Обнуленный (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич

Дэн Шир 1

Обнуленный

Пролог

Пожилой мужчина стоял у окна и смотрел на ухоженный заботами коммунальщиков обычный московский дворик. Конец лета. Небо еще высокое, синее. Солнце шпарит немилосердно. Однако многочисленные раны, заработанные генералом Ширяевым Денисом Анатольевичем за долгую и полную приключений, часто смертельно опасных, жизнь, однозначно давали знать, что с началом сентября погода основательно испортится, и осень начнет вступать в свои права, как и положено по григорианскому календарю. Особенно старого вояку беспокоила правая нога, перебитая аж в трех местах осколками взорвавшейся неподалеку мины еще в ту далекую Афганскую войну. Что самое обидное, мина была своей-советской выпущена своими же ребятами — ошибка корректировщика. Не первое и не последнее его ранение ибо спецназ всегда на передовой и в Афганистане, и в Африке, и в других горячих точках, в которых довелось побывать Денису Анатольевичу.

От прежней бурной жизни остались штаны с лампасами, фуражка с двуглавым орлом и золотым шитьем, парадный китель, также шитый золотом, с погонами генерал-майора и кучей государственных наград СССР, Российской Федерации, а также разного рода побрякушек от благодарных вождей «папуасов», за чьи интересы кровь проливал в разных точках земного шарика. Высшей из них, как считал сам Денис Анатольевич, была скромная медаль «За отвагу». Тот еще советский серебряный номерной кругляш с самолетами, танком и надписями красной эмалью: по центру «ЗА ОТВАГУ», внизу «СССР». Получил её за то, что сумел практически в одиночку из пулемета БТРа отбить налет душманов на колонну грузовиков с гуманитарной помощью для братского народа Афганистана. М-да, никаким братством там и не пахло. Жопа была от слова «полная». Есть в его нагрудной «коллекции» и звезда героя России. Однако эту награду он получил, скорее по совокупности, а не за определенное какое-то деяние, поэтому относился к ней без должного пиетета.

При своем немалом чине и орденах, он мог бы претендовать на участок земли в районе Рублево-Успенского шоссе или еще каком тихом престижном месте. Однако так и остался жить в выделенной ему еще в конце восьмидесятых как боевому офицеру спецназа двушке в доме сталинской постройки в Брюсовом переулке в центре Москвы неподалеку от знаменитого «Дома 100 роялей». Четвертый этаж, окна во двор, что в столице, незаметно превратившейся за тридцать с лишним лет оголтелого капитализма в шумный муравейник, гарантировало относительные тишину и покой. Привык к столичной жизни, а привычки в его возрасте менять сложно. К тому же, здесь хотя бы время от времени перекинешься словом с кем-то из соседей, забьешь «козла» за доминошным столом, с мужиками — такими же как он пенсионерами «за политику» пообщаешься.

В свои без малого семьдесят два Денис Анатольевич вот уже лет как одиннадцать живет в своей квартире совсем один. Единственный сын Олег погиб во Вторую чеченскую в две тысячи первом, так и не оставив после себя ни семьи, ни внуков. Супруга Валентина ушла вслед за сыном через пару месяцев, сердечко не выдержало и от тоски остановилось. Остался он один-одинешенек на всем белом свете ни родных, ни близких. С боевыми товарищами какое-то время поддерживал связь, а теперь как там у поэта: «Иных уж нет, а те далече». Да и было тех товарищей не так и много, поскольку специфика его работы не предполагала действий в составе крупных воинских подразделений. Время от времени о пожилом ветеране вспоминают разного рода патриотические организации продуктами снабжают на собрания всякие таскают, еще из Пенсионного фонда периодически заглядывают, интересуются, жив ли курилка старая, упаси господь, помрет, а ему копейку перечислят лишнюю, разорится бедное государство. Да, еще всякий раз на Девятое Мая непременно приглашают на Красную площадь, при параде и орденах. С президентом и его свитой поручкаться, сто наркомовских граммов с другими ветеранами пропустить, гречневой каши поесть, всякие байки послушать — годно. Вот только в последнее время настоящих ветеранов все меньше и меньше, их место на трибунах занимают всякие непонятные личности, не способные отличить АК от СКС.

Ему неоднократно рекомендовали перебраться в дом престарелых. Однако неискоренимый по своей сути индивидуалист Ширяев всякий раз посылал доброхотов куда подальше.

— Пока сам себя обеспечиваю, — отвечал он назойливым сотрудникам социальных служб, — не дождетесь. А как помру, можете делать что угодно с моей квартирой и прочим барахлом. Недолго осталось.

То, что ему недолго осталось мучиться, настоятельно подсказывал изрядно потрепанный организм. С каждым годом многочисленные раны давали о себе знать все настойчивее и настойчивее, особенно, как сегодня на грядущее изменение погоды. Хочется упасть на диван и валяться, ничего не делая. Однако холодильник пуст, хлеб закончился и, как бы ни было ему больно, необходимо брать ноги в руки и тащиться в магазин за продуктами, благо до ближайшего сетевого гипермаркета пара шагов.

По случаю царившей за окном жары, генерал не стал переодеваться и как был в легких шортах и футболке направился к входной двери. В прихожей домашние тапочки поменял на уличные сандалии. Чтобы не тратить лишние деньги, взял пластиковый пакет с полки. Перед выходом проверил наличие банковской карты в кошельке и ключей в кармане. Ну все готов. Прихватив пакет с мусором и «третью ногу» (так он называл деревянную трость), покинул квартиру.

Во дворе по случаю одуряющей жары и выходного дня (народ разъехался по дачам) немноголюдно. Лишь с полдюжины бабулек прячутся в тени беседки, откуда внимательно наблюдают за копошащимися в песочнице внучатами и что-то негромко обсуждают между собой, кажется, крайнюю серию какой-то бесконечной телевизионной мелодрамы. Ну да, точно:

— Вот увидишь, Николавна, Ольга этому козлу еще отомстит, это ж виданое ли дело беременную девку без средств выкинуть из своего замка, — донеслось до генеральских ушей злобное шипение одной из бабулек.

Что там дальше было по сюжету, слушать он не стал, не интересны ему все эти придуманные ушлыми сценаристами перипетии, не имеющие никакого отношения к реальной жизни.

Чтобы попасть к площадке с контейнерами для сбора твердых бытовых отходов (в просторечье — мусорке) нужно сделать небольшой крюк, сначала пройти вдоль дома потом повернуть направо, где между двумя соседними строениями и находился искомый объект.

Буквально через тридцать метров старик увидел компашку из четырех маргинального вида персонажей, беззастенчиво распивающих алкогольные напитки прям на лавочке перед вторым подъездом. Впрочем, едва выйдя на улицу он услышал разносившийся по всему двору мат-перемат и лишь, миновав густую заросль сирени, смог рассмотреть группу разнузданной молодежи.

Трое парней босяцкого вида, косящих под мелкий уголовный элемент, с ними девчонка шалава-шалавой, всем едва за двадцать, может быть меньше, в основательном подпитии обсуждали вовсе не телесериал.

— Так вот , — орал во всю свою луженую глотку один из парней с сизым в половину лица синячищем, — я ему грю: чо ты, Дюха, несешь, пасть закрой, нах! А он мне… — далее полился поток жесткой нецензурщины, суть которого заключалась в том, что какой-то неведомый перс по имени, вроде бы, Андрей надавал рассказчику банально по роже, отчего на лице пострадавшего образовалась обширная гематома, а в пламенном сердце возникло щемящее чувство неотмщенной обиды.

История показалась слушателям весьма забавной, поскольку все, включая девку, тут же отреагировали на неё бурным весельем и похабными комментариями.

Веселье и активное обсуждение «неправильного поведения лоха Юрки в отношении крутого парня Дюхи», сопровождаемое нецензурной бранью, грозило затянуться надолго.

Денис Анатольевич всю свою жизнь придерживался активной гражданской позиции и ко всякому беспорядку особенно на территории, примыкающей к его дому относился крайне негативно. Время от времени от его крепкой палки перепадало по спине или еще какому органу кому-нибудь из несознательных граждан, пытавшихся «слегка почудить» во дворе.