Адам Вишневский-Снерг - Робот

Я переночевал у Раниэля, в одной из его комнат, которую он гостеприимно предоставил мне на неопределенное время. Мой хозяин поднялся в семь утра, в то время как я остался под одеялом с тридцатидевятиградусной горячкой. Я не знал, почему именно здесь - вначале среди статуй и человекообразных роботов, а затем и среди людей, охваченных горячкой потребительства при объективном присутствии Сверхсуществ - какой-то несчастный "грипп" показался мне ни к селу, ни к городу. Но, видимо, вирусы существовали независимо от того, что именно сейчас поглощало мои мысли, и трудолюбиво делали свое - столь спокойно, как будто бы их окружал старый, знакомый мир.

После завтрака, который Раниэль подал мне в постель, мы и не заметили, как беседа вернулась на вчерашние тропы, все время вращаясь вокруг тех же самых вопросов. Раниэль, в ожидании назначенного бургомистром времени собрания Городского Совета, прохаживался по комнате, делясь со мной различными предположениями и затягивая меня в дискуссию, в которую, по причине слабости, вызванной развивающейся болезнью, не принимал слишком активного участия. В какой-то момент он сказал:

Нам давно уже известно о том, что разум человека, его определенных наклонностей и основных мотивов действий само по себе, даже наиболее импонирующее, техническое развитие принципиально изменить не способно. Теперь у нас появляется возможность глянуть на себя глазами Сверхсущества. Интересно, какой бы шанс развития видело бы для нас. Один из путей нашего славного прогресса ведет от звериных клыков дреопитека, через дубину и лук в направлении ружья и пулемета, проходит мимо танка и, достигнув водородной бомбы, нацеливается дальше по ветви, которая совершенно параллельна самому древу эволюции. И куда бы эта ветвь не вела, уже первобытный человек, сидящий у ее основания, трахая дубьем второй раз по башке (причем, второй раз уже совершенно лишний) своего павшего перед тем врага, мог бы отметить удивительнейший факт: что труп никак нельзя возводить в следующую степень и переносить на следующую ступень. Теперь давайте обратимся к другой ветви развития, которая - что вы сами вчера отметили - в качестве наивысшего мирового идеала в основном и занимает наши умы, а конкретно - индивидуальные транспортные средства. Нет смысла подробно описывать его последовательных перемен на пути к несомненному совершенству. Личный автомобиль (понятная и простая вещь в том случае, если он не является уже описанным неподвижным искусственным удобрением, то есть, той "последовательностью импульсов, проникающим в сознание из закрытого на сто замков гаража"), каким бы изысканным не был, служит для того, чтобы перевезти своего владельца из пункта А в пункт Б, при чем - на что стоит обратить внимание - независимо от длины пути АБ, в пункте Б (то есть, у цели) пассажир, как правило, без особых потрясений констатирует, что в Сверхсущество пока что не превратился. За то, в соответствии с собственной волей (если он уселся в машину исключительно ради одного только удовольствия), он превратился во внука того самого дреопитека, когда, буквально только лишь захлопнув дверки, бежит что было духу в пропитавшихся продуктами сгорания легких к тем зеленым лесам (которые вырастали в его мыслях в течение последних пяти дней недели), и вместе со всей своей семьей в безлюдной пустоши вступает в бой за последнюю кучку травки с другим, также окруженным несчастными детишками, таким же первобытным и несчастным противником.

- Действительно, подобное явление имеется, - признал я.

- Только вот зачем я все это вам говорю, - продолжал мой хозяин, - раз стагнация, а нередко и регрессия - проявляются явно, и, раз уж множество ветвей того величественного древа, которым для нас стала техника, вместо того, чтобы наискось и вверх, посылает свои ветви горизонтально - в бока, давая нам иллюзию ускоренного движения вперед, при все более высоких прыжках на одном и том же месте. Все эти туннели (пробиваемые с громадными усилиями) до боли напоминают мне тупиковые коридоры в здании эволюции: при известной из каких-то других источников невозможности поворота назад - к лифту, который бы поднял нас вверх, они все сильнее затягивают в пустоту любого, кто хоть раз туда забрался.

- Вы считаете, что если бы имелась возможность контакта с представителями всех известных нам видов из первой и второй генераций (а ведь мы знаем, что число одних только видов животных превышает миллион), тогда каждое растение и животное, то ли среди семей, сошедших практически на нет, то ли среди еще существующих крупных общин, все то, что только движется или ассимилирует, эвгленой зеленой с дрожжевыми грибками начиная, развиваясь до хвощей и плаунов, потом инфузорий, червей (как плоских, так и круглых), разных моллюсков и вплоть до хордовых, сумчатых и далее - то есть, любое живое создание заявило бы совершенно отдельно и категорично, что вся эволюция развивалась исключительно ради его вида.

- Вот этого я боюсь!

- Иными словами, вы подозреваете, что, не смотря на ничтожный шанс, меньше одного на миллион, любое растение и животное, спрошенное о том, видело бы оно себя в последнем и непревзойденном до нынешнего момента сегменте того основного ствола развития, через который и ведет единственный путь к вершине эволюции, и что представитель любого вида нашел бы множество несомненных для себя доказательств для подтверждения собственного превосходства?

- К сожалению, да. Такая же, более или менее тревожащая мысль пролетела через мою голову и парализовала все члены, когда я поглядел на себя глазами более высокой цивилизации. Ведь тот же самый естественный закон, который всяким эвгленам зеленым и сумчатым не позволяет заметить человеческого разума, нам, в свою очередь, никогда не позволит поверить в Сверхсущества. Ведь сами подумайте, что позволяет людям считать, будто бы они находятся на самой вершине: свой собственный коэффициент интеллекта, но вовсе не какое-либо внушение снаружи. Утром вы уже упоминали о нем. Прикладывая собственные достижения, которые у нас имеют технологическую природу, к собственным, не менее технологическим идеалам, в результате применения элементарной арифметики, мы получаем показатель, приближенный к единице, которая в этом показателе является самим совершенством. Но вот разве не известно каждому ребенку, что в множестве положительных чисел значение дроби растет, как только, при постоянном числителе, уменьшается его знаменатель? Знаете, в конце концов я подумал о том, не являемся ли мы в их глазах теми потешными мезозойскими рептилиями, которые - как только заметили способность быстрого набора собственного веса - тут же впали в гигантоманию, чтобы еще больше опередить своих конкурентов по данной фазе материи, и в течение ста миллионов лет подавляющего превосходства достигли такого значения показателя совершенства, о которой мы сейчас не можем и мечтать.