Кирилл Домбровский - Серые муравьи

Продавец с профессиональной ловкостью перехватил взгляд доктора Нерста.

— Если ваша дама брюнетка, ей могут подойти эти серьги.

Нерст мучительно старался изобразить равнодушие. Он неторопливо рассматривал выставленные перед ним камушки, рассеянно постукивал по стеклу витрины дужкой своих темных очков и напряженно думал, чем бы еще отвлечь внимание продавца, но, так ничего и не придумав, спросил:

— Так вы думаете, моя родственница будет довольна?

— Я в этом не сомневаюсь. Это роскошный подарок, рассчитанный на очень изысканный вкус. Это редкая вещь для знатоков! Единственный экземпляр. Разрешите завернуть?

— Пожалуйста.

— Сто девяносто три доллара. Можно чеком.

— Я заплачу наличными.

— Благодарю вас. Отослать по адресу?

— Нет, я возьму с собой. До свидания.

— До свидания. Заходите к нам, пожалуйста, всегда, когда вам захочется сделать подарок.

Мистер Киндл, ювелир, проводил Нерста до двери и даже выглянул наружу, чтобы посмотреть на машину, но доктор Нерст пошел пешком.

Ювелир вернулся в магазин, подошел к телефону и набрал номер:

— Это говорит Киндл, ювелир Киндл… Да… Только что от меня вышел еще один покупатель рубиновых серег… Да, точно такие же… О женщине я вам уже сообщал… Нет, он себя не назвал, но мне кажется, это кто-то из нашего колледжа… Да, конечно, у меня еще много таких же… Будет исполнено.

Мистер Киндл осторожно положил трубку, достал из ящичка точно такие же серьги, как и те, что купил Нерст, и выложил их на витрину.

25 июня.

12 часов 30 минут.

Ган Фишер остановил свою машину у закусочной на шестидесятой миле.

На шоссе, как всегда в это время, было большое движение, но на автомобильной стоянке других машин не было. Ган не спеша прошел к закусочной. Будка телефона-автомата стояла снаружи, недалеко от входа. «Интересно, можно ли ее видеть из-за стойки?» — подумал Ган.

В закусочной было пусто. Ган подошел к стойке и постучал ключами от машины, которые все еще вертел в руках. Вышел бармен.

— Приготовить что-нибудь поесть? Бифштекс?

— Пожалуй. И пиво.

Бармен открыл бутылку и придвинул стакан.

Ган Фишер налил пива и следил за тем, как бармен достает из холодильника мясо.

— Не очень-то бойкая у вас торговля…

— Сейчас еще рано, — ответил бармен. — Посетители будут позднее.

Ган отпил пива.

— Где у вас телефон?

— Направо у входа, — не оборачиваясь, ответил бармен. — Вы успеете позвонить, пока жарится бифштекс.

Ган повернулся. Через стекло витрины был виден угол телефонной будки.

— Нет, я позвоню потом. Сперва поем.

Бармен бросил кусок мяса на горячую сковородку.

— Как хотите.

Ган медленно тянул пиво.

— Вы здесь один работаете?

— Когда много народа, помогает жена.

Ган поставил стакан.

— Скажите, а вы не помните… Вчера, примерно в это же время…

Бармен резко обернулся.

— Вы из полиции? Ваши только что уехали.

— Нет, я из газеты.

— А-а… — Бармен опять занялся бифштексом. — А я сперва подумал, вы тоже из них…

— Нет, я из газеты, — повторил Ган. — О чем они спрашивали?

— Вы же сами знаете, если сюда приехали.

Ган кивнул.

— Ну и что же… Вы им сказали, кто звонил от вас по телефону?

— Я не запомнил. Мало ли тут бывает проезжих.

— Например, как сейчас? Это было приблизительно в половине четвертого, вчера…

— Я не помню… А что он натворил, тот, кого разыскивают?

— Вероятнее всего — ничего. Он может дать очень ценные свидетельские показания, но, так же как и вы, не хочет иметь дела с полицией. Он ваш родственник или просто приятель?

— Я его никогда раньше в глаза не видел!

— Это связано с убийством Грига. Он первым увидел труп и сообщил по вашему телефону в полицию.

Бармен свистнул.

— Почему об этом ничего не было в газете и по радио?

— Полиция не разрешила давать сообщение. Понимаете, мне тоже нельзя портить отношения с ними. Ведь это мой хлеб.

Бармен понимающе кивнул головой и перевернул бифштекс.

— Тогда чего же вы у меня выспрашиваете?.. С картофелем?

— Ага. И побольше лука… В нашем деле всегда нужно знать новости раньше других.

— Я им ничего не сказал. Я действительно не видел, кто звонил отсюда по телефону. — Бармен поставил перед Ганом тарелку с едой: — Пожалуйста.

— Спасибо. Как он выглядел?

— Кто?

— Ну, тот, кто был у вас вчера в половине четвертого пополудни.

— Я не смотрю на часы, когда ко мне приходят посетители.

Некоторое время Ган молча жевал.

— Горчицы? — спросил бармен.

— Спасибо. А вы не думаете, что упоминание в газетах о вашей закусочной, хотя бы и по такому поводу, сделает вам бесплатную рекламу?

— Думаю.

— Ну?

— Был тут у меня вчера днем один метис… Лицо у него такое, знаете, конопатое, должно быть, после оспы… Но я не видел, что он звонил по телефону.

— Номер машины не заметили?

— Нет. У него была очень старая машина, года сорок девятого, наверно…

— И он ничего не спрашивал?

— Нет. Выпил стакан сока, взял сосиски и сразу уехал.

— В половине четвертого?

— Примерно в это время… Кофе?

— Охотно. И нет ли у вас персикового джема?

— Могу предложить сливовый. Персиков у меня оставалась только одна банка, да ее пришлось выбросить. Наползли муравьи.

— Ничего, давайте сливовый. А что за муравьи?

— Обыкновенные муравьи. Противные, серые, как мокрицы. Я оставил банку неплотно закрытой, так вы бы видели, сколько их набралось! Прямо облепили всю банку!

— Очень интересно… — рассеянно заметил Ган Фишер, допивая кофе. — Ну что же, спасибо за вкусный завтрак и за то, что вы рассказали… Сколько с меня?

— Доллар двадцать. Когда будете писать, не забудьте упомянуть, что у нас можно перекусить в любое время…

25 июня.

16 часов 47 минут.

К середине дня стало пасмурно. Над землей повисло пустое бесцветное небо, унылое и серое, как застиранные простыни бедняка.

По восточной федеральной дороге со свистом проносились блистающие лаком и хромом легковые машины, ревущие грузовики, красивые автобусы и тяжелые, высокие, как дома, фургоны, отсвечивающие алюминиевым блеском.

Васко Мораес держался на своей машине ближе к обочине. Его старый «плимут» выпуска пятидесятого года был таким ветхим и обшарпанным, что уже давно перестал вызывать насмешки мальчишек на улицах городов. Теперь прохожие смотрели на него чаще с удивлением, как на музейную редкость, поражаясь тому, как может самостоятельно двигаться такая развалина. Васко Мораес купил эту машину несколько лет назад на свалке за восемьдесят семь долларов, и она уже хорошо послужила ему. Для его профессии возможность передвижения была едва ли не основной гарантией заработка. Профессия Мораеса состояла в том, что у него не было вообще никакой профессии. Он брался за любое дело, если оно не требовало специальных знаний и квалификации. А такие работы обычно носили случайный, сезонный характер. Чаще всего он нанимался на уборку фруктов или овощей. Сбор всегда нужно производить быстро и в определенное время. Поэтому фермеры охотно нанимают поденщиков. Но уборка заканчивалась, а вместе с ней кончалась и работа. Нужно было откочевывать севернее, где фрукты поспевают позже. Таким образом Васко Мораес начинал свой трудовой путь с весны в самых южных районах и, постепенно передвигаясь на север, доходил до границы с Канадой. Зиму он кое-как перебивался случайными заработками, а к весне снова оказывался на юге. Поэтому машина была для него единственным постоянным жилищем. Это был довольно распространенный тип кочевника двадцатого века — порождение стихийной погони за выгодой, порождение эпохи техницизма, когда человек, если он не успел вовремя закрепиться и приобрести необходимые знания и связи, оказывается навсегда выброшенным на обочины жизни.