Юрий Иванович - Амазонки Янтарного мира

– Так и делаем! – на правах командира отряда решил Светозаров. – Вперед!

Из первой пещеры вышли просто. Если на мужчин кто и посматривал с подозрением, то вышагивающий в арьергарде отряда Яша легко оттягивал все внимание на свою персону. Тем более что вел он себя вызывающе: покачивался, размахивал руками и даже громко напевал нечто бравурное. Начиная с третьей пещеры, температура воздуха стала подниматься, достигнув двадцати семи – двадцати восьми градусов тепла по Цельсию. Причиной этого были горячие источники. Множество маленьких бассейнов и фонтанов поражали изумительной отделкой из янтаря. Начиная с четвертой пещеры, пошла детская территория. Там жили молодые мамаши, которые таскали детей на руках, кормили грудью и плескались с ними в мелководных «лягушатниках».

На них было приятно смотреть. Одеждой этим дамам служили весьма фривольные ленты, повязки и пояски, которые и одеждой-то назвать язык не поворачивался. И если первые трое мужчин шли твердым, уверенным шагом, то у таращившегося во все стороны Якова Праймера ноги заплетались. Дмитрию приходилось то и дело оглядываться на него, следя за тем, чтобы тот не отстал.

Атмосфера в «детских» пещерах царила совершенно иная, словно там сам светящийся воздух навевал покой, желание ухаживать и беззаботно играть с малышами. Часто слышался смех, радостные детские голоса, и не было здесь ни одного хмурого лица. Дети, начиная с тех, кто уже мог ползать на четвереньках, не имели на себе ни тряпочки, и только самые маленькие были в подгузниках.

Самое забавное – чуть ли не треть всех нянечек составляли мужчины. Они тоже постоянно улыбались, словно были очень довольны своим положением. Но при более тщательном наблюдении, в особенности за аурой, у Дмитрия сложилось впечатление, что они находятся здесь по принуждению. Возможно, пребывая под гипнозом, еще более действенным, чем дар повиновения.

– А я могу определить, кто здесь чей ребенок, – вдруг заявил Яков Праймер. – Когда впервые в этих пещерах оказался, то даже растерялся. Такого со мной раньше не было никогда! Ну буквально сразу понимать стал, кто кому и кем доводится. Словно у каждого на лбу написано: мама, папа, дочка, сын. Причем папы чаще всего чужих детей нянчат, хотя и среди мам такое случается…

– Это, видать, каштаны тебе на пользу пошли, – на ходу заметил Дмитрий.

Когда беглецы пересекали четвертую «детскую» пещеру, один парень подхватил опекаемого им малыша на руки и направился к ним. На вид ему было лет двадцать. Пристроившись рядом со Светозаровым, он спросил:

– А куда это вы так все вместе идете?

– Для истинного рыцаря в жизни есть только одна дорога: пройти лабиринт до конца и коснуться священного Клоца! – с пафосом ответил Дмитрий.

– Похвально, похвально! – Парень не выглядел загипнотизированным. – Но зачем спешить? Здесь же так много прекрасных женщин! Да и вообще, пожить в таком раю – не это ли истинное удовольствие для благородных рыцарей?!

– Если рыцари благородные, – покосился на него Торговец, – то для них самое главное – это выполнить свой долг! Особенно в тот момент, когда Янтарный мир остро нуждается в заступничестве Высшего Протектора.

– Ага! Значит, это все-таки правда? Тут слух прошел, что вновь появились кровожадные монстры плагри.

– Увы, правда. Пока явились только двое, и их удалось с огромным трудом уничтожить. Но плагри могут явиться большим отрядом. И если они дорвутся до многолюдных мест, то погибнут ни в чем не повинные обитатели городов, в том числе и точно такие же малыши могут быть растоптаны копытами людоедов.

– Прискорбно! Весьма прискорбно! – парень покрепче прижал к себе ребенка. – Мне кажется, что с большим отрядом монстров и сам Протектор не справится. Скорей всего, он погибнет в сражении…

Услышав такое заявление, Дмитрий даже остановился:

– Почему ты так считаешь? Ты что, воевал с ними?

– Скажешь такое! – воскликнул незнакомец. – Мне один рыцарь рассказывал о сражении Высшего Протектора с монстром. Я-то здесь уже не один год.

Дмитрий вновь покосился на человека, выглядевшего на двадцать лет, и подумал, что тот, как и Яков Праймер, очень здесь омолодился. А незнакомец вдруг сказал:

– Возьмите и нас с собой.

– Кого это – «вас»?

– Меня, моего ребенка и еще несколько человек.

Дмитрий обвел взглядом остановившихся соратников и спросил у Праймера:

– Ты его знаешь?

– Нет, не встречал. Я тут почти не бываю.

– Вы здесь недавно и многого о местных порядках не знаете, – заявил незнакомец. – Да и мне на это годы понадобились, пока сориентировался. Учтите, вы отсюда уйти не сможете, не зная некоторых тонкостей. Только вместе мы сможем добраться до Клоца. Точнее, я смог бы вывести отсюда свою любимую и сына, но у меня есть несколько друзей, которые тоже хотят выбраться отсюда. У всех вас ауры целителей. И у тебя она самая яркая. Значит, вы одна команда и подходите лучше всего. И ничего предосудительного или противозаконного делать не предстоит. Перенос женщины на руках ни в коей мере не считается преступлением.

– Расскажи-ка все поподробнее, – предложил Дмитрий.

– Я Карольд Азандель, мне семьдесят два года, и в этих пещерах я уже двадцать четыре года. Дольше меня здесь не бывал никто. Поэтому мне здесь все знакомо. И возле Клоца я побывал не раз…

Светозаров слушал его и видел по ауре, что парень (ну никак не верилось, что ему семьдесят два года!) не врет.

– Может, лучше поговорить не здесь? – вмешался Яков Праймер. – А то на нас уже обращают внимание.

– Да, прошу за мной! – сказал папаша. Оставшегося под сводом разумного кальмара он так до сих пор и не заметил.

Он направился к жилищу, у входа в которое стояла амазонка. («Это мать ребенка», – шепнул Дмитрию Яков Праймер.) Передал ей сына и шагнул за занавеску. Беглецы последовали за ним.

– Ты говоришь, что тут есть некоторые тонкости, – сказал Светозаров. – Почему же о них не рассказывают те, кто покинул пещеры Повиновения?

– Потому что по пути к Клоцу многое забывается. И любые записи и вещественные доказательства исчезают вместе с памятью о них. Каштаны вынести нельзя, рассаду – тоже. А те крохи, которые доносят до масс побывавшие здесь целители (они ведь тоже забывают почти все!), не могут служить основой для каких-то выводов. Женщины после переноса в рыцарскую вольницу очень редко могут вспомнить, что они были беременными и не раз рожали…

Карольд сделал паузу, словно собираясь с мыслями, и перешел к рассказу о своем долгом пребывании в пещерах Повиновения.

Пробыв в подчинении у амазонок почти десять дней, он решил бежать. После очередного девятичасового любовного спурта кое-как заставил себя подняться с кровати и собрался двигаться подальше от настырных и любвеобильных красавиц. И случайно взглянул на себя в зеркало. То, что он там увидел, его поразило: Карольд помолодел. И при внимательном рассмотрении собственного тела не заметил ни одного шрама, которые он получил в течение последних десяти лет. Более ранние остались, а вот все поздние исчезли. А так как целителем он был опытным, то не стал сомневаться в увиденном, а довольно быстро оценил преимущества своего положения и решил не спешить с побегом. Семьи у него не было, детей тоже, так что неделя, месяц, а то и год большой роли не играли.

Прилюдно объявил себя «добровольным кавалером» и помчался в рощу за каштанами. Через месяц он уже узнал весьма и весьма много, и самое основное: никто и никогда не может омолодить свое тело менее чем до двадцати лет. Еще через месяц постоянный секс стал приедаться. Нет, тело желало, а вот разум начал сопротивляться. Вновь захотелось сбежать. Но тут вдруг пришла неожиданная любовь: одна из амазонок оказалась самой-самой-самой…

Заметив, как четверо гостей с сомнением переглядываются, старожил закивал:

– Да-да! И здесь такое случается, причем очень часто. Как правило, эти мужчины и остаются здесь потом надолго, и уходят только тогда, когда их дети приближаются к двухлетнему возрасту – опасной черте. Я и сам четыре раза влюблялся без ума за прошедшие тут долгие годы. Да только я один знал всю гибельность спонтанных или неспонтанных переносов из недр наружу. А теперь об этом знают еще несколько мужчин. Они здесь уже довольно долго, и у каждого из них есть любимая женщина. Это о них я и говорил, они готовы уйти отсюда вместе со своими семьями.

Самое печальное, говорил Карольд, – это дети. Они исчезали порой прямо из рук матерей. Вот только что был ребенок, что-то лепетал или счастливо смеялся, и враз его не стало! Лишь звуки, похожие на отдаленный гром, да порой уйдут в пол маленькие, словно игрушечные молнии. И неважно, где пытались прятать ребенка вместе с матерью или без нее. В любом месте – хоть в тоннелях ближе в Клоцу, хоть в каштановом лесу, хоть дальше, в местах сосредоточения хищников или в глубоких запутанных лабиринтах – результат был один: дитя пропадало.