Владимир Перемолотов - Тесные контакты четвертого рода

Он шел прямой, подтянутый и казалось, что к нам, поигрывая стеком, пощелкивая им по голенищам начищенных сапог приближается белый офицер, сахиб, господин… Приближается, чтоб выслужить отчет туземных солдат о выполнении приказа. Мне казалось, что дело обстоит именно так. Для полноты картины не хватало только тропической офицерской униформы, стека и сапог.

Все остальное у Большого Шефа имелось.

И все-таки я ошибся.

Подойдя, он обнял Чена, потом меня. Взгляд Большого Шефа был скорее не взглядом начальника, а взглядом товарища, но Чен все равно вытянулся и доложил:

— Груз найден. Есть свидетель по делу о подмене груза. Попутно обнаружена гуманоидная цивилизация…

Он остановил его взмахом руки.

— Это позже. Что с вами? Целы?

— Сбиты киберами. Выжили.

Чен как-то не сумел выбраться из образа и в разговор понимая, что сегодня можно больше, чем в любой другой день, встрял я.

— Помыться бы и разносолов… Ну и по медали нам, если имеем право…

Большой Шеф кивнул, съедая моё ёрничество, и я понял, что он действительно рад тому, что у нас все хорошо.

— Вам повезло больше чем нам…

— В расчете нет везения. Это моро, — объяснил Большой Шеф. — Они успели выпустить аварийный буй. Как я понимаю, они и есть свидетели?

— Только один.

Мимо нас побежали в пролом люди уже без невидимок, обвешенные аппаратурой. «Конечно, когда они беззубые можно и так вот, дрыгая ногами», — подумал я.

Адам Иванович усмехнулся, словно прочитал мои мысли.

— Вряд ли они рассчитывали, что это поможет нам, но мы тут оказались раньше их товарищей. Так что мы с самого начала были в курсе событий.

Я вспомнил, что тут было совсем недавно, потом подумал, чем бы это все могло закончиться и из самого сердца, и той глубины, где живет искренность, у меня вырвалось.

— Как же нам всем повезло…

— И что? — спросил аптекарь.

— И ничего… — рассеянно отозвался Эвин. Он пальцем водил по ободку кубка, собирая розоватую пену каспедийского. — Вообще ничего…

Взгляд блуждал по комнате, отыскивая знакомые вещи.

Картинки с принцессой на столе уже не было, а вот прежняя трехглавая тварь, элернийский червь, теперь стоял не на столе, а на полке и Эвин подмигнул ему, как старому знакомому.

Аптекарь наклонился ближе, заглядывая гостю в лицо. Видя его нетерпение Эвин чуть было не рассмеялся. Любопытство терзало весь город, и аптекарь не был исключением.

Все, кто жил в Сааре видели, чем вся эта история начиналась, и только немногие, те, кто вчера вместе с Императором вышел из леса, знали, чем все это кончилось, но знать хотели все.

— И что? — повторил аптекарь. Он нервничал, его руки, охватывавшие свой кубок, подрагивали. — Ты ведь там был, видел… Что там было?

— Ни-че-го, — по слогам повторил Эвин. — Лес пуст. Там нет ничего… Ни башни, ни рыцарей, ни железа. Ничего.

— Но башня? Башня-то куда делась? Она же была…

— Была….

Он вздохнул глубоко-глубоко. Врать Эвин не любил, но в этом случае от его желания ничего не зависело. Он просто обязан был солгать. Так решил Император Мовсий. В конце концов, это даже не было ложью. Это было трактовкой, поднимающий дух войска.

— Мы их прогнали. Увидев нашу силу, они убрались восвояси. Бежали.

Стариковские глаза смотрели на него недоверчиво.

Горечь ускользнувший из рук удачи в душе Эвина успела перегореть. Подумаешь — Северный Император! Тьфу на него!

Огорчение ушло из души, очистив её, и он честно сказал, подводя итог под разговором:

— Велено считать, что мы всех победили…

— Победили?

Эвин пожал плечами, скидывая с них огорчения последних дней. Победили — не победили… Какая разница жителям города, если в лесу больше никого нет? Никакой….

— Одно могу сказать точно. Нет там сейчас ни башни, ни рыцарей, ни принцессы, ни моего тестя императора… Ничего там нет! А кто будет думать иначе…

Он провел рукой по горлу, показывая, что ждет того, кто посмеет усомниться в словах Императора. И аптекарь кивнул.

А потом он машинально посмотрел на шкаф, где в потайном ящике лежал портрет таинственной женщины. Ничего — так ничего.

Но портрет-то остался.

Точно помню, что день тот был праздничным. Не то день Космонавтики, не то начало второй Экологической контрреволюции, то ли еще что-то, потому что «Свирепый поросенок» был битком набит. Наши-то все, конечно, там с утра сидели, а последним Хон заявился и Хаспера с собой привел.

Как его в корчме увидели — гул поднялся. Тот разулыбался, и пошел по столам. Когда со всеми перездоровался, к нашему столику вернулся.

Я многих коллекционеров знаю. Сейчас кто только себя в них не числит, и чего только не собирают: и марки, и метеориты, и пуговицы, и даже пиджаки премьер министров, но по настоящему оригинальных коллекций не так много. Я, например, только две знаю — облаков, Сергея Вячеславовича Володина, да вот Хасперовскую — Умных людей. Чем еще Хасперовская хороша, так тем, что всегда она у него под руками. Нет, нет. Никаких электронных записных книжек, никаких памятных блоков. Всё гораздо проще. Он её на себе носит. Форма исполнения очень оригинальна — татуировка. Один только минус. Оказалось, что умных людей довольно много, а сам Хаспер ростом не больно велик.

На сегодняшний день у него свободной остается только часть спины, левая нога от колена и ниже и те части тела, которые неприлично открывать в людных местах. Правда он и их тоже вроде бы собирается пользовать — заносить туда имена выдающихся негодяев, но все же такое ограничение заставило его относиться к людям все более и более взыскательно.

Поэтому каждое новое имя, попадающее в коллекцию, могло принадлежать человеку, совершившему что-нибудь выдающееся. Сел Хаспер за стол. Расспрашивать его мы сразу не стали, ждем когда чесаться начнет. Смотрю, действительно, спину чешет. Значит, есть там свежая татуировка.

Значит, еще один умный человек ему повстречался.

Тут мы его осторожно расспрашивать начинаем: о жизни, о здоровье, о коллекции, как, мол, там она? Есть ли прибавление?

— Есть, — кивает Хаспер, — как не быть? Умных людей в мире как песку на берегу.

Это присказка у него такая.

— Я тут занес не себя некоего Эвина Лоэра. Большого ума человек. Голыми руками двух боевых киберов положил, а когда понял, что напрасно, сумел и из этого для себя пользу извлечь.