Евгений Филенко - Эпицентр

— Даже я удивлен, — изрек наконец хтуумампи. — И как же долго вы будете расходовать бесценное время моего патрона на свои… гм… воспоминания?

— Он даже не успеет заскучать, — пообещал Кратов.

Краб совершил всеми свободными конечностями нечто вроде легкой физзарядки: возможно, это был эквивалент недоуменного пожатия плечами.

— Патрон ждет вас, — объявил он солидным голосом.

Мембрана в колоссальной стене дрогнула и бесшумно стала вскрываться.

«Я боюсь, — подумал Кратов. — Это какая-то глупость. И как бы упомянутый патрон меня… того… не съел. Иными словами, не понес по кочкам. И хорошо бы, просто узнал. На что, увы, рассчитывать не приходится. Прошло два десятка лет, срок для этого фантастического создания мимолетный, но все же не пустой, а заполненный разнообразными удивительными — по моим, человеческим меркам! событиями и свершениями. И вдобавок, в нашу первую встречу я был в скафандре».

Цокая копытцами, которыми оканчивались ходульные конечности, хтуумампи обогнал его и первым проскользнул в образовавшийся проем. Впереди, насколько хватало взгляда, простирался залитый слепящим бело-зеленым светом туннель. Кратов шагнул следом за перламутровым крабом и споткнулся о незамеченное, торчавшее из пола металлическое ребро. Его предупреждали, и он был готов к чему-то похожему… Он достал из нагрудного кармана куртки темные очки и нацепил на нос. «Теперь-то уж меня и родная мать не узнала бы…» — мелькнуло в голове. И даже за слегка приглушившими полыхание окулярами глаза испытывали некоторое жжение и начинали слезиться. «Я предстану перед ним, не зная, как и что говорить, и при том обливаясь слезами.» Между тем хтуумампи бойко чесал по ребристому полу, изредка увлекаясь и взбегая по стене, полого закруглявшейся кверху. Ему не было никакого дела до пробиравших гостя малодушных колебаний. «Ну, и чего я трясусь? — мысленно укорил себя Кратов. — В конце концов, я с тектоном болтал как равный, не то что с ним!.. Никто здесь меня не то что жрать — словом худым, на родном, кстати, русском языке, обижать не намерен. Здесь так не принято. Если бы он не хотел меня видеть — просто отказал бы через своего членистоногого секретаря. Соблюдая при этом все приличия и правила хорошего тона… А уж коли я сейчас перебираю ногами в неизвестном, но вполне определенном направлении, значит — у него, существа чрезвычайно занятого, внезапно образовалась свободная минутка. По его, разумеется, масштабам, с моими никак не сопоставимыми. За эту его минутку я успею изложить свою странную просьбу. И даже смиренно выслушать вежливейший, деликатнейший, обставленный необходимыми реверансами отказ…» Из стен туннеля торчали огромные металлические конструкции непонятного предназначения, похожие где на стрелы транспортеров, где на гротескно увеличенные хирургические инструменты. Иногда сверху свисали толстенные шланги, напоминавшие гигантских кольчатых червей и даже, как показалось Кратову, слабо пульсировавшие. На всякий случай он обходил особенно подозрительные места, пригибая голову. И был чрезвычайно благодарен своему сопровождающему, что тот не имел обыкновения оборачиваться.

Туннель, кажется, закончился. Вернее сказать, он вдруг распахнулся до размеров доброго поля для командных состязаний, а затем, по ту его сторону, снова сужался и тянулся дальше, невесть где и чем оканчиваясь. Хтуумампи резко притормозил свой бег и мгновенно застыл, благоговейно сложив лапы на пластинчатой груди — этакий памятник самому себе.

Все пространство колоссального ангара, объемом никак не меньше кубического километра, затянуто было серебряной широкоячеистой паутиной. В местах пересечений тенета утолщались, образуя большие пористые шары, излучавшие всеми мыслимыми цветами. Это делало циклопическую конструкцию похожей на переплетение множества веселых елочных гирлянд. Прямо из пола вырастали телескопические штыри и упирались остриями в массивный свод из громадных броневых плит, что уложены были внахлест на манер лепестков гигантской диафрагмы. Внутри штырей пробегали темные волны пульсаций.

Кратов снял очки и утер слезы. Ему было сейчас вовсе не так весело, как к тому располагала обстановка.

Красота, впечатляет, но… Все чересчур большое для простого человека с Земли. Слишком много пустоты, слишком яркий свет, слишком холодно, и как бы не подхватить насморк на сквозняке…

Он вернул очки на место и огляделся. В паутине то тут, то там наблюдалось шевеление, но это были всего лишь другие хтуумампи, по всей видимости инженеры-ремонтники. Карциноморфы издревле славились по всей Галактике замечательными техническими талантами… Панцирем книзу, проворно перебирая конечностями, они двигались по паутине, как по ровной поверхности. Иногда сквозь ячейки, ловко лавируя, с сумасшедшей скоростью проносился гравитр неземной, разумеется, конструкции.

Кратов с озадаченным видом приблизился к своему проводнику и уж было протянул руку, чтобы потрогать его за плечевое сочленение. В этот миг он уловил волну неподдельного интереса к своей персоне, источник которой находился над его головой. Он едва удержался, чтобы не отпрянуть в смятении.

Астрарх был прямо над ним.

Стометровая серебристая многоножка с распяленными между голенастых лап сетчатыми перепонками антенн ЭМ-связи, с расправленными воронками вживленных гравигенераторов, со вздыбленными гребнями эмиттеров силовых полей, с ровными рядами глаз-бусин, каждая величиной с человеческую голову. И все эти бусины были обращены книзу.

Стиснув зубы, Кратов неспешно попятился. Ему совсем не хотелось вести беседу, задрав башку… Едва только он отошел на достаточное расстояние, как паутина внезапно просела, словно гамак, до самого низу. Невероятное существо медленно опустилось и зависло, не касаясь поверхности пола, напротив него.

— Патрон, — обратился к астрарху хтуумампи, выглядевший в сравнении с ним уже не внушительных размеров карциноморфом, а крохотным пальмовым крабиком. Это доктор Константин Кратов с Земли. Тот, кто желает поделиться с вами своими воспоминаниями.

— Я предупрежден, — сказал астрарх.

Голос был металлический, пронизывающий до костей, словно оглушительно звонкая челеста, такая же огромная, как и все вокруг. Казалось, он наводнял собой все помещение ангара. Обычные слова на русском языке, произнесенные с такой вселенской экспрессией, звучали как самая фантастическая музыка, и смысловое наполнение слетало с них, как шелуха с переспелого плода… Между тем, занятые своими делами ремонтники продолжали спокойно сновать по тенетам, не уделяя внимания происходящему. Не то пообвыкли и зареклись удивляться, не то их органы слуха были более терпимы к запредельным звуковым колебаниям.