Алина Распопова - Игра

Желтоглазый робот, как всегда неожиданно появившись откуда-то, в очередной раз перевернул тело Горация. Плюхнувшись на спину, Гораций понял, что для себя он может считать реальность абсолютно безлюдной. Здесь не с кем было говорить, не кого было слушать, не с кем было играть. Это была настоящая смерть, мучительная и долгая. Вся его настоящая жизнь осталась в виртуальном Пространстве.

«Что же делать? Что делать? Что делать?» – вертелось в голове у Горация.

Гораций был полностью скован возможностями собственного тела, интерес Горация к миру реальности пропал. На смену ему пришли скука и тоска. Беспомощно глядя на собственное отражение, Горацию не оставалось ничего, как мечтать о возвращении в Пространство. Пропасть вечности, казалось, отделяла его от этого момента. Время как будто остановилось. Нежданная стальная игла, стремительно пролетев в воздухе пронзила Горация. После её безжалостного укуса Гораций почувствовал, как на него стал накатываться долгожданный сон. Спасительная игла принесла в себе снотворное, без которого Гораций не смог бы уснуть. Многие годы только с помощью инъекций лекарств ум Горация успокаивался и чтобы получить необходимый отдых, погружался в сон. Гораций об этом ничего не знал. В Пространстве он засыпал тогда, когда ему было удобно, выбрав при этом соответствующий пункт меню, в реальности же в это время стальная игла делала своё дело. Гораций даже не догадывался о том, что его сон – результат действия химического препарата, искусственно вводимого в его организм.

Сладко засыпая, Гораций закрыл глаза. Первый день знакомства с реальностью был окончен.

Когда Гораций открыл глаза, повсюду было уже светло. Солнечные лучи, принизывая всё здание, сияли сегодня ярче прежнего.

Первым делом, по обыкновению, Гораций кинулся проверять почту. Он хотел просмотреть сообщения друзей, хотел услышать их мнение обо всём произошедшем накануне, хотел знать новости Пространства, но… Открыв глаза, Гораций увидел перед собой неуклюжее собственное отражение и ему вспомнилось всё, что пережил он вчера. Снова накатилась грусть. Новый день начался, наполнив сердце Горация нелепой пустотой.

Как бездумно расходовалось время в реальности! Сколько бы Гораций успел сделать всего важного за это день, будь он в Пространстве! Сколько интересных дел ждало его там! Он бы мог поболтать сейчас с друзьями. Им надо было обязательно обсудить в деталях все моменты минувшего Великого боя. Такое событие, а Гораций оторван, выброшен из сети… Без общения, не зная мнения приятелей, не ведая что твориться сейчас на форумах и живых страницах Пространства Гораций не мог дать собственную оценку происходящему. Хорошо они воевали или плохо, правильно поступили или нет… Он не знал, что думать. Только в общении с другими людьми формировалось его собственное «Я». Лишившись разговоров, не видя перед собой привычных посланий, не слыша голосов многочисленных знакомых, Гораций почувствовал то, что раньше никогда не испытывал. Он почувствовал, что не знает, кто он сам. Пространство… Оно формировало его сознание. Оно посылало ему темы для размышлений, и оно же диктовало ему, что именно он должен думать. Теперь Пространство исчезло. Оно оставило Горация наедине с самим собой, тем самым окончательно запутав его. Вчера Гораций понял, что не имеет привычного ему тела, сегодня он осознал, что Пространство забрало себе его собственный разум.

Пространство жило где-то своей привычной жизнью, выкинув его, Горация, за борт. Война изменила всё. Всё, что раньше было важно, необходимо теперь потеряло всякий смысл. Ни деньги, ни социальный статус Горация, ни его звания, ни навыки в реальности были не нужны. Достижения Горация не помогли ему остаться там, в его привычном мире. Значит всё, чего он достиг там, не играет никакой роли? Значит Пространству всё равно, есть в нём Гораций или нет?

Для Пространства он – никто! Его можно выкинуть, вычеркнуть, забыть. Пространство не ценило его заслуги, не видело его исключительности, не считало незаменимым. Пространству он был не нужен. Его знакомые нашли себе новых собеседников и, наверно, даже не вспоминают больше о нём. Его работу делает кто-то другой. Его деньги и имущество сгинут вместе с ним, как только настоящая, реальная смерть улучит подходящий момент. Для всех он погиб. Однако разум Горация жил. Он находился за пределами Пространства, но, даже лишенный возможности взаимодействовать с миром, он продолжал жить. Ему по-прежнему было нужно всё то, к чему его приучили.

Вдали от привычного Пространства, Гораций попусту терял время. Он бы мог сейчас погонять на мотоцикле по улицам Сангсити, на ходу поджигая мусорные баки и сбивая на скорости попадающихся на пути виртуальных прохожих. Он бы мог, удалившись от всех в свой заветный уголок Пространства, созвать сотню наикрасивейших виртуальщиц и до ночи наслаждаться их безумными ласками, одну за другой раскладывая их перед собой. Он бы мог, закупив оружия, отправиться крушить полчища затаров или кретов и, одержав победу, с упоением наслаждаться надписью «Game over», красующейся перед ним на черной стене. Он бы мог, мог, мог…

Он многое мог бы взять, испытать, получить, но это всё осталось там, в Пространстве, здесь же, в реальности, Гораций не мог ничего. Его руки были скованы, движения невозможны, голоса не было и отсутствовал слух. Ему оставалось только лёжа в полной тишине отсчитывать про себя секунды, оставшиеся до возвращения в Пространство. «Одна, две… Одна, две…» – думал умеющий считать только до двух Гораций.

Наблюдать за работой желтоглазых роботов, было теперь единственным развлечением Горация. Теперь Гораций ждал их с радостью. Каждое новое появление этих металлических желтоглазых устройств приближало его к долгожданному моменту возвращения в Пространство. Сосед Горация, тот серый пузырь с маленькой головкой и закрытыми глазами, спокойно покоился рядом. Гораций ненавидел его, тот пребывал в том священном состоянии подключения к Пространству, в которое Гораций сможет погрузиться не раньше, чем через шесть дней. Шесть дней!.. Подумать только, это была целая вечность. Шесть дней невыносимой скуки, бездействия, полного одиночества, шесть дней наедине только с самим собой…

Гораций с грустью взирал на собственное отражение. Оно было неподвижно и безмолвно. Человеку, такому как Гораций, делать в реальности было нечего. Она была пустынна и, безлюдна. Пребывание в ней было настоящей смертью.

Каждая минута тянулась нестерпимо долго. Горацию хотелось закричать, обратиться к кому-нибудь за помощью, заплатить, пообещать, припугнуть, сделать всё, что угодно, только вернуться в свой привычный мир. Разум Горация был жив, а его тело, лишенное возможности взаимодействовать с окружающей действительностью, фактически, было мертво. Вскармливаемое роботами, чистое и проветренное, оно хранило разум Горация, который не имел возможности реализовать ни одно из своих желаний. Это было то, что хуже смерти. Это была пытка. Горацию казалось, что его душа сверху вынуждена наблюдать за собственной беспомощностью. Неподвижное серое тело, которое и было самим Горацием, находилось рядом, но было не с ним. Неуправляемое, оно воспринималось Горацием как нечто чужое и безжизненное, лишенное души, желаний, возможностей, чувств.