Ник Еван - Подарок бессмертия

Хэнк налил себе еще полрюмки портвейна, без разбора взял большую сигару и вернулся в свое кресло. Он чувствовал неизбежное нервное возбуждение, которое всегда сопутствует моментам неопределенности, и желание избавиться от нее как можно скорее, вернуть чувства комфорта и контроля над ситуацией, найдя недостающие кусочки картины. К сожалению, профессиональный анализ и принятие правильных выводов не терпят эмоциональности, спешки или нервозности. Невзирая на навязчивость мыслей и дальнейших рассуждений, Хэнк привычно заставил себя сделать прямо противоположное. Он развернул кресло в сторону большого окна, отпил большой глоток из бокала и с удовольствием выпустил клубы ароматного дыма.

Машина осторожно вкатилась на тесную площадку тупика без дорожной разметки. Прежде, чем окончательно припарковать машину, Моррис развернул ее к выезду, чтобы позже не пришлось разворачиваться в темноте. В лучах вечернего солнца пара одноэтажных зданий выступали резким контрастом на фоне сельского пейзажа. Всего пять минут от трассы, а такое впечатление, будто находишься где–то далеко от цивилизации. Постоянно негромкий, но отчетливый шум скоростной дороги портил иллюзию. Особенно раздражали тяжелые грузовики, периодически громко тормозящие двигателем и не дающие смириться с шумом, чтобы забыть о близости к городу. Шум дорожного движения всегда неизменный спутник любого города даже на его самых отдаленных окраинах.

— Привет, Моррис! Выбрался навестить деда? — раздался звонкий голос и хлопок закрывающейся дверцы машины, на которые Моррис тут же обернулся.

— Привет, Джил! Я и не заметил, как ты подъехала.

— А–а–а, замечтался. Значит, загоняла тебя там ваша корпоративная система. Это тебе не спокойная жизнь у старика Харри. Жалеешь? Или бросил деда, а теперь совесть мучает? Шучу, шучу! Как дела–то? — весело засмеялась Джил, подходя к Моррису.

Он улыбнулся в ответ и подумал, что нет, совесть его не мучает, и он совсем не заскучал, хотя доля правды в словах Джил присутствовала. Тихий и в каком–то смысле семейный стиль работы у Харри имел свои преимущества. Моррис ни о чем не жалел, но некоторые вещи начинаешь замечать и ценить, только их лишившись.

Моррис хорошо знал Джил, племянницу Харри, которого она почему–то почти всегда называла дедом, скорее всего из–за возраста. Всего на несколько лет старше ее, Моррис так не считал, и все–таки, для Джил эти несколько лет имели большое значение, и Харри уже попадал в разряд стариков. Для двадцатилетних девчонок все неимоверно стары, если им больше тридцати пяти.

— Долго ты еще будешь понукать меня своим «дедом»? Столько времени прошло, а ты меня все стыдишь. Кстати, фактически, это твой «дед» меня выпер, а не я его бросил.

— А ты не суй свой нос, куда не следует. Как, в твоей корпорации получил уже по шапке или еще нет? Еще не выгоняют? Там тебе душеспасительных бесед не будет, — продолжала весело щебетать Джил.

Молодые люди начали обходить длинное здание, в нем располагалась лаборатория Харри. Немного подальше в стороне, стоял аккуратный жилой дом Харри, куда они и направлялись.

После ухода от Харри так случилось, что Моррис продолжил поддерживать с ним отношения. Обычно, при увольнении с работы все говорят друг другу приятные слова, обещают перезваниваться и хоть иногда встречаться, но на практике это едва ли происходит. Наверное, и здесь произошло то же самое, если бы не Рождество. У Харри работали всего несколько человек, но все работали вместе в течение многих лет, хорошо друг друга знали и на ежегодную рождественскую вечеринку приходили с членами семьи или даже со знакомыми. Харри сам завел такую традицию, и вечер больше напоминал встречу друзей, нежели формальное торжество на рабочем месте. К тому моменту прошло не слишком много времени после ухода Морриса в «HR», он позвонил поздравить Харри с Рождеством и так получил приглашение. Моррис решил, а почему бы и не пойти? В общем, все это поспособствовало тому, что они начали регулярно общаться. Из–за разницы в возрасте назвать их отношения дружбой в прямом смысле этого слова было трудно, тем не менее, время от времени Моррис с удовольствием навещал Харри, где и смог ближе познакомиться с Джил.

Она всегда находилась в движении, всегда чем–то занималась и куда–то неслась. Веселая, задорная и очень активная молодая девушка, даже слишком активная. Джил, по ее собственному высказыванию, являлась «миллионершей без намека на денежный эквивалент», потому что у нее был миллион интересов, различных занятий, друзей и знакомых. И везде надо успеть! Круг ее общения был необозримо широк и разношерстен. Она могла полночи пропадать в ночном клубе в компании реперов, а уже утром нестись на конференцию по альтернативным источникам энергии или студенческое собрание антиглобалистов. Понять и постичь ее движение не представлялось возможным также, как и пытаться предсказать движение броуновских частиц. Сама она не испытывала и тени сомнений, что это только кажущаяся хаотичность ее устремлений, а на самом деле она целенаправленно движется по пути знаменитых журналистов.

Профессиональная журналистика с центральными изданиями пока оставались далеко, но ее статьи появлялись в местных изданиях, не говоря уже о всякого рода интернет страницах. Поговорив с Джил, разброс статей уже не удивлял. Она одинаково увлеченно писала умилительные заметки о спасенном одноглазом котенке, вела журналистские псевдо расследования о встречах с инопланетянами или писала любительского уровня разгромные статьи о секретных заговорах интернациональных корпораций контролировать развитие технологий, скупая различные передовые изобретения и препятствуя прогрессу общества. Пробиться в мир респектабельных изданий сложно, а поэтому на сегодняшний день ее не очень беспокоило, где печататься и на какую тему писать. Она молода, еще только студентка и у нее масса времени впереди. Главное то, что она набирается опыта, имеет возможность подрабатывать, занимаясь любимым делом и вообще, все это весело и интересно. С ее точки зрения везде есть вероятность найти стоящий материал, набраться необходимого опыта, а тогда придет и все остальное. Хотя на самом деле все эти надутые издания, фи, одна видимость! Сплошные ограничения, формализм и работа на те же корпорации, которые ими владеют. В один прекрасный день у нее будет собственное издание, настоящее, живое, независимое. У нее будет полно молодых и острых журналистов, которые не будут бояться говорить правду и показывать мир, как он есть, а не сидеть часами над каждой фразой, раздумывая о полит–корректности, или писать откровенную чушь, выполняя чей–то заказ. Общаться с ней доставляло одно удовольствие, но угнаться или подстроиться под ее образ жизни практически не представляло никакой возможности.