Грозовые Птицы (СИ) - Котов Сергей

Мы, следуя намеченному маршруту, приблизились к узкому ущелью. Расчёт был на внезапность: даже если система перехвата работала — нужно было уложиться в доли секунды для эффективного поражения движущейся мишени в таких условиях.

Но я не учёл ещё один фактор, который хорошо объяснял отсутствие серьёзной обороны в ущелье. И едва не угробил нас всех.

Тут дул сильный ветер, к тому же, непредсказуемо меняющий направление.

Только чудом я успел уклониться от столкновения с выступающим камнем на ближайшей скале. И потом мне понадобилась вся концентрация, на которую я только был способен, чтобы удерживать машину, которая вдруг стала тяжёлой и неповоротливой.

Точка рандеву лежала в горах, за перевалом. Это ущелье было последним серьёзным препятствием на пути.

И мне бы удалось его преодолеть. Если бы где-то на середине пути я не почувствовал, что зрение вдруг начало терять резкость.

Пользуясь небольшим затишьем, я чуть подвинулся в кресле. Холодный, насквозь мокрый комбинезон неприятно облепил мои ноги и торс. И в тот же момент меня скрутил приступ озноба.

На пределе волевых усилий я выровнял машину. Увидел внизу какую-то площадку на берегу горной речки, покрытую мелким камнем, и решил, что её будет достаточно для того, чтобы посадить машину.

Время вдруг стало тягучей, горячей резиной.

Преувеличенно аккуратно сбавляя обороты двигателя, я понимал, что эта посадка — последняя в моей жизни. И в жизни Алины тоже. Мы пытались, но не смогли. Чуть-чуть не хватило.

С досадой я подумал, что у нас был бы шанс, если бы Алина объяснила азы управления Женьке. Но потом я вспомнил полёт по ущелью. Нет — без специальных навыков, дающих реакцию, недоступную обычным, нетренированным людям, это было бы невозможно. Мы бы упали ещё раньше.

А Женьке погибать не обязательно. У него ещё есть шанс построить нормальную жизнь в изменившемся мире.

Надо только обязательно сказать ему об этом…

Я попробовал подняться из кресла, и понял, что не могу это сделать. Силы будто высосал вдруг снова нахлынувший холод. Я никак не мог справиться с ознобом.

Только видел сквозь кровавый туман, как две фигуры бегут к вертолёту, из ближайших кустов, за которым темнел проход в скале. Пещера?..

Остатками сознания я понимал, что мой мозг показывает картинки, которые дают надежду. Так отключаться было не страшно.

Я успел увидеть, как кто-то склонился надо мной. Женька, наверное… только у него почему-то было озабоченное лицо Тревора.

Открыв глаза, я не забыл удивиться, что ещё жив. А когда обнаружил, что по-прежнему в деталях помню всю свою биографию, даже приободрился.

Свет был слишком ярким. Я застонал.

— Тихо, тихо, — сказал Тревор по-русски, со своим обычным акцентом, — вставать ещё рано. Но к вечеру будешь почти в норме.

— Откуда ты здесь? — спросил я, с трудом пропихивая слова через пересохшее горло.

— Ты же сам передал информацию, — улыбнулся разведчик, переходя на английский.

— Точка рандеву значительно выше, — ответил я.

— Ты там бывал вообще? — ответил Тревор, — туда долететь нереально! Ветер даже из щелей выковыривает! Мы два дня туда пешком поднимались. И просидели целый день — там даже костёр развести нельзя! Поэтому мы оставили послание и пошли сюда, в ущелье.

— Ннда… извини. В спешке это казалось хорошей идеей. Главное, что вы антидот догадались захватить… и, кстати, кто такие «вы»?

Тревор поднялся, поглядел куда-то вдаль. Потом сделал приглашающий жест.

— Михалыч, — улыбнулся я, — рад тебя видеть!

Сослуживец недоумённо моргал глазами и пытался куда-то деть непослушные руки.

— Здрасьте, — кивнул он, — рад…

— Что он успел тебе рассказать? — я кивнул на Тревора.

Михалыч помялся секунду, глядя на разведчика. Тревор едва заметно кивнул.

— Что вы избранный. И что сможете вытащить меня в мир, где нет войны.

— Ясно, — я вздохнул, — в целом всё верно… стоп, а где Алина?

У меня внутри всё похолодело. Я приподнялся на локтях и оглядел помещение. Походная койка, на которой я лежал, находилась в небольшой пещере. Тут был стол, заставленный медикаментами, а свет шёл от яркой лампы, горевшей в углу.

Других коек тут не было.

— У неё более сильный организм оказался, — ответил Тревор, — она активно сопротивлялась заразе. Может, даже сама смогла бы поправиться. По крайней мере, так говорил медик, которого ты привёз с собой. Она готовится к отлёту, вместе с ним. Кстати, один момент… — он хотел что-то добавить, но потом взглянул на Михалыча и осёкся.

— Что? — спросил я.

— Ничего. Потом. Не важно.

Я облегчённо откинулся на подушку.

— Хорошо, что ты пришёл в себя, — продолжал разведчик, — перетаскивать тебя такое себе удовольствие. Хотя твой медик рекомендует тебя пару дней вообще не трогать — сам понимаешь, это не наш случай. Полагаю, нам надо спешить. Верно?

— Совершенно верно, — кивнул я, и добавил после короткой паузы: — спасибо. Не думал, что когда-то это скажу. Но это здорово сэкономило нам время.

— Я так и понял, — улыбнулся Тревор, — ты сказал, что я его того… значит, ты точно его бы здесь не оставил. А возвращаться сейчас очень опасно.

— И ещё — извини, что так… расстался. Слишком много всего было неопределённого.

Тревор вздохнул. Посмотрел на меня серьёзно.

— Доля моей вины в этом тоже есть. Я не сказал тебе про верховного… ты ведь с ним расправился, так?

— Не совсем, — ответил я, — скажем, я его временно нейтрализовал. Похоже, его невозможно убить в этом мире — пока его корень есть в нашем.

— Вот даже как?

— В Горах Недоступности, — продолжал я, — уверен, что он там. Нам нужно будет его обрубить. Это довольно неприятное создание. Надеюсь, у тебя есть достаточно большие пушки.

Тревор усмехнулся.

— Обижаешь, — ответил он.

Место, где я пришёл в себя, было небольшим аванпостом той стороны. Фактически, схроном на случай начала активных действий на этом участке хребта. И, кроме запаса оружия и провианта, там нашлось и горючее. В том числе авиационное. Достаточно для того, чтобы под завязку заправить вертушку.

Лететь решили в темноте. Ночь выдалась пасмурной, так что вероятность попасть под обстрел из стрелкового оружия была минимальной. Оставался риск быть сбитыми ракетами из комплексов с ИК-наведением — но они всё ещё были редкой диковиной тут, по обеим сторонам фронта.

Алина снова была за штурвалом. Я же занял кресло второго пилота — уже по праву, как человек, который не только смог довести вертолёт до середины ущелья, но и благополучно его посадить.

— Ты прирождённый пилот, — сказала Алина, запуская двигатели.

В ответ я кивнул и улыбнулся.

Мы не стали лететь к выходу из ущелья. Слишком рискованно — ситуация снаружи могла поменяться. Вместо этого мы поднялись на предельную для вертушки высоту и шли над горами, на малой высоте.

Болтало прилично. У Алины желваки играли на скулах.

— Твою ж то налево… — вырвалось у неё после особенно сильного толчка, — и ты тут летел сам?! Больной?!

Я скромно помолчал в ответ.

Наш путь лежал в сторону моря. Там, на острове, в паре десятков миль от берега, была секретная база разведывательного воздухоплавательного отряда, сформированного по приказу Тревора.

До вылета, пользуясь радиостанцией аванпоста, он передал шифровку с кодом, который означал приведение в максимальную готовность разведывательно-ударного самоходного аэростата, который мог достичь Гор Недоступности. И получили подтверждение об исполнении.

База была настолько секретной, что Тревор был единственным, у кого был доступ к коммуникациям с ней. Кроме верховного командующего. Который, как я надеялся, всё ещё не имел возможности вмешаться в ход событий, по понятным причинам.

Мы летели над заснеженными вершинами и перевалами. Белый снег был хорошо виден даже в темноте. Однако по мере приближения к морю хребет переходил в более низкие отроги. Приходилось держаться выше, чтобы не напороться случайно на тёмную вершину.