Артем Еремеев - Безумный алхимик

По периметру зала десяток дверей разных размеров, парочка на дальней стене даже похожи на гаражные раздвижные. Остальные явно деревянные и по виду как из средневековья, мощные и тяжелые, некоторые даже обиты полосками металла. Часть просто распахнуты, часть вырваны и как будто даже погрызены и прожжены. Подкрадываюсь к первой – закрыта, подергав туда-сюда за небольшую рукоятку отмечаю, что хоть вокруг и сыро, эта дверь не прокисла и вполне себе держится. Продолжаю обход, вторая дверь нараспашку. Внутри все тот же шершавый коридор, который спустя пару метров обрывается завалом до потолка – облом. Следующая дверь отсутствует, а проем ведет куда-то еще глубже, и веет оттуда просто могильным холодом, я поеживаюсь – не, нафиг, голым туда соваться себе дороже. Последняя слева дверь закрыта, тяну ее за ручку, и после небольшого усилия она отзывается противным скрипом и медленно открывается. Внутри также сыро, но не холодно, войдя, я оказываюсь в просторном помещении, в центре которого возвышается стол. Монолитная столешня, метров пять длиной и два шириной хоть и треснула местами, но толщиной сантиметров в двадцать, внушает уважение – прям зал собраний и совещаний. На потолке все тот же светящийся мох, так что света хватает. Во главе стола что-то похожее на каменный трон, только спинка отбита, а вот она валяется сзади аж у стены.

– А вот это уже нехорошо. – бормочу я себе под нос.

У подножия трона под столом лежит куча мусора, из которой явно торчат чьи-то кости. Оглядевшись, я замечаю какую-то гнутую железяку, похожую на рессору. Выдрав ее из стены, ворошу кучку с костями. Это точно кости, и, судя по всему, человека. Вон тазовая, а эти длинные, наверняка бедренные, и еще кучка позвонков.

– Маловато, а где остальное?

В этом хламе из обвалившейся со стен штукатурки, деревянных и железных, ржавых, обломков уже ничего не понять, а ковыряться в нем желания никакого. Однако странно, что нигде нет стекла или пластика, они же не гниют.

Развернувшись, замечаю, что над аркой входа висит барельеф из завитушек по краям и фигурками людей ближе к центру. А в нем торчит топор, не похожий на пожарный или туристический, грозное боевое оружие. Широкое лезвие разбило на части каменное художество и застряло в щели. Рукоятка высоко торчит, не допрыгнуть, метра три, не меньше. А если железякой сбить?

Отойдя к столу, я примерился и метнул, как городошную биту, железяку. Хрен там, с лязгом грохнув о камни и лишь слегка их пошевелив, она звякнула об пол – промазал. Решив не выпендриваться и взяв железку уже в обе руки за концы, я, встав под точащим топорищем, плашмя метнул железяку вверх.

– Ах тыж ляяя, – едва успеваю отпрыгнуть. Сверху начинают валиться здоровенные куски барельефа вместе с топором и метательной железякой. Грохот, пылища клубами, дышать нечем. Отбегаю подальше в угол комнаты, чувствую, как под ногой что-то хрупает и в ногу впивается острое. Челюсть, нижняя, часть зубов впилась мне в пятку, ладно не до крови, А вот и черепушка почти утонула в каменной крошке и пыли.

– Далеко же ты от задницы оказался.

С таким мертвецом даже не страшно. Скелет, видно, ровесник этого строения, и сколько ему: сто или тысяча лет, кто знает?

– Надо же, – восхищаюсь я, – зубы все целые и белые.

Пока я рассматривал череп, пыль у входа осела, и я отправился подбирать мой приз. Удобная рукоятка как влитая легла в ладонь приятная тяжесть навалилась на руки. Необыкновенный восторг от обладания боевого холодного оружия заставил растянуться губы в ухмылке. Топор мне нравился, длинная рукоять топорища из гладкого металла, оплетенная кожаными лентами. Широкое, полукруглое лезвие в четыре ладони. Сам обух венчал острый, слегка загнутый внутрь пик, выполненный в виде головы и клюва какой-то птицы. И весит не так чтобы много, можно и одной рукой махать.

– Ну все, хана вам, бомжи-людоеды и прочие упыри-слесари, – просипел я и гордо вскинул топор над головой. Ни дать ни взять – голозадый варвар. Хотя на чистокровного варвара я ни гривой волос, ни буграми мышц не тянул. Вдобавок рубанув на пробу воздух своим новым приобретением, я чуть было не отчекрыжил себе ногу. Кожаная обмотка рукояти высохла и рассыпалась в мелкое крошево, и теперь ее остатки болтались на топорище. Очистив об угол двери свой топорик и покрепче его ухватив, я вернулся в главный зал, где методично обшарил и заглянул во все малые двери, оставив большие на потом. Однако лишь еще одна дверь оказалась интересной. Остальные либо вели в тупики, заканчивающиеся обвалами, либо в абсолютно пустые помещения. Из которых как будто специально выгребли абсолютно все, оставив голые стены и мох на потолке.

В этой комнатке, за прожженной и порубленной дверью и узеньким извилистым коридорчиком, пол был просто усыпан битым стеклом. На стенах, в три ряда, в каменных нишах стояли остатки разбитых толстенных бутылей. А у дальней стены в переплетении трубок стоял угольно-черный постамент, сейчас пустой, и что на нем стояло раньше, можно было только гадать. Я решил наконец взяться за большие двери, благо инструмент теперь имелся. Правая дверь, покрытая ржавчиной, сначала не хотела поддаваться, тогда я, вставив клюв топора в щель, поднажал им, медленно, с душераздирающим скрипом и визгом дверь начала откатываться в сторону. Открыв ее на пару ладоней, я заглянул внутрь. Там, в узенькой полоске света ржавела мешанина из перекрученных железных балок, сваренных листов железа и решеток от пола до потолка. Все это выглядело как баррикада. Тут было не пройти. Подойдя к левой двери, я решительно потянул за то, что как мне показалось было ручкой, и тут же шлепнулся на задницу. Створка, несмотря на ржавый и запущенный вид, откатилась очень легко. Воздух рванулся в открывшийся проход, а я, поднявшись и отряхивая отбитую задницу, последовал за ним. Через двадцать шагов проход обрывался балконом с остатками ограждения, а под ногами простиралась… Мория!!!

Огромная пещера с десятками колонн, подпирающих своды. Большинство колонн облеплял вездесущий мох, но некоторые участки тонули в непроглядной темноте. Я осторожно подошел к краю и глянул вниз.

– Ахренеть. – Внизу были еще больший бедлам и разруха. Вдоль стен стоят какие-то пузатые агрегаты, соединенные между собой кучей труб разного диаметра. Пол пещеры усеян разного рода обломками вперемешку с каменными глыбами, вероятно свалившимися с потолка. А между ними струится то ли ручеек, то ли маленькая речушка. Перекатываясь по камням, она весело журчит и бликует в бледном свете мха.

Вода-а-а-а!!! Сразу захотелось пить, а желудок в который раз утробным урчанием напомнил, что пора бы и пожрать.

Лестница была рядом, широкая и с каменными перилами. Я торопливо спустился и, наплевав на безопасность, чуть ли не бегом устремился к воде.

– Мммм, чистая, холодная, вкусная водичка, – нахлебавшись вдоволь, я умылся. Смыв наконец остатки запекшейся крови, я с удивлением обнаружил, что никаких ран на голове нет.

– Так откуда столько крови натекло?

Осторожно переступая на гладких камнях, вхожу в воду. Глубина небольшая, всего по колено.

– Однако холодно же зараза, – и задержав дыхание, я плюхаюсь в речку.

– Уааааааххх, как же холодно, – быстро начинаю растирать отмокшие сухари, смывая остатки «приземления». Вместе с грязью вниз по течению уплывали страх, боль, головокружение и слабость. Выбравшись на берег, я принялся скакать, как кузнечик, приседать, бегать, отплясывать, лишь бы согреться. От купания в речке зуб на зуб не попадает, а вокруг ни огня добыть, ни одежки найти. И тут до меня доходит, я стал легче!

– Речка, что ли, радиоактивная? – Подпрыгиваю на месте и… нет еще не Джон Картер-марсианин, но вот так с места и выше головы…

– Вот оно, это не я стал легче, здесь сила тяжести ниже. А где это здесь? Другая планета? Похищение инопланетянами? – мысли одна бредовее другой вспыхивали в голове.

И в этот момент с другого берега послышался стук каблучков. Цок, цок, цок!!! Не может быть! Радостный вопль еще не успел покинуть горла, как его снова сжало вопящее чувство опасности.

– Откуда в этом невероятном ЗДЕСЬ взяться бабе на каблуках? Нет, нет, нет, надо спрятаться.

Подхватив топор, я завертел головой в поисках укрытия. Вот! – большой обломок скалы размером с грузовик, почти прямоугольный. Подскочив к нему с разбега и подпрыгнув, я со всего маха впечатался животом в верхний край – черт, не привык еще. Забравшись, наконец, на вершину, я улегся и стал ждать, каблучки приближались. Звук шагов становился все ближе.

Ну где же она? Ага, вон! Яркий огонек, как от сигареты, приближаясь, покачивался в такт шагов. Воображение рисовало образ длинноногой секретарши в очень короткой мини-юбке с сигаретой на длиннющем мундштуке.

И тут на бережок вышла она! Оно?.. Он?.. Это что за хреновина такая? А-а-а? Ку… ку… куда меня того, а? Скелет, это ж, мать его, скелет, и живой!