Кристина Кулиш - Другой Мир (СИ)

В тот же миг острая боль пронзила, казалось само его естество. Сознание Джулиана помутилось, но он стоически отражал все атаки извне. А Каин прямо-таки бесился от раздражения и негодования, продолжая усиливать свой мысленный напор…

Броня Джулиана треснула, но еще держалась. Оружие исчезло.

-Чувствуешь, как начинаешь подчиняться мне, верно? – произнес тот, кто был Каином, голосом, так и сочившимся магической силой – Это мой голос начинает порабощать тебя. Ты ведь должен понимать… Скоро ты уже не сможешь не подчиняться моим приказам, Джулиан. Скоро это станет смыслом твоей жизни. Служить мне…

Джулиан застыл в недоумении. Этот голос…! Словно отголосок из давно забытого прошлого… Реальность или же чувство дежа-вю…?

Полы мантии всколыхнулись. Он действовал молниеносно, вложив в этот удар все свое напряжение, скопившиеся за время ожидания. Прилагая немыслимые усилия к сопротивлению, Джулиан поднял руку, чтобы отвести его удар в сторону. Но в душе, он уже понимал, что опоздал…

-Сейчас ты будешь покорен. Ты станешь всего лишь моей марионеткой. Ты даже не сможешь пальцы сжать на моем запястье, чтобы остановить этот удар…

Безумный хохот обрушился на Джулиана, оглушая, словно усиленный в тысячи раз, рев водопада. А потом красная пелена затуманила его глаза. Король почувствовал, как его ладонь ударила Каина по выброшенной вперед для удара руке. И в тот же миг ледяная сталь коснулась его живота и вонзилась в него, легко вспоров плоть. Воздух тут же исчез из легких. Сознание заполнила бесконечная вспышка обжигающей почти ослепляющей боли. Джулиан сложился пополам. Он уже не мог думать, но еще на какое-то мгновение оставался в сознании.

-Кто ты…? – выдохнул Джулиан из последних сил.

-Ты и сам знаешь – было, ему ответом.

Когда мрак окружал Джулиана со всех сторон, Кольцо Света на его указательном пальце засветилось, пульсируя в такт с биением его сердца. Но обессиленный король уже упал на спину, не имея, ни малейшей возможности пошевелиться…

Алая кровь вытекала из его раны на полированные плиты пола, а Каин стоял над распростершимся у его ног Джулианом и заливался хохотом…

Глава 12.

Избавление.

Водоворот событий и ощущений не отпускал его. И погруженный в этот бессвязный поток воспоминаний он уже перестал понимать, кто же он такой и где находится. Кто же он: человек или эльф, простой смертный или же отпрыск королевской семьи, ученик или мудрец, защитник или защищающийся, воин или слабак? Какая из реальностей его: мир волшебства – Ария или же мир смертных – Ливо? Где та грань между его прошлым и настоящим? Он был слишком слаб, истощен, чтобы самому освободиться от этих оков из бесчисленных воспоминаний и беспросветной тьмы застилающей его память.

Все смешалось в этом безумном водовороте…

И, наконец, в этой тьме забрезжил свет. Слабый, едва пробивающийся, но столь манящий. И он потянулся к нему, потянулся так, как никогда, словно от этого зависела вся его жизнь, само существование в этом мире. И едва коснувшись этого света, он в тот же миг вернул себе понимание собственной сущности, своей жизни, своей роли в этом мире. Этот свет озарил его теплом, предал сил. И он стал сопротивляться – сперва слабо, потом все сильнее и сильнее. Он блуждал в лабиринте собственной памяти, нашептывая слова на древнем языке эльфов, и понимал, что магия этих слов помогает ему, придает сил, решимости, чтобы развеять, наконец, эту черноту застилающую его память. Поворот за поворотом, виток за витком, воспоминание за воспоминанием…

И хоть он все еще был слишком слаб, и мысли его очистились не полностью, но в голове уже достаточно прояснилось, той всеобъемляющей черноты больше не было, теперь он все вспомнил, все, что приключилось с ним до этого момента. Теперь он знал, кто он такой и что сделал, что пережил, что потерял и что обрел. Теперь он знал.… Он – Джулиан, сын Джошуа и Киары, потомок королевской семьи, наследник земель арийских от столицы эльфийского королевства – Анарии и до Звездных островов Моэра, третий наследник королевских трона и короны, предводитель свободного воинства Арии, витязь, владеющий заново откованным мечом своего отца – Эвандиэлем, а так же символом законности своей власти – Кольцом Света. Он муж Элеи, Зимней Розы, дочери Эдвина и Лии, старший брат Каина, и отец четверых детей – Эрика, Джины, Доминика и Эвивы.

И тут в его голове отчетливо прозвучал мягкий теплый голос, голос полный понимания и желания помочь. И он звал его:

«Иди сюда.… Иди на мой голос...»

Эльф вздрогнул от столь тесного соприкосновения с этим сознанием – одновременно таким близким и далеким, невероятно знакомым и столь же чуждым, и настолько величественным и могущественным, что он просто не мог вообразить, кому же оно могло бы принадлежать.

В конце концов, Джулиан не выдержал и спросил:

«Кто ты?»

«Тот, кто хочет тебе помочь» - было ему ответом.

И в то же мгновение, словно по волшебству остатки той черноты рассеялись и, освободившись от них Джулиан раздвинул границы своего сознания навстречу этому существу, словно призрачная вуаль, взметнувшись отлетела в сторону, уступив место ослепительному свету. И из света этого к нему вышел молочно-белый единорог с головой увенчанной витиеватым золотым рогом. И он снова заговорил:

«Много усилий я потратил, чтобы найти тебя, много сил, чтобы дотянуться до твоего сознания. Я помогал, защищал тебя, как мог, но ты так далеко от меня. И там, где я сейчас, я лишь в состоянии сдерживать обуревавшие тебя чувства, чтобы они не свели тебя с ума.»

«Спасибо тебе Великий Единорог. Ты поистине достоин своего имени.»

«Тебе не за что благодарить меня, Джулиан. Я лишь сделал то, что должен был. Но, увы, это все, что я могу для тебя сделать…»

И от глаз Джулиана не могла не скрыться та печаль, что сквозила в его голосе.

«Ты еще юн, ты учишься и набираешься жизненного опыта, - прибавил он – но настанет время, и ты сам станешь умудренным жизнью мудрецом, и тогда ты поймешь, что я вовсе не столь достоин тех восхищения и преклонения, что присуще всем арийцам по отношению ко мне. Я так же слаб и уязвим, как и любой из вас, и так же подвержен ошибкам, и даже ответственность, что лежит на моих плечах не освобождает меня от этого, просто последствия зачастую имеют куда более серьезный характер…»

Он вздохнул, и, помолчав с минуту, продолжил:

«Впрочем, это совершенно не то, о чем тебе сейчас стоит беспокоиться. Сейчас тебе следует отдохнуть, восстановить свои силы, как душевные, так и телесные. А теперь спи, Джулиан…»

А затем свет за его стеной стал медленно гаснуть, увлекая за собой и фигуру единорога. А Джулиан, уже находясь на тонкой грани между сном и явью вдруг подумал:

«Наверное, отец бы мог мною гордиться…»

Несколько часов спустя он все же неохотно очнулся из мягких уютных объятий сна и скорее по ощущениям, чем визуально, обнаружил, что лежит в постели, укрытый мягким одеялом. Он лежал на правом боку, одной рукой держась за живот. И был весь мокрый от пота, и чувствовал как время от времени что-то влажное и липкое, стекало по складкам живота. Слева, чуть выше пояса, он напоминал себе сейчас небрежно вскрытый конверт с разорванными ножом краями. Таковы были его первые ощущения, когда сознание вновь возвратилось к нему, далеко не милосердно кинув в реальность.

Джулиан осторожно открыл глаза готовясь увидеть все, что угодно. Но едва приоткрыв один глаз, он на мгновение ослеп от бархатного пламени свечей, освещающих небольшое помещение. И судя по этой реакции, без сознания он находился довольно долго. Едва зрение вновь вернулось к нему, он принялся осматриваться. В комнате, а это была именно она, никого не было. Только он лежащий на кровати в луже собственной крови. Сама же комната была бы вполне уютной, если бы не толстый слой скопившейся вокруг пыли. Даже сам воздух вокруг был насквозь пропитан затхлостью и удушающей пылью. С высокого потолка свисала хрустальная люстра, на стенах обтянутых шелком висели позолоченные подсвечники. Всюду свисали хлопья узорчатой невесомой паутины. Высокое окно было затянуто длинными бархатными шторами. В одном углу стоял таз и кувшин для умывания, в другом – письменный стол с чернильницей, перьями и пожелтевшими листами в окружении дивана и нескольких книжных шкафов. На полу лежал ковер. Кровать, на которой лежал Джулиан, была двуспальной с тяжелым пологом на четырех столбцах. Напротив кровати была дверь из темного дерева.