Евгений Лукин - Портрет кудесника в юности

Пробный выход по перволёдью обернулся для Корнея отмороженной скулой и лёгким вывихом ступни. До конца ему озлобиться помешали новизна впечатлений и приятное открытие, что сам-то Викентий, оказывается, лишь хвастать горазд, а на деле рыбак… Как это говорится? Непоимистый? Неуловистый? Хреновенький, короче.

«Съезжу ещё раз – и обловлю», – решил Корней.

Этого требовали скула, ступня и жажда справедливости.

Добраться до Слиянки можно было одним способом: пролегала туда ржавая железнодорожная ветка, по которой временами ковыляла грузовая самодвижущаяся платформа, принадлежащая Андрону Дьяковатому. Зимой она обрастала дощатыми стенками и потолком, и всё же окочуриться в ней было проще простого. Поэтому, выбравшись из навылет просвистанной заиндевевшей хибары на колёсах, рыбаки сразу устремлялись в «грелку» – ветхое строение посреди степи, бывшее когда-то кассой и залом ожидания, а ныне приватизированное тем же Андроном.

В круглой железной печке давно бурлил огонь, стены отдавали влагу, за наполовину стеклянным, наполовину фанерным окошком снежно мутнел четвёртый час утра, а под пухлым простёганным дранкой потолком тлела на кривом шнуре желтоватая лампочка, хотя, откуда Андрон брал электрический ток, уму непостижимо. Провода со столбов по всей округе были срезаны и пропиты в незапамятные времена.

Пристроившийся неподалёку от источника тепла Челобийцын огляделся. Отогревшиеся рыболовы священнодействовали – производили таинственные операции с мотылём и вели глубокие беседы, перекладывая слова степенным неторопливым матом. Не желая чувствовать себя ущербным, Корней тоже достал раскладную шкатулку с мормышками и, прикидывая, что бы с ними ещё такого сделать, вопросительно покосился на густо изрисованную печку, где тут же наткнулся на короткий бросающий в дрожь стишок, которого раньше не замечал:

Видя, что друга хватил столбняк, Викентий по прозвищу Дискобол озабоченно засопел, придвинулся поближе – и чуть не спихнул с лавки. Покачнулась в литровой банке вода, насыщенная нервным серебром мальков.

– Видал? (Видал?) – торопливо спросил ненавистный сосед-искуситель. У Викентия вообще была странная манера речи. Он не просто удваивал слова – он как бы пояснял их в скобках, должно быть, для вящей доходчивости. – Был (был!) у нас тут (у нас тут!) такой Софрон (Софрон!), так вот он (он!) как раз и сочинил (сочинил!). И… (слышь-слышь-слышь!) тут же в полынью (в полынью!) – и с концами… Тпсшь? – Так в произношении Викентия звучало звукосочетание «ты представляешь?»

– Могли и сами утопить, – сердито заметил Корней. – За такое стоило…

Но стремительный Дискобол уже напрочь забыл о трагической судьбе охальника, чей стишок, пощажённый, видать, из суеверия, до сих пор красовался на печке. Теперь внимание Викентия привлекла раскрытая шкатулка на коленях соседа и друга.

– А мормышки (мормышки!), – возбуждённо заговорил он. – Мормышки шлифовать надо…

Издав мысленный стон, Корней попробовал прикинуться, что дремлет, однако Дискобол его растолкал.

– Ты слушай (слушай!). Мормышки (мормышки!)…

Но тут, к счастью, всё вокруг, как по команде, зашевелилось, загомонило и дружно подалось на выход. Наверное, клёв объявили.

Пейзаж… Ну, какой пейзаж может быть ночью в пойме? Так, чернота. Единственно: бледнел вдалеке пласт тумана, то ли подсвеченный невидимой луной, то ли прильнувший к озарённому фонарями шоссе. А ещё, если не обманывало зрение, мерцало впереди среди мглы кромешной нечто крохотное, золотисто-паутинчатое, еле уловимое, возможно, потустороннее. И чем пристальнее всматривался Корней, тем отчётливее оно становилось, нисколько не делаясь от этого понятнее. За свои пять выходов на лёд ничего подобного Челобийцыну видеть ещё не доводилось. На фонарик рыболова – не похоже. Да уж не бродит ли там, чего доброго, призрак беспутного Софрона, начертавшего кощунственный стишок на печке и угодившего за то в полынью?

Нет, не бродит. Мерцающее пятнышко пребывало в полной неподвижности.

Значит, просто стоит. Поджидает.

Корней хотел подумать об этом весело, но весело не вышло. Вышло жутковато. Украдкой бросил взгляд на Викентия – и тут же проклял себя за проявленную слабость. Бывалый Дискобол – тёмная округлая масса на смутном сером фоне – с хрустом, ничего не страшась, пёр вперевалку по насту – и говорил (говорил!). Что-то, видать, плёл о своих рыбацких подвигах.

Может, просто не замечает?

Корнея Челобийцына вновь обуяла лёгкая паника: призрачное золотистое мерцание заметно приблизилось, но так и не пожелало отлиться во что-нибудь привычное, земное.

До разгадки оставалось примерно сорок шагов… тридцать… двадцать… десять…

Ну слава тебе, Господи! Неведомый призрак обернулся всего-навсего полиэтиленовым шалашиком с горящей свечой внутри. Оказывается, они давно уже шли по заснеженному льду, а не по земле. Из полупрозрачного укрытия недвижно торчали наружу два огромных и, кажется, опушённых инеем ботинка. Словно бы владелец их был заживо вморожен в морщинистый подсвеченный с изнанки торос.

Последовала уважительная минута молчания. Затем Викентий, утративший, как злорадно отметил про себя Корней, свою обычную говорливость, огласил предутреннюю мглу угрюмым вопросом:

– Клюет?

Ответили не сразу. Корней уже начал беспокоиться, когда ботинки чуть шевельнулись, и в шалашике глуховато прозвучало:

– Есть немного…

– Всю ночь здесь? – не удвоив и на этот раз ни единого слова, то ли скорбно, то ли ревниво спросил Дискобол.

Из шалаша отозвались утвердительным мычанием, и Корнею Челобийцыну захотелось вдруг обнажить голову.

Постояв, двинулись дальше. Что тут ещё скажешь?

– Слышь-слышь-слышь… – снова становясь самим собою, шумно зашептал неотвязный Викентий, как только они отдалились от осиянной палатки на порядочное расстояние. – Знаешь, кто это? Про Портнягина (Портнягина!) слыхал, нет? Колдун… Тпсшь?.. Глеб Портнягин! Вот это он и был…

Челобийцын оглянулся.

– Колдун?

– Если хочешь знать (если хочешь знать!), – обиделся Дискобол, – колдуны (колдуны!) – самые классные рыбаки! Захочет (захочет!) – всех обловит. Рыбье слово знает… Тпсшь?

– Рыбье слово? – переспросил Корней, с новым интересом всматриваясь в мерцающий из тьмы вигвамчик. Тщетно пытаясь обловить Дискобола, он беседовал с бывалыми, выпытывал у них секреты, посещал рыбацкие сайты, листал пособия, просматривал видеофильмы, а вот прибегнуть к колдовству почему-то не догадался.