Андрей Богданов - В нужное время в нужном месте

К пятидесяти километрам «красная точка» начала конкретно уставать. Стимуляторы стимуляторами, способности Фехтовалыцика тоже вещь классная, но после полусотни верст любому человеку требуется нешуточный привал. Выбрав подходящую полянку, сбросил рюкзак.

Треть пути я проскакал за пять часов. Отличный темп.

Я снял ботинки и носки. Прошелся по траве босиком, время от времени прикладываясь к фляжке. Прогуливаясь слопал сухпай, принял витамины. Чуть придя в норму, сменил носки, обулся и пошагал вперед. Глотнул еще стимуляторов. Километра через два перешел на бег.

Разменяв сотню километров, я вымотался до предела. Гудело, ныло и болело все тело. Воздуха не хватало. Сердце колотилось, как очумелое. Ноги горели. Рюкзак казался неподъемным. Шатаясь, я погулял босиком по земле…

Рядом журчал родничок. Я умылся и наполнил фляжки. Сменил носки, надел ботинки… Титаническим усилием воли заставил себя встать. И побрел вперед. Запихал в пасть три капсулы стимов. Запил их водой.

Добром такие нагрузочки не кончаются. Ладно, как-нибудь…

На бег перешел километров через пять. Оставался последний отрезок. Это, теоретически, должно прибавлять сил. Фиг. Никаких сил не прибавилось.

Стараясь ни о чем не думать, я осоловело перемещался в пространстве, пытаясь выдерживать максимально возможную скорость.

Закат я встретил в измочаленном полубредовом состоянии. До проклятой проплешины оставалось километра три. Ни о каком беге я уже не помышлял. Стимуляторы глотал постоянно. Теперь главнейшая задача – не упасть на землю. Это – верная смерть. Необходимо ходить, ходить… Хоть на карачках. Но двигаться. Терпеть! Не лежать. Хотя бы полчаса…

Сил, чтобы приготовить рацию к работе, не было. Я лежал на траве и пытался прийти в себя. Солнце уже село. Наступила теплая звездная ночь. Но мне было глубоко наплевать на все. И на звезды, и на рацию, и на ночь… Огромное количество сожранных стимуляторов до предела истощило нервную систему.

Надо выкарабкиваться, а то и правда скопычусь на самом интересном месте фильма. И, достав дрожащими руками промедол из аптечки, всадил шприц в бедро. Минуты через три полегчало. Я полез в рюкзак. Достал рацию. Закурил. Всадил еще промедола в бедро. Надел наушники. Оживил рацию. И принялся вызывать кого-нибудь из царской гвардии.

На удивление, откликнулись довольно быстро. Причем те, кто надо. Ничего долго втолковывать не пришлось. Гвардейцы врубились в ситуацию моментально. К утру пообещали прислать вертолет.

Я отшвырнул наушники. Откинулся на траву. Попил воды, покурил. Попробовал заснуть, но ничего не вышло. Ночь выдалась теплая, костра можно было не разводить. Я просто лежал и пялился на звезды. Постепенно небо стало светлеть, звезды гаснуть. Рассвело. Послышался звук вертолета. Он сел невдалеке. Меня обдало ураганным ветром от лопастей, забросало клочьями жухлой травы и мелким хворостом. Но я даже не предпринял попытки встать или отвернуться. Просто закрыл глаза. Наконец пилот заглушил двигатель. Лопасти остановились.

Через несколько минут послышались шаги. Я медленно повернулся, нехотя открыл глаза.

И увидел дуло автомата, нацеленное мне в лицо.

– Великий князь Арнольд приказал вам произвести э… некоторые действия. В случае отказа нам приказано нашпиговать вам голову пулями, а труп сжечь, – сообщил сержант.

Позади него стояло около десятка солдат. Все с автоматами.

– Понятно, – ответил я. – Только если великий князь приказал мне станцевать чечетку или пройтись на руках, я пас. Стреляйте сразу, сержант.

– Нет, господин Бонифаций, ни о чем подобном не было и речи. Вы должны пару минут подержать во рту серебряное распятье и порезать руку.

«Ясно, – подумал я, – проверяет, не стал ли я оборотнем без его ведома».

– Давайте распятье…

Сержант осторожно протянул мне крестик с цепочкой. Я запихал его в рот и лег на спину.

– Довольно, господин Бонифаций… Отдавайте распятье. Я показал сержанту кукиш.

– Никак не могу. Я его случайно проглотил.

– Бросьте шутить…

– Я и не шучу.

– Что же теперь делать? – растерялся гвардеец. – Это распятие нашего лейтенанта… Он мне голову оторвет.

– Не оторвет, – ответил я. – Сейчас попробую отрыгнуть. И ты будешь спасен.

Я сымитировал глотательное движение, вынул изо рта цепочку с крестиком и протянул сержанту:

– Держи.

– Ага. Спасибо. Теперь вам нужно порезать палец. Вот скальпель, спирт, вата…

Я молча протер ваткой мизинец, полоснул скальпелем. Из ранки послушно закапала кровь…

– Все, довольно! – сказал через минуту сержант, подбегая ко мне. – Вы ранены? Как вы себя чувствуете?

– Хреново. Пережрал стимуляторов. Нервное истощение. Идти не могу.

– Мы сейчас…

До вертолета меня донесли на носилках, бережно запихнули в пассажирскую кабину, положили под голову чью-то куртку.

И скомандовали взлет.

– И вот наконец мы увидим Бонифация Македонского, – восторженно сказала популярнейшая телеведущая, глядя прямо в камеру. – Услышим человека, который, рискуя жизнью, спас Русь и обезвредил банду террористов. Об этом герое в сегодняшнем экстренном выпуске было сказано немало лестных слов, как со стороны трагически погибшего Главного прокурора, так и со стороны великого князя Арнольда. Итак, знакомьтесь – Бонифаций Македонский!

Все три камеры внимательно смотрели в мою сторону. Телеведущая стояла метрах в четырех от меня, вблизи от режиссерского пульта. Чуть далече, с бокалом коньяка, на диванчике вальяжно расположился зверочеловек алгаст Арнольд. Рядом в креслах сидели еще два алгаста: пират Вильгельм и врач Нортон. В компанию людоедов довольно органично вписался и генерал Отто Фишер. У входа несли караул четверо гвардейцев.

Прямой репортаж шел из роскошного зала царского дворца. Вначале перед зрителями выступила ведущая. В короткой, но весьма эмоциональной речи она доходчиво довела до сознания народа всю важность и огромную историческую значимость происходящего. Сообщила, что данный репортаж транслируется всеми каналами страны, включая кабельные. Примерное количество зрителей – 145 миллионов человек.

Потом показали фальшивую запись интервью Главного прокурора. Качественная подделка: если не знать правды, то гарантированно поверишь каждому слову.

Затем слово взял Арнольд. Немного уставший, но полный сил и созидательной энергии, твердо намеренный в кратчайшие сроки навести в стане порядок и покончить с хаосом. Его выступление было напористым, деловым и чрезвычайно патриотичным…