Внук Петра Великого (СИ) - "shellina"

– Scheiße! Teuflische das wetter!* – я замер. Чего? Это что, я сказал? Но… Бред какой-то. я не понимаю, когда обращаются ко мне, а сам, вон, поди ж ты, выругался вполне даже по-немецки. Это было неосознанно, на уровне рефлексов, как то поглаживание солдатиков или попытка избежать прикосновений Бергхольца, словно он меня… словно эта свинья поднимала на маленького герцога руку. Та-а-ак. Нужно срочно найти какую-нибудь книгу, но уже на немецком. Может мой разум и не выучит этот язык быстро, но, мозг-то его уже знает, информация записана на какой-нибудь извилине, как га жестком диске, значит, нужно просто помочь ее извлечь оттуда, и это позволит мне «вспомнить». Уф, это уже хорошо. Хорошо, что есть возможность единственный минус убрать. Но, воспитателей, мать их, лучше все же убрать от меня подальше, а то я далек от пацифизма, могу и навалять от души. Только поправлюсь немного, да форму какую-никакую приобрету.

– Bonjour, мonsieur**, - резко развернувшись, я увидел девочку лет десяти-двенадцати, кутающуюся в темную накидку. Из-под капора выбивалась непослушная прядь светлых волос, и в целом она была довольно миленькая. Скорее всего, она ждала свою карету, но образовавшаяся пробка заставила нас обоих стоять на улице, на этом жутком ветре, и она просто решила поболтать с незнакомцем. Слава Богу, я знаю французский.

– Bonjour, мademoiselle***, - я улыбнулся, видя, как заиграли ямочки на щеках девочки. Видимо, она не ждала, что я отвечу.

– J’apprends le français et j’ai besoin de pratiquer****, - быстро проговорила она, а я только сейчас обратил внимание на то, что она одета не слишком богато.

– Je suis heureux de pouvoir vous aider*****, - я снова улыбнулся.

– Фике, Фике! – раздалось откуда-то из бурана.

– C’est l’heure d’aller******, - она скорчила гримаску, а я внезапно поддался порыву.

– Подожди, – даже не осознавая, что сказал это по-русски, я открыл дверь кареты, которая все еще стояла здесь, потому что впереди образовался небольшой затор. Вытащив коробку с солдатиками, протянул ее девочке. – Вот, держи, они тебе больше пригодятся. Продадите в случае чего. Они дорогие, а вы, я погляжу, небогаты. – Она растерянно улыбнулась и покачала головой, говоря тем самым, что не понимает меня. Я же еще настойчивей протянул коробку. – Ну же, держи.

– Фике! – тогда она взяла, наконец, проклятую коробку, от которой я просто мечтал избавиться в тот самый момент, когда взял ее в руки, сделала книксен, и побежала на зов.

Я же покачал головой. Какой непосредственный ребенок, и не побоялась же подойти… Черт, опять забыл, что я уже не стокилограммовый мужик, а хрупкий подросток, которого похоже не кормили никогда. Куда уж меня бояться. Ладно, это всего лишь эпизод возле таверны, который скоро забудется. Зато от этих дерьмовых солдатиков избавился и то хлеб.

Карета тронулась, и я едва не упал, потому что держался в это время за дверцу. Да черт бы вас всех подрал! Уроды! Что лень было назад посмотреть, чтобы не переехать кого-нибудь ненароком? Пихнув дверь, которая качнулась и захлопнулась, я обернулся к подошедшему ко мне Румбергу.

– Ваше высочество, извините за задержку, все комнаты были заняты, но сейчас одна семья съехала, и мы может пройти наверх.

– Румберг, – я тронул его за рукав. – Я хочу, чтобы ты сегодня оставался со мной. Хочу практиковать русский.

– Но, ваше высочество… – я покачал головой.

– Граф Дюкер, Румберг, ты сам забыл? – он не сдержался и сплюнул. Видимо Румберг не был слугой, и недавно переведен в эту должность. И это опять-таки хорошо.

– Конечно, ваша светлость, как я мог забыть? Господа Бергхольц и Брюммер будут недовольны.

– Мне все равно, – я равнодушно пожал плечами. – Пусть выразят недовольство в письменном виде. Я не хочу никого из них видеть, это понятно?

– Понятно, ваше… ваша светлость, – и Румберг очень серьезно кивнул головой. Похоже, я был прав, и отношение воспитателей к герцогу заметил даже слуга.

– Принеси еду в комнату и какую-нибудь книгу, если это вообще возможно.

– Хорошо, ваша светлость, я сделаю, как пожелаете, – он легко поклонился и резко выпрямился, глядя куда-то поверх моей головы. Я повернулся в направлении его взгляда и непроизвольно вздрогнул, ко мне широко шагая приближался Бергхольц.

– Пошли, – прошипел я, и показал пример, поворачиваясь к двери постоялого двора.

Румберга не пришлось просить дважды. Он быстро открыл передо мной дверь и вошел внутрь, пропустив меня вперед. Таверна никак не отличалась от той, в которой я проснулся. Те же покрытые непонятно чем столы, тот же острый запах гари, вперемешку с перегаром и застарелым потом. М-да, хорошо еще что у пацана желудок крепким оказался, не блюет от такого неповторимого аромата. Хотя, может быть, он просто привык. Вот чего я боялся куда больше, чем запахов, так это клопов, но что сделать в этой ситуации, я просто не знал.

В таверне было тепло. Но, начав отогреваться, я почувствовал, что меня затрясло. Вот только заболеть не хватало для полного счастья. Румберг тем временем вынырнул откуда-то сбоку и кивнул мне, приглашая проходить за собой.

Поднявшись наверх по шаткой скрипучей лестнице, я оказался в комнате, близнеце той, которая была до нее. Вот только эта комната оказалась чистой, а над кроватью присутствовал балдахин. Каждая ножка кровати стояла в плошке, заглянув в которые, я увидел воду. Ага, это должно уменьшить количество насекомых, вылезающих ночью, чтобы пожрать. Хорошо, может быть, я сумею выспаться. Меня снова пробила дрожь. Надо что-то делать.

– Румберг, вот что, принеси большой таз и кипяток, а еще горячий пунш. Я замерз, мне нужно согреться, – отдал я распоряжение вошедшему следом слуге.

– Пунш, это можно понять. Но таз? И кипяток? – он удивленно уставился на меня.

– У меня ноги как лед, я хочу их в горячую воду засунуть, чтобы согреть. Да воды простой не забудь, чтобы не совсем уже в кипяток пятки совать. И поесть что-нибудь, – в ответ на этот приказ живот протестующе забурлил.

– Вы стали лучше говорить по-русски, ваше… ваша светлость. Вы практиковались? – Румберг наморщил лоб, пытаясь понять, как так произошло.

– Ага, в карете. Мне же надо было что-то делать, когда я там один сидел, – я дрожащими руками пытался расстегнуть проклятую пуговицу на плаще.

– Это очень, очень похвально, – одобрительно кивнул Румберг.

– Я знаю, – пробормотав, я поднял на него взгляд. – Что мне нужно сделать, чтобы ты уже пошел выполнять приказ?

– Конечно, ваша светлость, уже бегу, – и он открыл дверь, столкнувшись с Корфом. – Ваша светлость, а барона Корфа вы тоже не хотите видеть?

– Барона Корфа, говоришь? – я задумался. По тому разговору было в принципе ясно, что этот самый Корф, скорее всего, и был за мной послан. Потому что он постоянно обращался к Бергхольцу по любому поводу, если это касалось меня, так что, к моим воспитателям он отношения точно не имеет. Только вот надо ли ему показывать, что я понимаю русский язык и лишить себя тем самым уникальной возможности подслушивать, что они говорят? А, с другой стороны, Румберг меня только что сдал, обращаясь как раз-таки на великом и могучем. Ну тут все ясно, мышцы, рост, ума бы побольше кто отсыпал. А, с другой стороны откуда-то он все-таки выучил русский. Значит, не такой уж и тупой. И мне край надо с кем-то поговорить. Чтобы хотя бы иметь представление о том, что вообще вокруг происходит. – Ладно, пускай зайдет. Но только один. Остальных я видеть не желаю.

Корф зашел, настороженно оглядываясь по сторонам. Невысокий, склонный к полноте, еще в общем-то нестарый мужчина смотрел на меня настороженно.

– Ваше высочество… – проговорил он по-русски, когда дверь за его спиной закрылась. – Вы не говорили…

– Ваша светлость, – перебил я его. Сейчас, когда я прислушался к себе, то понял, что произношу слова действительно с тяжелым немецким акцентом: рубяще, акцентируясь на рычащих звуках. Сейчас пойдет, а потом надо все-таки исправлять, не хочу, чтобы меня за немчуру постоянно подписывали. – Я граф Дюкер, вы не забыли?