Софья Непейвода - Наследники предтеч. Основание

Появление межплеменного правительства позволило нам сделать очень большой шаг вперёд. Если раньше, даже после начала сотрудничества, мы контактировали и совместно работали почти исключительно над внешними проблемами (за редким исключением) и предпочитали скрывать силу и слабость своих племён из страха показать уязвимость, то теперь такая необходимость отпала. Хотя внутреннему кругу всё равно оказалось сложно привыкнуть говорить достаточно откровенно, но главный барьер удалось преодолеть, и взаимодействие между племенами вышло на новый этап. Сатанисты теперь смогли больше сил отдавать поддержанию порядка и слежке, мы — исследованиям и разработкам, а волгорцы — организации и взаимодействию с остальными свободными. В том числе, в качестве отработки они могли организовать людей на заготовку стройматериалов — и посвящённым с сатанистами уже не приходилось думать над этой проблемой.

Кстати, межплеменное правительство почти сразу же проголосовало за то, чтобы позволить нам сохранить тайну репеллента. Общее мнение высказал Вадим:

— У моего племени есть сила и возможность силового воздействия, у волгорцев — власть и авторитет. Они пользуются наибольшей популярностью и даже любовью народа за открытость и готовность помочь. У посвящённых до сих пор не было власти — теперь она появится. И это хорошо — только сдерживая друг друга, мы сможем сохранить баланс и не перекосить союз в чью-то сторону.

— Тем более, что это ваше достижение и отбирать его было бы бесчестно, — добавил волгорец.

Росс с радостью поддержал мою идею с экспериментами над феями. И даже, невзирая на возражение остальных, настоял на том, что в исследованиях рациональнее использовать семью, живущую по соседству — так будет легче наблюдать.

— Больные феи такие же ядовитые, как и здоровые, — высказала я мысль, которая уже давно засела в голове и не хотела уходить. — Но защиты от насекомых у них нет. Более того, я проверила пот ручных фей — он тоже по ядовитости не слабее, чем у здоровых. Значит, то вещество, что даёт защиту, по крайней мере, специфичную, может оказаться гораздо менее вредным, чем мы предполагали вначале.

— Логично, — кивнул Илья.

— Отсюда вывод — мы должны постараться найти фактор, который позволяет феям вырабатывать репеллент. А заодно — понять, что именно им является, и попытаться отделить зёрна от плевел… точнее — защитное вещество от яда, — добавил Росс. — Для начала, можно вскрыть одну здоровую и одну больную фею, сравнить строение и посмотреть, не поражён ли какой-то специфический орган.

— Стоп! — резко возразила я. — Сначала попробуем обойтись без убийства.

— Это из-за твоего обещания? — неодобрительно нахмурился зеленокожий.

— Не только. Если здоровых наловить не так трудно, то больных у нас только трое — и глупо было бы так ими так разбрасываться. Надо постараться сохранить экземпляры как можно более целыми, — заметила я. — Мало ли по какой случайности можем их потерять.

— Согласен, — подумав, признал мою правоту Росс. — Значит сначала ищем источник репеллента не калечащими способами.

— И налаживаем массовое производство по уже существующему рецепту, — добавила Лиля. — Я бы даже это как первоочередную задачу поставила.

— Нет, с исследованиями тянуть нельзя, — покачал головой зеленокожий. — Вдруг подопытные погибнут и мы упустим такой уникальный шанс.

Мы с Россом долго сравнивали соскобы кожи, волосы и различные выделения фей, но безрезультатно. Ручных приходилось держать в клетке, поскольку стоило дать им свободу, как феи тут же шли к диким выяснять отношения и разгоралась драка.

Йети вели себя спокойно, правил не нарушали, но порой проявляли сильное любопытство. Уже через несколько дней наблюдающий за группой Марка мужчина-йети не смог остаться в стороне и присоединился к работе. Истинные пока были слишком заняты, поэтому, несмотря на желание пообщаться, мы с Марком не виделись, но каждый день разговаривали по телефону.

Росс с Вероникой рассказали, что кровянка не просто так оккупировала лес. Это амебоидное создание не питалось ничем… за исключением чёрной пыли и её спор. Именно кровянка освободила джунгли от эпидемии гнили. А тухлые дожди — ничто иное, как те же амёбы, но уже погибшие от голода.

— Я пытался их сохранить, — поделился Росс. — Но они, заразы, и в колбе сдохли. А вот споры чёрной пыли в другой колбе остались. Так что ни в коем случае её не открывайте — вдруг споры разлетятся, чёрная пыль размножится и опять всё пожрёт.

Через несколько суток, когда Веронике стало легче и болезнь чуть отступила, я выкопала один из маленьких репеллентных кустов (благо их взошло порядка двадцати штук). При этом главной задачей было как можно меньше повредить корни, из-за чего работать пришлось долго. Хотя почти вся корневая система куста находилась буквально в нескольких сантиметрах от поверхности, один, самый толстый, основной корень уходил вниз почти на метровую глубину. Ругаясь и делая частые перерывы, я ковырялась в неподатливой, переплетённой корнями других растений, земле несколько часов, пока не достигла толстого корневища дерева. Именно тут заканчивался куст — его корень крепко сросся с деревом и, судя по всему, тянул из него соки.

— Паразит, — мы с Вероникой одновременно пришли к очевидному выводу.

— Видимо, поэтому он и не всходил — сначала искал хозяина, на котором можно укрепиться и паразитировать, — заметила агроном. — А значит, если посадить боб в ранку на корне дерева, то, скорее всего, получится вырастить серебристого лешего там, где требуется.

— Думаю, что ты права, — кивнула я. — По крайней мере, попробовать точно надо.

Вера пребывала в радужном настроении, которое не смог испортить даже прихвативший её понос. Когда изменился ландшафт и вылезли скалы, вместе с ними над поверхностью оказались и некоторые ценные минералы. Не прямо на виду, но порой под достаточно тонким (от миллиметра до сантиметра) слоем основной породы, которую удавалось подковырнуть и отломать. В том числе, в той скале, которая унесла вверх половину старого селения, оказалось месторождение золота. На одном из соседних обрывов геолог обнаружила графит и алмазы, чуть дальше — тоже графит, ещё в одной скале — некое подобие мрамора, потом опять золото…

— Что удивительно, — делилась с нами Вероника, возвращаясь из очередного поиска. — Минералы расположены совсем не так, как должны бы, и по виду месторождения скорее напоминают осадочные, чем вулканические. Даже графит и алмазы, что вовсе странно.

А ещё геолог рассказала, что ни разу не встретила застывшей лавы или чего-то подобного.