Корка - Якорь

— Они, как врачи. В белом… Я не знаю кто они!

— Что говорят? Что делают?

— Они, наверное, ученые. Тут полно приборов. Я не могу разглядеть, не успеваю. Свет начинается сразу, как они сажают меня в кресло. Закрепляют чем-то руки и… это каждый день! Я не помню, чтобы было по-другому.

— Что говорят?

— Ничего. Научные термины, цифры. Иногда шутят. Но редко.

— Велчи, скажи еще что-нибудь… хоть что-то. Мне нужно знать!

Она вдруг шагнула вперед и вцепилась мне в руки, зажмурившись. Поначалу я удивилась и даже немного испугалась. Потом…

Синий свет бил в глаза. Невыносимо режущий синий свет. Голоса… действительно, цифры и термины, ничего кроме.

Боль появилась с небольшим запаздыванием, словно ее сначала забыли включить, а потом одумались. К моим давним ощущениям она не имела отношения. Другая боль. С той, с которой я жила последний год перед окончательной трансформацией, вполне можно как-то существовать. Эта…

Как бы в подтверждение один из палачей добродушно сказал:

— Что-то сегодня тихо!

— Умаялась в прошлый раз…

— Дайте ей обезболивающего, ведь умрет же!

— Пока терпит! Видишь же, терпит!

— Хватит болтать! За дело! Проверьте каналы воздействия…

Боль мешает думать. Велчи, как ты это терпишь?

Снова что-то меняется. Чье-то неловкое плечо на миг закрывает свет, и я вижу эмблему на стене — лаконичное изображение орла, атакующего добычу. Знакомый символ. Это не ФСМ, это наши. Армия. Почему?

Это не гведи. Тогда почему, за что?

И поднялась во мне такая ярость, что боль как-то потерялась за ее черными крыльями. Курт, Вак, вы не можете не знать об этом. Кто-то вывез Велчи с Флоры, кто-то из вас смотрел сквозь пальцы, когда ее увозили.

Ненависть, накопившись, рвалась наружу…

— Что-то не ладно с приборами! Такая нагрузка, откуда?

— У ФСМ тоже не дураки этим занимались. Они добились результата! — этот голос я начинаю выделять среди прочих. Он резкий, командный.

— У них было десять лет!

— У нас год. И если мы не справимся, то противопоставить в новой войне мы им ничего не сможем. Если смерть — невидима, неслышима. Если она тихонько живет прямо у нас под носом — до того момента, пока не получит приказ убивать.

— Так в чем же дело? На этой планете пен-рит — что собак не резаных!

— Гведи интересовала только эта. Для нее было организовано похищение.

Я слушаю, но ярость душит меня. Она живет отдельно, она готова ударить в любой момент. И все же я слушаю. Слушаю. Слушаю.

— Это не повод… девушка может умереть. Она очень слаба и не выдерживает нагрузок. А других у нас нет.

— Девушка — ничего не понимает. Мы сто раз говорили. На планете их называют пен-рит. Если местное поверье перевести на старые земные аналоги, это означает «зомби».

Что ты понимаешь, урод. Велчи куда больше человек, чем ты!

— Ей больно! — это голос я слышу второй раз. Именно его обладатель предлагал дать Велчи, нет, мне, обезболивающее.

— Да. Придумай другой способ заставить ее действовать! Защищаться! Она это может! Тот парень, которого мы забрали у них на станции, мог защищаться. В ФСМ их натаскивают именно так!

Она не готова, придурки! Она просто не готова защищаться! Велчи — на стадии трансформации. Она умрет тут у вас под пытками, и все.

Ярость выплеснулась. Иначе назвать это я не могу. Ярость вылилась через край, обрызгав всех, кто был в комнате.

Что-то упало. Кто-то закричал. Синий свет перестал слепить глаза, но боль не исчезла. И я по-прежнему оставалась привязанной. Зажмурилась. Почему Велчи смотрела на свет? Почему не закрывала глаза? Стало немного легче.

И я ухватила свою ярость, словно живое существо, ухватила, загнала в самый дальний угол души. Пусть огрызается — оттуда.

Глаза с трудом привыкли к свету обычных осветительных панелей. Я не ошиблась, действительно, на дальней стене красовалась эмблема Вооруженных сил солнечной. На полу у моих ног лежал без сознания человек. Другой, пожилой, белее мела сидел в кресле у стола, заставленного какими-то черно-глянцевыми приборами. Он смотрел на меня — на Велчи. В упор.

Третий тоже был. Сидел на полу, спиной к моему креслу.

Пожилой сказал:

— Это она ударила! Вы поняли, коллеги?!

Я узнала его, это тот, который командовал…

Сидевший на полу поднялся, отряхиваясь.

— Я понял. — Это тот, кто пожалел нас с Велчи.

И тут меня тряхнуло с новой силой. Новой болью… я закричала…

Игорь немного успокоился. Соорудил себе полдник из стакана сока и остывших котлет. Сашкины пирожки в горло не лезли. Сунулся Стэн, намекал, что надо бы лететь. Алекс на него шикнул: часом больше, часом меньше, все равно улетим. А Сандре может стать хуже. Игорь заметил: все на борту, вслед за Димычем, стали звать Сашку Сандрой, или на худой конец — Александрой. Уважительно и немного отстраненно.

Маяться бездельно в ожидании чего бы то ни было, он не умел и не любил. И теперь каждая минута растягивалась в час. И нельзя пить этот сок до бесконечности. Сейчас он кончится, и нужно будет придумывать, на что потратить еще несколько минут. В кубрик заглянул Алекс. Ученый притащил с собой планшетку. Обходиться одной рукой он не привык, но справлялся неплохо.

— Как рука? — спросил Игорь, чтобы что-то спросить.

— Да вроде, нормально. Вот, собираюсь начать делать отчет о нашем посещении. Нужна будет твоя версия событий.

Доктор обрадовался. За такой долгой беседой время пойдет наверняка быстрее. А с другой стороны, чем это лучше для Сашки? Что будет на выходе? Она проснется, смущенно скажет: «Кажется, я заснула!», и можно будет спокойно улетать отсюда. Или все же будет что-то другое?

Беседа их действительно заняла на некоторое время. Когда же все события были пересказаны, версии озвучены, а тема исчерпана, Игорь вернулся на свой пост у капсулы АЭП, проверять состояние пациентки. Впрочем, ее жизни ничего не угрожало. Если, конечно прибор не врет. Доктор улыбнулся невесело — эта планета учит, что никакая подозрительность не будет излишней…

Соваться ему под руку Алекс не стал, вышел. Встал у переборки, разделяющей пилотскую кабину и кубрик. Прижался затылком к металлическому краю раздвижной двери. За время экспедиции он успел немного узнать доктора Седых. И доктор ему, безусловно, нравился. Сандра редко показывалась из каюты и в самую первую встречу показалась надменной и погруженной в себя девицей, по чистой случайности оказавшейся в космосе. Игорю он поначалу искренне сочувствовал — как говорится, любовь зла. Теперь вот впору позавидовать. Или отдать здоровую руку — лишь бы это приключение для них обоих кончилось хорошо.

— Что там? — выглянул из кабины Стэн. — Долго будем ждать? Еще немного, и маршрут придется просчитывать заново.