Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан

Дверь рабочего кабинета была плотно прикрыта. Опущены шторы. Свет настольной лампы светил точно на стопку листов, аккуратно сложенных на столе. Рядом лежала пара карандашей (обязательно красного и синего цветов). Казалось бы, привычный ритуал был в точности соблюден, но дело все равно не шло — «трехактовая» песня для новой скороспелой звездочки никак не желала складываться.

— Битый час уже сижу…

Константин Ильич Старинов, личность в российском шоу-бизнесе довольно известная. В свои пятьдесят с лишним лет он продолжал прочно удерживать неофициальный титул «лучшего попсового песенника», выдававшего «на гора» едва ли не хиту в месяц. Среди его клиентов были и малоизвестные певцы с еще неутоленной жаждой в глазах, трясущиеся за каждую копейку; и уже маститые, многократно заслуженные звезды, готовые не скупясь заплатить за подходящий текст. Все знали: если нужно что-то удобоваримое, быстро и за адекватные деньги, то Демкин может помочь. Звучащие в свое время из каждого утюга «муси-пуси», «мы встретились в маршрутке» и «о, боже, какой мужчина» говорили сами за себя. Конечно, гнал халтуру аля два притопа — три прихлопа, что знали он и его клиенты. Но пипл хавал все, что ему давали. А кто он такой, чтобы идти против народа?

— А часики-то тикают…

У него уже «подгорало». Завтра, крайний срок послезавтра, на его столе должен лежать текст нетленки для одной гламурной особы, вдруг возомнившей себя талантливой певицей. Она уже несколько раз звонила на той неделе, лично приходила на этой. Видно было, как певческий талант так и рвался из нее, словно ее внушительная грудь из лифа платья. И она так это подчеркивала, принимая соответствующие позы, что не заметить этого, было просто невозможно.

— Черт…

Скривившись, потянулся к столу. Похоже, пришло время для допинга — пары бокалов хорошего виски. К сожалению, и это в последнее время стало традицией. Пока не ощутит на языке привычный горьковато-пряный вкус и не почувствует расползающееся по груди тепло, настроиться на рабочий лад не получалось.

— Ну, давай, — куда-то в сторону пустой стены отсалютовал он полным бокалом и одним махом ополовинил его. — Пошла…

Естественно, знал, что такой напиток не пьют так. Виски, стоимостью больше пяти тысяч долларов за пол литра, пьют совсем по-другому. Профессиональный дегустатор с придыханием в голосе станет перечислять многочисленные правила: особый формы бокал, типа копита, специальный хват за ножку, знакомство с ароматом и, наконец, долгое и тщательное смакование напитка. Только Старинову давно уже было плевать на все эти павлиньи ритуалы. Главным сейчас был результат.

— Добавим, — пробормотал он, одним глотком допивая остатки виски. В голове сразу же зашумело. Тепло из груди переместилось в область живота, даря ощущение спокойствия. — Вот и хорошо…

Блокнот вновь оказался на коленях, синий карандаш — в руке. Осталось, его словами, лишь «ловить волну». Обычно, минут через десять — пятнадцать на него накатывало вдохновение или нечто подобное. Все лишнее, внешнее уходило прочь, оставались лишь он и пустой лист. И в какой-то момент начиналось.

— … Как то так… Легче мне не станет и тебе не станет… Но не в этом суть… Навсегда запомни этот белый танец… А хочешь забудь…

Его полные губы раздвинулись в улыбке. Похоже, нащупал именно то, что нужно этой певичке.

— Да, да, точно. И называться будет 'Белый танец!

Старинов даже представлял, как она двигается во время исполнения его песни. Стройная фигура причудливо извивалась в свете разноцветных софитов, демонстрируя то s-образный изгиб тела, то туго обтянутую грудь с торчащими сосками, то блестящее от пота обнаженное бедро. Ярко-алое платье совершенно ничего не скрывало, не оставляя фантазии ни шанса.

— … Просто я всегда тебя ждала… Одного тебя всегда ждала… А сейчас я пришла, я пришла…

Все-таки «поймал волну». Карандаш порхал над листком, заполняя строчку за строчкой ровными рядами букв. Песня постепенно обретала свой вид и даже звучание.

— … Сколько лет прошло, прошло с тех пор… Когда была твоей, когда мы были на «ты»… А ведь получилось! Как надо заиграло…

Поставив жирную точку, положил блокнот с карандашом на стол. В голову пришла мысль, что рождение песни неплохо бы отметить, и его взгляд снова остановился на бутылке.

— Чтоб не последняя! — усмехнулся двоякому смыслу тоста и опрокинул виски в рот. — Ух…

С опьянением пришло и фривольное настроение. Завтрашняя встреча с клиентом сразу же «заиграла новыми красками», и в нем проснулся стареющий ловелас.

Старинов подошел к зеркалу и, втянув живот, стал разглядывать свое отражение.

— Хм, — пожевал губы, бормоча что-то одобрительное. — А может и…

Смотревший на него оттуда, мужчина выглядел холеным, представительным, эдаким барином. Внушительная, пусть и оплывшая фигура, облачена в роскошный домашний халат, украшенный китайскими драконами. Уверенный взгляд, внушающий доверие.

— Да, да, может быть, — добавил уже увереннее. — Значит, нужно встретиться в офисе, на нейтральной территории… А бабенка-то хороша… Сочная, в теле, как я и люблю… Не мешок костей, как прошлая…

Кивнув отражению, подошел к столу. В бутылке еще немного оставалось виски, и вряд ли стоило его оставлять на другой раз.

— За тебя, старик.

В кресле было так хорошо, что никуда не хотелось идти. В спальне, наоборот — неуютно и одиноко. Жена, которую он на дух не переносил, снова ночевала в загородном доме. И как только представил, что опять свернется комочком на огромной кровати, как пробирала дрожь. Нет уж.

— Лучше здесь…

С этими словами откинулся на спинку любимого кресла и закрыл глаза. Вскоре пришел сон, а вместе с ним и воспоминания из прошлого: приятные и не очень.

Сначала снилось детство — бабушкины румяные пироги с луком и яйцом, фанерный шкафчик в детском саду, строгий мамин голос, любимая игрушка — кособокий медвежонок с рваным ушком. После пошли обрывки воспоминаний из средней школы. Его соседка по парте, убирающая непослушный рыжий локон со лба. Записка с ровным девичьим почерком, зовущая дружить. Его первое стихотворение и её огромные удивленные глаза…

Старинов дернулся. Рука коснулась груди и, запутавшись в халате, там замерла.

Теперь снилась небольшая зелёная книжечка с тесненным на ней женским силуэтом — его первый сборник стихов. Затем вновь возникло уже знакомое лицо — припухлые губы, очаровательные ямочки на щеках, горбинка на носу и пронзительный взгляд. Волнующий голос, тихо шепчущий «да». Ее темные волосы, пахнущие цветами, и крохотное ушко, спрятавшееся там.

Спящий опять вздрогнул. От новой череды образов на лице мелькнула гримаса боли, заерзала рука на груди. Снилось что-то очень плохое.

Теперь это была больничная палата с болотного цвета пустыми стенами, железной кроватью и «голым» окном. Столь милое лицо неимоверно исхудало: заострились скулы, кожа приобрела неестественный восковый оттенок. И лишь глаза, по-прежнему, смотрели на него так, что замирало сердце. От дикого чувства безысходности хотелось лезть на стену.

— А-а, — в тишине комнаты раздался еле слышный стон. Боль в грудине становилась сильнее и сильнее. Сдавливало дыхание. В груди отчетливо слышались хрипы. — А-а-а… Хр-р-р-р…

Когда боль стала уже нестерпимой, он очнулся. Весь в липком поту, задыхаясь, зашуршал бумагами на столе в поисках лекарства. Пара таблеток имен на такой случай всегда лежали на самом краю.

— Проклятье, опять прихватило, — пробормотал мужчина, растирая грудину. Таблетка только начала действовать, и боль очень медленно ослабляла хватку. — Таблетки совсем ни к черту…

Откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться, как советовали врачи. Бесполезно. Едва закрывал глаза, в памяти снова всплывали те образы прошлого, и боль возвращалась.