Алексей Бессонов - Концепция лжи

– Я понял вас, – тихо произнес Трубников. – И вас, и ваш замысел. Да, мы здорово сглупили, все можно было сделать совершенно иначе. Следовало все же решиться и выйти на прямой контакт с вами сразу после Праги. Но вы не отреагировали на Люси, и мы решили, что… Впрочем, это не имеет особого значения.

– Она здесь, кстати? – спросил Леон.

– Она сейчас где-то в районе Веги, я думаю. Там большая база, на которой формируются экипажи. Насколько я знаю, ей у нас очень нравится – впрочем, если вы хотите ее увидеть, я могу связаться с ее сегодняшним командиром.

– Нет-нет, – поспешно замотал головой Леон. – Пожалейте мои нервы. Что было – то было, нечего тревожить прошлое. Хотя я должен вам сказать, у вас несколько странноватая логика, Цезарь Карлович.

– Мне приходилось общаться не только с людьми, – слабо улыбнулся тот. – Сидеть, вот так, как мы с вами.

– За бутылкой? – усмехнулся Леон, слегка похолодев от услышанного.

– И за бутылкой, и за ее эквивалентами. Я же говорил: мир довольно интересен. Гораздо интереснее, чем вы думаете. Не хотите, кстати, повидать сами?

– Хочу, – честно ответил Леон. – Но я связан, как муха в паутине. Вы ведь сами были таким, не отрицайте. И если бы вам предложили тогда, вы бы наверняка помучились-помучились, но отказались.

– Когда меня подобрали в аварийном скафандре на последних каплях кислорода, – скривился Трубников, – мучиться мне оставалось недолго.

– Кстати, а кто вас тогда разделал? И как случилось, что на Земле знали, что «Спарвиеро» погиб в бою?

– Вам это и вправду так интересно? – В глазах Трубникова появилась тоска.

– В общем-то да. Хотя, конечно, я не могу лезть вам в душу.

– Это были проклятые массины. Мы засекли их автоматический разведчик за бурением на одном крупном астероиде. Едва мы стали подходить ближе, вынырнул их фрегат – это совершенно условное обозначение, вам просто трудно будет выговорить массинское название этого класса кораблей. Мы успели дать радио на Марс и держались против них целых десять минут, даже смогли повредить внешний электрогравитационный контур главного генератора. Потом все. Из всего экипажа спасся я и главный инженер.

– Получается, тиуи следили за вашим боем?

– Не тиуи. Наши. Линкор-носитель «Атлантис». Но он был очень далеко и не мог открыть огонь… Это слишком сложно, вы не сможете понять. Как только наши приблизились, от массинов, конечно, осталась кучка шлака, а нас двоих смогли поднять на борт.

– И массину-ру их не видели? Не пытались удрать?

– Корабль тиуи они могут увидеть только на такой дистанции, которая уже исключает бегство.

Трубников замолчал. Леон видел, что ему нелегко вспоминать о гибели «Спарвиеро», и не решился продолжать расспросы, хотя его и мучило неистовое мальчишеское любопытство. Он встал.

– Я буду ждать ответа до девяти ноль-ноль, – сказал Леон. – Жасмин, верни мне, пожалуйста, мою батарейку.

Она подняла на него глаза, и Макрицкий с изумлением увидел в них улыбку, робкую, как у девочки перед первым свиданием. Он невольно передернул плечами и поспешил вставить в рукоять пистолета батарею. Леон вернул «Лемберг» на место под левой рукой и протянул Трубникову ладонь. Ему хотелось сказать старому астронавту что-то ободряющее, но подобрать слова оказалось слишком трудным делом.

Он ушел молча.

Леон завязал галстук, постоял перед зеркалом и принялся натягивать на плечи китель. В затылке все утро мелко колотился противный резиновый молоточек. Жасмин позвонила ему поздно вечером, кратко сообщив о готовности Трубникова предоставить Катану в любое нужное время. Выслушав ее, Леон собрался уже отключить коннектер, но услышал вдруг ее далекое дыхание в трубке: она ждала.

– Где ты сейчас? – спросил он.

– Приблизительно над северным полюсом Венеры, – усмехнулась женщина.

– Скорости у вас, – вздохнул Леон. – Даже не представляю, как такое возможно.

– Можешь узнать в подробностях, – тихо произнесла она и добавила, после паузы: – Ты знаешь, я ведь не играла. Может чуть-чуть, в Нью-Йорке. Потом – нет. И еще ты очень обидел меня в Риме.

– Я смогу увидеть тебя?

– Если захочешь…

Потом что-то коротко прошипело, и связь оборвалась, а на дисплее высветилась стандартная надпись «Абонент недоступен». На мгновение Леону вдруг показалась, что у них, там, невероятно далеко отсюда, произошла какая-то авария, но он поспешил успокоить себя – ну какая авария, с такой техникой… Просто она отключилась в самом интересном месте. Актриса…

Всю дорогу до отдела Макрицкий репетировал предстоящий разговор с Коровиным. Выходило неудачно, невыразительно, от чего пересыхало во рту.

«Как же сказать ему? – мучительно кусал он губы, стоя в небольшом заторе недалеко уже от офиса. – Как объяснить ему, сохранив при этом лицо?»

Ему хотелось закрыть глаза и уснуть, отделиться от того, что должно произойти через несколько минут теплым мягким коконом иллюзий, но машины перед капотом «Дона» медленно покатились вперед, автопилот замкнул контакты, чуть слышно загудели электромоторы в ступицах: время вышло.

Он прошел через пост контроля, поднялся в свой кабинет и уселся в кресло. Рука, вытаскивающая из кармана сигареты, слегка подрагивала. Было без двух девять, Леон знал, что шеф уже наверняка на месте и звонить лучше всего прямо сейчас, пока он еще не начал вызывать к себе подчиненных из разных служб.

Глубоко затянувшись, Макрицкий коснулся пальцем сенсора на интеркоме.

– Толяныч, – сказал он адъютанту, – мне нужен шеф. Это срочно…

Коровин ответил тотчас же, словно ждал именно его:

– Да, Макрицкий. Что там у тебя?

Леон глубоко вздохнул. Время вышло…

– Валентин Андреевич, у меня сообщение. Прямо сейчас.

– Заходи, – отрубил Коровин.

Макрицкий поднялся из кресла, машинально оправил на себе китель и вышел из кабинета. С Пальчиком он поздоровался коротким кивком и сразу же, не дожидаясь его разрешения, шагнул к двери коровинского кабинета.

– Валентин Андреевич…

– Что с тобой?

Коровин встал, подошел к нему и, схватив за плечи, несколько секунд пристально смотрел в глаза. У Леона чуть подрагивали губы. Генерал отпустил его, толкнул в сторону ближайшего стула и навис сверху:

– Коньяку?

– Нельзя. Выслушайте меня. Вы знали, что я был… у них?

– Кто мог это знать? – бесстрастно поинтересовался Коровин.

– Хорошо. Сейчас это неважно. У меня есть еще одни вопрос, последний, потом – главное. Почему прибили Вайпрехта?

Шеф вздохнул и вернулся в свое кресло.

– По нашим данным, он привез в Севилью непосредственного свидетеля переговоров на Бэксайде. Что еще?