В теле пацана. Книга 3. Путешествие в Градир - Игорь Павлов

даже. Отряд идёт стабильно далеко впереди, не издавая шума, мы вдвоём плетёмся замыкающими, точнее арьергардом. Бесполезным. Я вообще никого из них не вижу, иногда что — то впереди шелестит, но скорее это животные мелкие шарахаются. Получается, что Селина по следу своих же идёт. Пытается ускориться, но постоянно на меня оглядывается. А я что? Жую сникерс, и меня всё бесит.

То ветвь по лицу хлестанёт, то о корень споткнусь, то за шубу дрянь зацепится. Вот сука. То ветку от злости сломаю. Ффф, млять.

— От тебя шума на весь лес, — шипит в какой — то момент моя проводница, не выдерживая. — Под ноги смотри.

— А чего ты меня по буреломам ведёшь? Давай хоть по болотам для разнообразия, — огрызаюсь.

Молчит, вперёд уходя, только хвост в тёмном ворсе по листве зелёной гладит, словно помечает. И лук у неё, и меч, и верёвки моток на заднице, и котомка наперевес. И нихрена ничем она не цепляется. Даже рогами.

И чего мы как спецназ пробираемся? Великан в засаде в норке сидит? Или он «Хищник» часть первая?

Постепенно углубляемся в какую — то задницу. Растительности всё больше, лес выше и гуще. Птицы противные крякают то в левое ухо, то в правое. Кошка какая — то зелёно — серая ещё мяукает паршиво с ветки. К рассвету встречаются деревья, стволы которых уже и не обхватишь. А кошек мелких всё больше по веткам скачет, будто это не кошки, а обезьянки. Как бы не насрали на голову. Дичь полная.

Складывается впечатление, будто мы ото всех прячемся, выбирая окольный путь. Не только великана ищем, но и от деревенских сторонимся. Ну а что? Тоже верное решение. Мало ли, какой услужливый мальчуган, обкурившись травы, побежит гиганту о карательном отряде докладывать.

С рассвета передовую группу всё же нагоняем, неожиданно вырвавшись на проталину. Для меня точно неожиданно, а вот для моей проводницы вряд ли. Проталина небольшая, с противоположной стороны через деревья просвет хорошо виден, что душа радуется.

Охотницы скопились чуть дальше, на землю уставившись. Лихетта вообще на корточки присела, щепотку земли нюхает.

— Ну что у вас тут? — Спрашиваю, подгребая.

— Да тише ты, — шипит Зоррин, злая, как собака.

Остальные суккубки на меня уставились, будто сейчас накинутся и разорвут в мелкие клочья, как голодные зомби. Только Имира внимания не обратила, вообще к просвету отошла, спиной стоит и вдаль смотрит.

А я взглянул, в чём собственно дело. И ахнул, зажимая спешно собственный рот. Снова на меня взглянули, расстреливая глазами, будто лазерными пушками. На земле Его след!

Босая вида человеческого лапа чуть больше метра в длину оставила отпечаток, что в некоторых местах продавило почву сантиметров на тридцать.

Лихетта пошепталась с воительницами, обсуждая его вес. Прикинули, что тонны три минимум!

— След свежий, — заключили охотницы почти сразу. Ага, зашибись.

Огляделся, и увидел, откуда он вышел. Почти перпендикулярно нашему маршруту, меж деревьев ветви переломаны. Но большая часть — уже довольно давно, судя по высохшим свисающим, полу — обломанным корягам. Похоже, он здесь постоянно ходит.

Второй след замечаю на краю проталины, там, где Имира и стоит, в трёх метрах впереди. Можно оценить размах шага. И понять, что он точно не ниже пяти метров, а то и все семь. Если у него человеческая антропометрия.

Десять минут перерыв, перекусываем быстро сушёным мясом и помидорами.

Выдвигаемся по следу, все серьёзные, даже я. Волнение крутит в животе, но я сжимаю зад и беру уже темп отряда.

Выходим к речке, шириной метра два с половиной, перепрыгнуть можно. Кроны деревьев не часто нависают, но в целом берег большой, лес отступает, особенно с противоположной стороны. Трава и кустарники. Охотницы естественно находят новые следы и вырванный с корнем куст. Вонь ужасная от куста исходит, будто зад им подтирал, но суккубки нюхают, даже не кривясь.

Движемся по следу вдоль реки против течения, солнышко встаёт, озаряя первыми лучами испаханную гигантскими ногами дорогу. Река становится шире, доходим до второго оттока. Дорога чуть в гору пошла, то небо над головой розово — золотистое, то густые беспросветные кроны.

Лес кусками начался: одна чаща на другую наплывает, создавая целые уровни, несколько нелепо. Будто столкнулись леса разных эпох. Деревья здесь вообще вековые и метров по пятнадцать с крупной листвой, как в период мезозоя. Среди таких джунглей великан легко спрячется. Бррр.

Волосы дыбом. Не думал, что будет так страшно!

Но воительницы уверенно движутся по следу, лёгкой трусцой. Впереди уже виднеются каменные руины.

Добравшись до руин, пошли настороженно, вслушиваясь в каждый шорох и вылавливая каждую вибрацию. Суккубки повынимали мечи и приготовили луки, нагнетая ещё больше жути в и так не простой атмосфере.

Зоррин посмотрела на меня с укором, потому что я пока ничего в руки брать не собирался. Хотя нет, пописать всё же захотелось.

Первое что встало на пути к руинам — это валуны, которые вскоре распознаются нами, как части разрушенной некогда гигантской статуи дракона, где одна только башка, как весь великан. Настолько давно развалена, что камни уже в землю вросли и на них не только мох близ берега растёт, но трава с кустами.

Один валун острой формы в реке, он — то как раз выглядит свежим, потоки воды его огибают. Сама река вытекает из руин, скорее всего их пронизывая. Уже видны развалины и полу — развалины из крупного серого камня. Похоже, здесь был целый каменный город, который постепенно забирает лес, надвигаясь со всех сторон. Однако никак не может сожрать огромные каменные балки, торчащие наискось из земли и выглядывающие выше деревьев. Грани у них, словно заводского способа обработки, всё ровно, слишком ровно.

Семь балок кругом стоят, в центр наклонены под разнящимися углами, и лишь одна повалена, как раз ближняя. У основания её целая дыра зияет с комом почвы рядом размером с целого слона. Впечатление складывается, что это нечто инопланетное. Как собственно и Длань в Леванте.

Минуем полуразрушенную арку, надвигаясь на территорию великана клином, который возглавляет Лихетта.

Вступаю на твёрдый грунт, похожий на бетон, под ногами скрипит мелкий щебень, и на меня злобно оборачивается Зоррин с луком на изготовке. Пожимаю плечами, уж простите.

Мне что, перед собою подуть, прежде чем шаг сделать?

Уходим от речки правее, где пространства больше. Похоже, раньше здесь был вполне облагороженный камнем канал. Вокруг куски уцелевших стен, некоторые из которых легко скроют гиганта, если он решит спрятаться. Но в целом всё разрушено до основания, большая часть камней давно разворована, судя по всему.

Из — за того, что руины вымощены плитами, след великана становится плохо распознаваем, именно свежий след. А так его сколько отбавляй. Судя по смраду, он даже где — то здесь сортир себе устроил.

Лихетта первой доходит до звериного варианта следа, показывая его Имире.

Как только вижу его я, через меня словно ток прогоняют, волосы дыбом встают. И хочется дрожать — дрожать — дрожать. Суккубки и сами в ужасе! Такая лапа огромная и уродливая с когтями!! А второй след уже метров через десять. Ёп мать, это он так далеко прыгает?

Немного осмотревшись, охотницы смелеют и расходятся, выбирая, куда бы повыше залезть и попробовать отыскать хоть какие — то признаки логова. Солнышко как раз начинает уже выдавать длинные тени от всего, что встаёт на пути, озаряя пространство.

Одна дура попыталась взобраться на балку, но стала быстро съезжать. Её уже внизу поймали две подружки. Вторая на стену полезла высокую, камень чуть не уронила! Успела ногой придержать, едва балансируя. Оставив эту идею, двинули дальше по главной протоптанной великаном дороге.

Разделяемся на мелкие отряды и движемся уже вдоль стен по цепочке, стараясь не выходить на открытые пространства. Воительницы задают темп, и от вида их беспокойства у меня сердце начинает долбить всё быстрее и быстрее. Я уже и шубу скинул, взмыленный. И сам меч достал.

Идолы из дерева через каждые десять — пятнадцать метров стали встречаться. К одному Лихетта подкралась. И сразу же отшатнулась. Глаза ужасом переполнены.

Смотрю на баб, некогда отважных, глазища выпучили, у некоторых подбородки трястись начинают. Да что за⁈ Дёргаюсь посмотреть, придерживает сотница с опаской.

— Веет губительным