Константин Калбазов - Кукловод. Книга 2. Партизан

— Послушай, он же…

Шейранов не нашел слов, чтобы выразить свое отношение к Шестакову. Если в прошлый раз Сергей воспринял своего подопечного как близкого человека, то от нынешнего его откровенно тошнило. Сволочь. Нет, это мягко сказано. Гад, подобных которому он безжалостно уничтожал там, в своем слое. А кем еще может быть революционер-террорист, от чистых рук и светлых помыслов которого погибли десятки людей. А потом были еще многие, кто погибали уже от его низменных желаний.

В партию Шестаков пришел в тысяча девятьсот пятом, без раздумий измаравшись кровью невинных жертв во имя революции. Вот только к одиннадцатому году партия эсеров-максималистов фактически прекратила свое существование. Он, боевик этой самой партии, вкусивший вкус крови, остался не у дел. Образования нет, профессии нет, и желания овладевать оной — тоже, а главное — нет подпитки из партийной кассы.

Оказавшись выброшенным на обочину жизни, Шестаков вспомнил о том, как добывались деньги на партийные нужды. Далеко не всегда для этого осуществлялись нападения на почтовые, банковские или таможенные кареты, перевозившие крупные суммы под усиленной полицейской охраной. Нередко это были простые купцы и фабриканты, которым предлагалось выплатить откупные. Заплатил — и живи спокойно. Не хочешь? Тогда вознесешься от взрыва бомбы во имя революции и светлого будущего. Если повезет, только ты, а нет, так и со всем семейством. Зато другой проклятый эксплуататор окажется куда сговорчивее.

Конечно, таким образом по-настоящему больших средств не экспроприировать. Только на поддержание штанов, а революция — дело дорогое и затратное. Но ведь какие-то там пять-десять тысяч — это для партии мелочь. А если для троих смелых и не боящихся крови, так и нормально получается. Причем, это с одного купчишки. А если выбрать троих-четверых, то уже вполне солидно выходит. Опасно, конечно. Но это не беда. К опасности они уже привыкли.

— Я надеюсь, у тебя не появилось желания выстрелить ему в висок? Сергей, ты только пойми правильно, тебе вообще желательно избегать ранений в голову, не приведи Господь, повредишь имплантат, он, конечно, маленький, но пуля ведь дура. А тогда твой разум вместо твоего тела отправится в необъятный космос, — с показным сочувствием произнес Антон.

— Очень смешно! — фыркнул Шейранов.

— В том-то и дело, что это вовсе не шутка. Так что поаккуратнее там, — уже серьезно предостерег Перегудов.

— Я помню. Но зачем было подбирать такого маньяка? — все же не унимался Сергей.

— А затем, чтобы ты не проникся к нему симпатией. Гниль человек, и если доживет до гражданской войны, беды от него будет просто прорва.

— Остальные двое дублеров такие же?

— Его дружки. И кстати, оба в совершенстве владеют немецким. Ну, это так, на всякий случай, вдруг ты решишь податься на фронт, так что немецкий тебе совсем не помешает. Словом, этих, как твоего разлюбезного Темлякова, тебе жалеть не за что.

— Я тебя понял.

— И это радует.

— Антон, мне бы подготовиться. Освежить в памяти исторические события, может, что-то из технических новинок…

— Стоп, Сергей. А теперь слушай меня внимательно. Со всеми этими тремя ублюдками тренировались на предмет рукопашного боя, и тренировки продолжатся дальше. Для закрепления мышечной памяти отрабатываются все твои приемы. Ты сам тоже можешь потренироваться, в том числе и в обращении с местным оружием. Хоть с пулеметом. Но это все. Больше ты ничего не получишь. Мало того, мы выпустим тебя в свет с сотней рублей в кармане, это все еще не так уж и мало, плюс документы. Эти трое были достаточно ушлыми, поэтому розыск на них не заведен. Впрочем, документы сможем изготовить любые, на выбор. Но дальше ты предоставляешься самому себе.

— То есть не будет помощи даже в плане информации?

— Даже если увидим, что тебе угрожает смертельная опасность. Таковы условия Воркутинского, и нам с ним ссориться не резон. И еще. Сергей, очень прошу, не забудь кодовую фразу. Если поймешь, что кто-то собирается вышибить тебе мозги, проговаривай, не задумываясь.

— А если этот ублюдок выживет?

— Без вариантов. То, что мы не станем тебе помогать, вовсе не означает, что нас не будет рядом.

— Хорошо. Я запомню.

Паровоз свистнул в последний раз и натужно вздохнул, окутавшись облаком пара. Благодаря морозному дню это облако оказалось особенно плотным и непроницаемым. Впрочем, эффект длился недолго. Разогретый пар тут же устремился к стеклянному перекрытию дебаркадера Варшавского вокзала Петрограда, как теперь патриотично называлась столица. Еще несколько секунд, и облако окончательно истаяло, оставив на мутном от копоти стекле тонкий слой инея.

Одновременно с этим огромное помещение, предназначенное для прибывающих поездов, огласилось звонким перестуком буферов. В свою очередь, вагоны вздрогнули в последний раз, сначала подались вперед, затем слегка откатились назад и, наконец, с легким скрипом металла неподвижно замерли на месте. Двери тут же распахнулись, и в них появились проводники, вышедшие наружу и замершие справа от входа, готовые проводить своих пассажиров.

Тем временем встречающие, заполонившие весь перрон, пришли в движение, сначала высматривая нужный вагон, а затем тех, кого, собственно говоря, встречали. Публика была самой разнообразной — от рабочих в простых дохах и пальто дешевого сукна, кружившихся в хвосте состава, до знатных особ в шубах и пальто уже сукна дорогого и с меховыми воротниками. То и дело мелькали форменные шинели различных чиновников. Хватало среди встречающих и лиц в военной форме, и офицеров, и нижних чинов.

Прибывшие неизменно останавливались в дверях вагонов, осматривая встречающих с высоты площадки. Одни находили тех, кого ожидали увидеть, и, озарившись улыбкой, спешили спуститься на мостовую перрона. Другие, не найдя никого, сжимали губы в тонкую линию и также покидали вагон, но только уже не такими радостными.

Шестаков, или, если точнее, Шейранов, никого не искал среди встречающих. И тем не менее также остановился при выходе из вагона второго класса. Только причина его задержки была куда прозаичнее, состоявшая в желании осмотреться. А посмотреть было на что.

Признаться, ему казалось, что в царской России все было как-то убого и отстало. Виденный им более ранний Пятигорск, конечно, выглядел очень даже опрятно, но ведь это курортный городок, который содержали в порядке, в том числе, и специальными указами. И потом, пыльные в зной и грязные после дождя улицы никуда не деть. А уж в распутицу они и вовсе становились непролазными. Да, это происходило семьдесят лет назад, но для этого времени вообще было свойственно все делать медленно. Во всяком случае, по мнению представителя более позднего поколения.

Но Петроград не подкачал. Один только остекленный дебаркадер чего стоит. Серьезная конструкция из стекла и металла, которую он ну никак не ожидал увидеть в это время. Однако вот она, во всей красе. Снаружи имеет место обильный снегопад и даже метель, а здесь достаточно светло, относительно тихо и тепло. Конечно, наверняка мороки со стеклом предостаточно из-за паровозной копоти, но местных это, похоже, не пугает.

Не сказать, что Шейранову не понравился Киев, откуда он прибыл в столицу. Наоборот, очень даже понравился. Сергей остался очарован этим городом, несмотря на то что попал туда в зимнюю пору. Занесенные снегом улицы, аллеи с голыми деревьями, тихо потрескивающими на лютом морозе. Жители, спасаясь от холода, кутаются в теплую одежду, спешат по своим делам. Праздношатающихся в такую пору не сыскать.

Подготовительный период отнял достаточно много времени. Перегудов прекрасно понимал, что теперь ни о каких поддавках не может быть и речи. Поэтому готовился основательно, задействовав как государственные средства, выделенные для эксперимента, так и свои собственные. Он хотел предусмотреть как можно больше, чтобы быть готовым к любому развитию событий.

А вот Сергею Федоровичу как-либо подготовиться не позволили. Нет, он очень даже занимался личной физической подготовкой. От души и в полную меру отрабатывал приемы рукопашного боя на своих, а вернее, Шестакова, товарищах. Работал он с ними, как говорится, в полный контакт. Впрочем, и они — тоже, что для него было только на пользу.

Кстати, он не смог удержаться от любопытства и поинтересовался их будущей судьбой. Не сказать, что он их жалел, но все же и хладнокровного убийства одобрить не мог. Одно дело, если во время эксперимента, и совсем другое — просто так.

Оказывается, Зайцеву тоже претила мысль о хладнокровном убийстве, хотя, по его мнению, эти ребята вполне заслуживали пулю в лоб. Ну да, в судьи себя записывать никто не собирался. На случай если они останутся живы, решили передать их в руки правосудия с доказательной базой, разумеется. А там, пусть их судят. Они, конечно, могут начать трезвонить насчет пришельцев. Вот только кто им поверит?