Зов скитальца. Том третий (СИ) - Липарк Михаил

— Какой способ?

— Зависть — это голова монстра, которую нужно отрубить, чтобы все остальные вернулись обратно в бездну, — низким голосом пробухтел хранитель.

Ведь это отличная новость! Почему гном так вздыхал? Теперь я знаю, что мне не нужно изъездить весь мир в поисках других чужаков. Лучше новости, чем эта, я не получал последние несколько месяцев.

— Скажи мне, где находится Зависть, Другз. — я подошел ближе к Хранителю Мира. — Я найду тварь и закончу дело. Освобожу весь мир от проклятья!

Гном встряхнул головой и отошел от меня. Встал возле печи и уставился в пламя.

— Зависть в Градамисе, Кай.

— В Градамисе? — опешил я. — Здесь? То есть…прямо в городе, в котором сейчас находится мое тело?

Другз кивнул.

— Тогда выпусти меня, — решительно выдохнул я. — Скажи как я смогу вернуться обратно в Чертоги Вечности, когда все закончится. И выпусти!

— Вестник внутри твоего ребенка, Кайлан! — взревел хранитель мира и запустил железную наковальню в другую часть зала.

Она врезалась в одну из статуй Изорбуса Трехтелого. Та упала, звонко прозвенев на все чертоги.

Я стою неподвижно. Не могу подобрать слов. Пытаюсь осознать слова гнома. Кровь приливает к голове. Начинает мутить.

— Внутри…кого? — слабым от того, что в горле пересохло, голосом переспрашиваю я.

— Леона, — Другз поворачивается ко мне и пристально смотрит в глаза. — Сновидица беременна от тебя.

Я закрываю ладонями лицо и опускаюсь на колени. Еще раз обдумываю все сказанное Хранителем Мира.

Я всю жизнь мечтал услышать это. Все обе жизни представлял, как женщина, которую я люблю больше всего на свете, подойдет и скажет, что ждет от меня ребенка. Это чувство невозможно представить, думал я. Так и оказалось. Только…неужели мой не родившийся ребенок стал сосудом для твари, пришедшей в этот мир убить все живое? Неужели наивысшая радость, которую я мечтал когда-либо испытать оказалась для меня великим горем? Не верю!

— Я не верю в это! — взревел я. — Ты все лжешь! Лжец!

Кричу я не в силах даже наброситься на гнома и выместить всю злость на нем. Ведь я всего лишь чертова астральная проекция!

— Чтобы убить всех Вестников Смерти, Кайлан, ты должен убить собственное дитя, — раздражающим мой слух спокойным голосом продолжает Хранитель Мира. — Мне очень жаль…

Я смотрю перед собой в бездну пламени, вырывающегося из жерла исполинской печи. Мне, кажется, что вижу там глаза волшебницы. Женщины, с которой нас все равно тянет друг к другу, как бы мы не старались держаться подальше.

Вот она. Насмешка судьбы. Вот ответ Кодекса Скитальца, который я предал, потому что считал, что правила потеряли свою актуальность. Вот самый главный выбор, который мне предстоит сделать. Да и не выбор это вовсе! Это приговор! Приговор мне и моему не родившемуся ребенку! Или всем. Всем, кто населяет эту проклятую планету.

— Другз, — очень тихим от бессилия голосом, обращаюсь я к Хранителю Мира. — Скажи мне, что есть другой выход?

Гном покачал головой.

— Если бы ты читал тот фолиант, Кайлан…

— Какой фолиант? — я хмурюсь, одновременно пытаясь понять, о чем он говорит.

— Фолиант Одриэна. В котором написано древнее пророчество о пришествии Вестников Смерти.

Я продолжаю смотреть в пламя и вижу, как Леона сидит за партой с фолиантом в руках и читает его. Подхожу я. Сажусь рядом. Она тут же закрывает книгу и отодвигает в сторону. Это было на одном из уроков. Я помню этот момент.

Другз продолжает:

— В пророчестве сказано. Лишь чужак, пришедший в наш мир и убивший, свое дитя сможет спасти живых и мертвых от вечных мук. Леона знала, что чужак это ты, Кайлан. Она пожертвовала собой, чтобы спасти этот мир.

— Пожертвовала собой? — недоумеваю я. — Почему пожертвовала? Она мертва?

— Нет. Она жива. Но один из Вестников Смерти — Похоть, теперь оберегает ее. Она намеренно попыталась забеременеть. Но когда узнала, что у нее получилось и что она ждет ребенка, было уже поздно. Ей не позволили покончить с собой, чтобы закончить все.

Я продолжаю смотреть в огонь. Вижу, как сновидица держит руку на животе, чувствует нашего малыша.

— Выкидыш не случится, — продолжает гном. — Аборт не поможет тоже. Чужак крепко связан с жизнью волшебницы. Если один из них умрет, то заберет с собой второго. Мне очень жаль.

— А как же Армагеддон? — спрашиваю я. — Как же великая битва за жизнь? Ведь в этом чертовом учебнике написано о ней! Почему все складывается иначе?!

— Армагеддон будет, когда ты не сможешь справиться с собой. Когда оставишь сновидицу в живых. Но с началом битвы, исход будет уже предрешен. И победителями окажутся не скитальцы.

Я встал на ноги. Повернулся к Другзу. Спросил:

— Для этого я попал сюда? Для того, чтобы исполнить великое предназначение, написанное вашими древними богами?!

— Это мог быть кто угодно, Кайлан. Просто именно в ту секунду, в то мгновение, когда запустились часы, отсчитывающие конец этому миру, где-то в другой вселенной освободилась твоя душа. Мне жаль, что тебе пришлось пережить все это…

Я уже собирался просить Другза отпустить меня, как вдруг осознал последнее, что он сказал мне.

— Часы, отчитывающие конец этому миру? — переспросил я. — Ты же сказал, что достаточно убить…Зависть, чтобы остановить это безумие.

— Достаточно, — кивнул гном. — Только ты не сможешь сделать этого. Боги посмеялись над всеми живыми, дав им избавителя с чувствами, через которые он будет не способен перешагнуть.

— То есть в предсказании сказано, что я не смогу убить женщину и поэтому случится Армагеддон?

Другз подошел ко мне ближе и встал на одно колено, так, чтобы его исполинское лицо было со мной на одном уровне. Я почувствовал себя букашкой. Крохотным и ничего не значащим существом.

— Именно так, Кай. Но я рассчитываю, что ты сможешь сделать это. Одна смерть ради сотен тысяч.

Другз щелкнул пальцами, и яркая вспышка света ослепила меня. В следующее мгновение я снова лежал на полу в торговом центре и смотрел на Зевса, бьющего меня по щекам и пытающегося привести в сознание.

Как я был глуп, когда думал, что мне дали второй шанс. Что неизвестная сила услышала мои молитвы и предоставила возможность воплотить все мои мечты. Завести семью, детей, построить дом на берегу какой-нибудь речки и коротать вечера с любимыми рядом.

Но нет. Кому-то понадобилось непременно сделать из меня оружие. Оружие, способное избавить весь мир от апокалипсиса, но по иронии судьбы, не желающее это сделать. Смогу ли я убить собственного ребенка? Убить девушку, которую люблю?

Да. Больше нет смысла скрывать своих чувств. Я люблю каждую деталь образа сновидицы. Ее голос. Ее смех над вещами, которые отличаются от привычно смешных. Ее нежность и заботу. Ее загадочную улыбку. Если бы нам удалось встретиться в других мирах, то мы бы были счастливейшими людьми на планете. Или эльфами. Или орками. Неважно! Хотя…и тогда, наверняка, не ценили бы того, что имеем. Тратили бы время на пустяки и считали бы себя в какой-то мере несчастными.

Но такова природа человека. Его суть. Не ценить то, что имеешь.

Я уж думал ты копыта отбросил, Кай…

Зевс сделал движение, как будто вытер пот со лба. Но на самом деле, никакого пота там не было.

— Я знаю, что нужно сделать, чтобы остановить апокалипсис, — ответил я и поднялся на ноги.

Беру фонарик и иду в сторону выхода. Мои вещи до сих пор валяются там. У одного из эскалаторов, ведущих наружу. Гремлин и Бьярни идут следом.

Зевс молчит. Я знаю, что он уже прочитал мои мысли. Знает, что если посмеет посочувствовать мне, то лишь еще сильнее разозлит. Хотя куда сильнее? Я, итак, готов рвать и метать.

Подхожу к рюкзаку и закидываю все вещи обратно. Достаю меч из ножен. Достаю из рюкзака охапку патронов для обреза и засовываю их в задний карман джинсов. Если Похоть защищает волшебницу, значит придется прорываться.