Константин Брендючков - Последний ангел

Между тем Лев Васильевич подошел и к его кульману. Постоял, покачался с пяток на носки и вдруг поднял руку с указующим орудием. Но только он нацелился, как Олег Петрович перехватил красный карандаш, как муху на лету, и мягко извлек из слабо сжатых пальцев.

— Одну минуточку! — спокойно произнес он. — Ваш карандаш затупился, да и вообще им сподручнее было пользоваться при малярных работах: карнизики подводить или еще что-то. Вот возьмите, пожалуйста, мой. Он импортный, фаберовский, им будет значительно удобнее внести ваши коррективы.

— Браво! — донесся сзади голос Афины Паллады. Завбюро с поднятой рукой уставился на Олега Петровича, беззвучно пошевелил губами, потом заложил руки за спину и пошел к своему кабинету. За карандашом он прислал потом копировщицу Люсю уже к концу рабочего дня.

— Лев Васильевич велел передать вам, чтобы вы завтра с утра явились к директору, — сказала она, глядя на Олега Петровича сочувственно.

— Быстро же сбываются ваши предположения о смене проходной, придвинулась к нему Афина Паллада, раскручивая стерку, которую она имела обыкновение привешивать на ниточке к пуговице халата.

— Ну, это еще мы посмотрим! — вставил Погорельский. — Иван Семенович, вы слышите, Лев готовит Нагому какую-то пакость, его уже к директору требуют.

Бывать у директора конструкторам случалось едва ли чаще одного раза в год, неудивительно, что этот вызов настораживал, о нем сразу узнали все, и к Олегу Петровичу подошел партгрупорг, чтобы ободрить:

— Держись, мужик, в обиду не дадим. Если директор начнет давить, сошлись на нас, — все поддержим. Вообще-то, Лев не столь уж плох, но укротить его было бы полезно.

— Верно! — подхватил Погорельский. — Надо же знать какую-то меру: здесь инженеры работают, а не подготовишки…

Звонок, возвестивший конец работы, оборвал пересуды…

Выйдя из проходной, Олег Петрович зашел пообедать в столовую. Вкусными общепитовские блюда назвать трудно, но в еде Олег Петрович не был привередлив. Понадобится или нет, а в своем портфеле он всегда вместе с чертежно-техническим инвентарем таскал некоторый набор приправ и специй.

Заканчивая обед, Олег Петрович представлял, как он сейчас придет домой, наденет растоптанные шлепанцы, закурит и усядется на диване с книжкой Агаты Кристи, потом посмотрит по телевизору спектакль и ляжет спать спокойно и бездумно. «И плевать ему и на Льва, и на директорские страсти-мордасти; в трудовую книжку взыскание за такую мелочь не внесут, а вздумают придираться, так ведь для него и на самом деле везде найдется место. Ему, Олегу Петровичу Нагому, карьеру не делать. Ему карьеру вообще не сделать. Да и поздно. Ни к чему. Вот придет он, закурит и будет читать. И — хоть трава не расти».

Но вышло иначе. Он только успел прийти домой и раздеться, вдруг заявилась нежданная гостья — Афина Павловна. Это его обрадовало и несколько удивило: не ожидал, что она захочет его навестить по собственной инициативе.

— Здравствуйте, — произнес он первое, что пришло в голову.

— Здравствуйте, — отозвалась она. — Не виделись уже два часа.

Она гибко вывернулась из знакомой ему беличьей шубки, а лихо заломленную шапочку снимать не пожелала. Не присаживаясь, достала из сумочки сигареты и затейливо сделанный мундштук, осторожно опустила сумочку на диван и закурила. Это было что-то новое — ее никто не видел за этим занятием.

— Что вы смотрите так, извините, обалдело, — спросила она, — вам не нравятся курящие женщины?

— Нет, мне это безразлично, мне ведь с вами не целоваться.

— А если бы?

— При «если» было бы хуже, — попытался хозяин подстроиться к ее игривому тону.

— Подумать только! И меня вы не захотели бы целовать? Вот сейчас, здесь?

— И не собираюсь. Да вы садитесь, пожалуйста.

— Нет, успеется, покажите лучше вашу берлогу, как вы тут живете-можете.

— Пожалуйста! — сделал Олег Петрович широкий жест, подумав, что «показывать», собственно говоря, нечего — и без показа почти все видно, не в кухню же ее вести, а в спальне всего лишь кровать, стол да шифоньер с комодом. В спальне Афина Павловна задержалась перед статуэткой ангела и заинтересовалась стоящим на комоде магнитофоном:

— Что вы тут нагородили около него, совершенствуете?

— Кое-что, — ответил Олег Петрович, не вдаваясь в подробности. Гостья не допытывалась, она вернулась в столовую и села на диван.

— Вы что-то не очень разговорчивы, и мне кажется, вас больше интересует сейчас цель моего визита. Не так ли?

— Признаюсь, для меня он несколько неожидан. Мы и впрямь расстались совсем недавно.

— Ох, до чего же вы нелюбезны! Другой на вашем месте заверял бы, что он в восторге от встречи, а вы, кажется, намекаете, что я и в бюро вам надоела.

— Нет, что вы, я рад, конечно, вас видеть.

— Не притворяйтесь и не изворачивайтесь. Вообще, вы унылый человек. У вас — именины, я ожидала встретить веселых гостей, а вы не только меня, вы никого не пригласили. Сознайтесь, вы скупердяй или мизантроп?

— Выходит, вас кто-то неверно информировал. Мой день рождения не сегодня.

— Я говорю об именинах. Вы что, не признаете их по атеистическим соображениям?

— Нет, но праздновать дважды — это совсем, как у гоголевского городничего, который требовал поднесения подарков дважды в год.

— Ах, вы намекаете, что на этот праздник без подарков не ходят. Не беспокойтесь, припасла.

Афина Павловна взяла свою сумочку, в которую при желании могла бы поместиться, пожалуй, буханка хлеба, и достала бутылку коньяку с тремя звездочками:

— Вот вам, получайте! На лучший денег не хватило. Поздравляю вас с днем ангела!

— Спасибо. Удивляюсь, что вы не поленились узнать дату, я сам ее давным-давно забыл.

— Не воображайте, что узнавала специально из-за вас, не один вы Олег на свете, был и такой, который меня приглашал в гости в этот день.

Олег Петрович развел руками и, доставая штопор, рюмки и готовя закуску, неожиданно скаламбурил:

— Впрочем, — добавил он, — у меня есть мускат, хотите?

Афина Павловна действительно предпочла мускат, и, выпив по рюмочке, оба почему-то надолго замолчали.

— Разрешите по второй? — осведомился хозяин, а про себя подумал: «О чем же мне с ней говорить?»

— Не так часто, — отозвалась гостья. На именинах полагается петь и танцевать. У вас ведь есть магнитофон, включите что-нибудь такое, без реплик вашей жены. Найдется, чтобы потанцевать?

— Есть, но я совсем не умею танцевать.