рыцарство? За лесок, за кусок пашни, за теткин дом на косогоре – кровь лили. Вот и тут…

Так?

Кайзер злился, злился сам на себя, злоба эта жгла его душу, потому что он упорно лгал себе. Лгал упорно, потому что сказать правду обозначало предать родного отца и предать клятву, которую он ему дал. Его отец умирал трудно, от рака… проклятое курево, он сам с тех пор не выносил ни курева, ни курящих… На смертном одре он сказал несколько последних слов лишь ему, наследнику престола, и взял с него две клятвы. Первая была столь страшна, что об этом не стоило даже думать, не то что вспоминать вслух. Вторая клятва была – никогда, ни с кем, ни при каких обстоятельствах не идти на союз против России. Война против России – конец всего, конец германской нации, конец германского государства, конец всей Европы. Отец не придумал это сам, он всего лишь повторил слова великого Бисмарка, и молодой наследник поклялся следовать этому в точности.

Проблема была в том, что сердце подсказывало ему: британцы – это европейцы, а русские – нет. Британцы, пусть со всеми их злодеяниями, – члены большой семьи, а русские – нет. Британцы цивилизованный народ, а русские – варвары из степей, которым повезло с нефтью, и на эти деньги они выстроили огромную технократическую империю, но в душе остались глубоко чужими и чуждыми Европе людьми, способными без раздумий сжечь все то, что дорого любому европейцу, ударить по самим основам. Нанеся удар, удар неожиданный, страшный, сокрушительный, русские продемонстрировали свою мощь и продемонстрировали угрозу, какая нависла над всем миром. И угроза эта исходила не из Лондона, она исходила из Санкт-Петербурга.

Что же делать, что?!

– Еще раз. На чем ловить Николая?

Рейхскриминальдиректор не удивился в лоб и без всяких экивоков заданному вопросу. ОН здесь был не полицейским, а одним из членов тайного мозгового центра Государства, Империи. Здесь просто нельзя было позволить себе лгать и юлить: вопросы задавались прямо, и следовало давать на них прямой и четкий ответ.

– Я бы не стал ловить его на процедурных вопросах. Он военный и этого не поймет. Да, он сначала нанес удар и только потом объявил войну, это хоть и не ставит его на одну планку с британцами, но поставит любые его будущие претензии под сомнение. Он военный, и с ним нужно разговаривать порой жестко. Я бы ловил его на том, что он способствовал разжиганию конфликта, используя в качестве повода сомнительную ситуацию с его супругой. Это ударит по его самолюбию и, в случае официального предъявления претензий, сделает посмешищем. Чтобы этого не произошло, он должен стать посговорчивее.