Станислав Михайлов - Жемчужина

А воздух, действительно, оказался свежим и теплым. Как им удается достичь этого под землей? Тоже, небось, какие-нибудь машины… Не удивлюсь, если здесь есть сады и даже моря, над которыми пылают искусственные звезды и солнце… Но мне не до чудес сургири, нужно как-то выбраться от них и найти Лиен. Если у нас все получилось, я им больше не нужен, значит, меня убьют… Почему не убили до сих пор? Не получилось войти в мою память?

— Благодарим тебя, сын поверхности, — церемонно произнес голос рядом со мной. Это был третий, незнакомый мне сургири. Лицо его избороздили морщины, голова оказалась так же безволоса, как у предыдущих двух, но одежда — иного цвета. На ней угадывалось наложение нескольких узоров, читающихся по-разному, в зависимости от угла зрения.

— Получили, что хотели? — не очень вежливо спросил я.

— Да.

— Так я вам больше не нужен?

— Нет. Но думаю, ты хочешь знать, кто такой Пол.

Я вздрогнул, не успев поймать этой своей реакции.

Поняв мое молчание за согласие, он пояснил:

— Существует все сразу, но не все равнопроявлено. Проявления кажутся зависящими друг от друга, но это не всегда так. Пол — человек другого проявления. Однако что-то воплотило связь между вами, и он начал проявляться здесь, а ты — там. Это могла бы, наверное, сделать древняя машина, но… мы не умеем создавать такие каналы, и предки… только пытались. Есть стены толще, есть стены тоньше. Между вами есть что-то еще, оно истончает стену до незаметности. Я думаю, это женщины.

Он бросил на меня быстрый взгляд и, удовлетворенный моей реакцией, продолжил:

— Она тоже проявлены там и тут. Создается полюсное усиление… То есть вы можете действовать совместно как одно целое, если не сойдете с ума. В обоих проявлениях. И послушай еще. Когда канал открыт, но не завязан, он опасен. Мы пытались закрыть, не понимая, с кем он связан. Со стороны это сделать трудно. Нам не удалось. И больше мы не будем пытаться, поскольку все вопросы разрешились. Мы… сожалеем, что ошибались.

На несколько ударов сердца повисла тишина.

— Твой подвиг, Ксената, сопоставим с подвигом твоего учителя Дсебы. Мы увековечим ваши имена.

Он прикрыл глаза и сложил ладони на груди. Ну, точно, знак какой-то. Надеюсь, почтения.

— Тебя вернут на поверхность.

Произнес он вместо прощания и удалился.

Появились два незнакомых мне сургири. Они вернули мое оружие, фонарик и вещи и проводили до подъемного устройства.

Очень скоро я уже топал по знакомым пещерам, продолжая прерванное занятие.

Совершенно невероятным казалось, что я, попав в такой переплет, вышел из него живым. Еще одна дощечка в ящик невероятностей, ведущих меня по жизни с момента, когда голос Пола зазвучал в моей голове. Еще немного, и я поверю, что неуязвим.

Мне удалось обнаружить проход в разоренную Нагорную.

Люди поместника, действительно, не закрыли тайную дверь, да и не смогли бы закрыть, поскольку камень был расколот ими же — похоже, долго долбили, чтобы войти.

Они раскурочили все. В зал с колоннами я даже не поднялся — только заглянул в него снизу. Верхняя часть горы обвалилась, когда разнесли колонны. Какие глупцы… Какие бессмысленные разрушения…

Я прождал на руинах трижды по девять дней. Жег костер, видимый в проломах в стене и сверху. Если бы Айбис пролетала, она заметила бы — даже если не свет, то тепло она распознает на огромном расстоянии.

Припасы закончились, и я вернулся в долину, где оставил пастись своего верного скакуна. Признаться, без особенной надежды встретиться с ним вновь. Но нет! Ксенги не отходил далеко от места нашего расставания и с радостью принял меня обратно в хозяева.

Последняя надежда быстро отыскать Лиен испарилась.

Не думаю, все же, что она вернулась на остров Лальм, а даже если и так, не могу представить, как бы мне удалось добраться до нее там. Да и где он, остров этот? Я видел его однажды в мираже, глазами мурикси. Чужие корабли к нему не подпускаются. У старших жрецов Звездного огня должна быть эта информация, наверняка вирманы сожгли множество стержней, рассекая небеса над морем, чтобы обнаружить… Или нет? Или они боялись потерять такие драгоценные вирманы? Ведь летающие механические хищники, подобные тем, сбившим мой толкатель, могут дремать и в логове жриц Весенницы…

Пожалуй, для начала лучше проверить историю о некоей отшельнице, поселившейся в горах к югу отсюда… Едва ли это Лиен. Но я не могу бросить поиски.

И я направил своего панцирного скакуна на юг.

Мне предстояли годы надежд и разочарований, проверки слухов и «совершенно достоверных данных», купленных за немалую цену, но лопающихся пенными пузырями.

Еще пять оборотов я искал ее.

Ксенги остановился на тропе, в сумраке подлеска, и я спешился. Длинные мягкие иглы сибиса устилали землю, податливая почва утоптана человеческими ногами. Теперь к ним добавятся следы панцирного скакуна.

Так же, как сибисовый бор, развивается и наша жизнь. Мы долго зреем в утробе матери, затем стремительно растем. Мы долго готовимся к переменам, заполняя собой густой подлесок обыденности; ожидание становится привычным, а кто-то уже и перестает ждать, полагая, что сумрак второго уровня леса — навечно. Мы роняем бледные от нехватки света недоразвитые листья и выращиваем новые, многие из нас погибают, так и не дождавшись. Но затем случается что-то — смерч или молния, старость или болезнь исполина — и вот уже место наверху свободно. Солнце ударяет в мягкие слабые иглы, готовые набухнуть и раскрыться широкими крепкими ладонями, стать огромными и неопадающими и вытянуть ствол вверх, вровень с другими, ранее недостижимыми великанами.

Но это — не случайность. Это — груз ожидания, перешедший в силу прорыва. Это — количество времени, преобразовавшееся в новое качество дерева. Гиганты, качающие макушками высоко вверху, и слабые подростки под ними — одни и те же сибисы. Просто некоторым из них удается сделать рывок.

Тропинка пересекала мой путь с востока на запад, но выбор, куда идти, не стоял — неподалеку из-под разлапистых папоротников выглядывала крыша хижины. Я отпустил ксенги и, бесшумно приблизившись, коснулся ладонью двери. Еще не зная, чего ждать, приподнял кусок коры, сползший с крыши на косяк, вошел.

Она сидела боком к узкому окну, на квадратный столик падала полоска света.

Непривычные складчатые одежды, безволосая голова.

Тот же наклон подбородка, та же осанка. Тот же голос:

— Приветствую тебя, гость.

Еще вчера я не мог бы и подумать, что так скоро увижу Лиен.