Русская война. 1854 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

А сейчас еще будет и возможность воспользоваться чужой повозкой.

— Надо срочно предупредить Волохова, кажется, наши акции начали пользоваться спросом, — выпалил я. — Можно?

Я кивнул на экипаж девушки, и та только улыбнулась в ответ. Вот и хорошо, я заскочил внутрь и хотел уже было трогаться, когда Анна Алексеевна заглянула ко мне.

— Один вопрос, пока вы не уехали, — она замерла на ступеньке, выдерживая положенное по этикету расстояние.

— Конечно.

— В больнице знают о том, что я занимаюсь с вашими рядовыми. Сначала все считали, что от этого не будет никакой пользы, но вчера доктор Гейнрих сказал, что в отличие от всех остальных отрядов от вас приходит меньше всего небоевых больных. Собственно, их вообще не было. И мы с разрешения адмирала Корнилова теперь будем обучать и другие отряды.

— Если вы боитесь, что я заревную, то не стоит. Буду только рад, что наш пример помогает другим.

— Я не про это. Знаю, что вы в некоторых вопросах на удивление не ревнивы к славе. Просто теперь и мне придется бывать в других частях, а значит, к вам будут приезжать другие врачи и сестры. Вы не против?

— Нет, — мне на мгновение стало грустно, что мы станем реже видеться, но я же появился в этом времени не чтобы обзавестись семьей и жить мирной домашней жизнью? На мгновение под ложечкой засосало…

— Вот и хорошо, я тогда передам Юлии Вильгельмовне, что вы будете ее завтра ждать, — Анна Алексеевна спрыгнула со ступеньки и хлопнула по стенке, чтобы кучер трогался.

Коляску тряхнуло, и только тогда я осознал, что мне только что подсунули Ядовитую Стерву. Что ж, не может же все в этом мире идти идеально.

Разговор с Волоховым прошел успешно. Тот, конечно, удивился, узнав, кого я умудрился вовлечь в наше товарищество, но пообещал подготовить все бумаги. Насчет доли царя он тоже не возражал: более того, настоял, что выделять мы ее будем из общих процентов. Кажется, как и Меншиков, он уже думал, где сможет использовать эту информацию. Ну и пусть, мне главное, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки.

Освободившись, я решил, что пора и мне подумать о будущем. Только не о заслугах перед троном или о семье — нет, о будущем нашего производства. В отличие от остальных я же прямо сейчас могу сказать, какие проблемы поджидают нас в ближайшие месяцы и годы, так почему бы не постараться вовлечь в дело тех, кто поможет мне их решить.

— Домой, — кивнул я дождавшемуся меня кучеру, и уже через десять минут смог засесть у себя в квартире за стопкой бумаги.

Пришлось какое-то время восстанавливать навыки прошлого хозяина этого тела, но уже скоро я начал уверенно, строчка за строчкой, выводить сразу несколько писем. Первое я подготовил для Говарда Рассела. Слова Меншикова о переговорах с лордом Рагланом напомнили мне, что переписка между воюющими сторонами в этом времени вполне возможна, так что чего терять время.

Второе письмо было адресовано Павлу Петровичу Мельникову, будущему министру путей сообщения, а пока просто человеку, который вместе с Николаем Осиповичем Крафтом спроектировал первую русскую железную дорогу. А ведь что такое железка в пятидесятые годы 19 века? Это место, где пересекаются все самые современные технологии, и, если нам удастся договориться, у меня может появиться к ним доступ.

Третье письмо хотел писать Менделееву, который жил примерно в эти годы. Но, как оказалось, примерно — это слишком расплывчатое понятие. Покопался в журналах по естественным наукам из своих запасов, не нашел ни одного его упоминания. Наверно, все же слишком рано[4]. Зато встретил другую знакомую фамилию — Воскресенский Александр Абрамович, он же «дедушка русской химии». Ему сейчас всего сорок пять, мужчина в самом расцвете сил, и кому, как не ему, можно было предложить поучаствовать в поиске новых решений для ракетного топлива.

Пока копался в журналах, наткнулся на еще одно совершенно неожиданное в этом времени слово. Как оказалось, всего год назад некто Николай Николаевич Зинин вместе с инженером-артиллеристом Петрушевским выпустил статью по исследованию взрывчатых возможностей нитроглицерина. А это же, считай, первый шаг к динамиту. Написал еще два письма, сразу обоим.

И почему в школе мне не рассказывали, сколько у нас в стране было умных людей? Или рассказывали, но я думал совсем о другом и не обращал внимания?.. До вечера я читал статьи в журналах, искал хоть немного знакомые фамилии и добавлял их в рассылку. Так получилось вспомнить Лобачевского, чья «неэвклидова геометрия» мне, возможно, и не к чему, но сильный математик никогда не помешает. Потом наткнулся на Черепановых и их паровоз. К сожалению, сами отец и сын были уже мертвы, но их чертежи оставались у Демидовых, и я попробовал обратиться к ним.

Долго думал над письмом Борису Семеновичу Якоби. Его опыты с электродвигателями и взрывателями мне бы пригодились, но после успеха мин Якоби на Балтике, боюсь, в Севастополь «спасителя Санкт-Петербурга» никто не опустит. Да и сам он вряд ли захочет тратить на меня время. Пока не захочет…

Последнее письмо на сегодня я написал своему вроде бы как непосредственному начальнику, Константину Ивановичу Константинову, начальнику Санкт-Петербургского ракетного завода и по совместительству незаконному сыну одного из великих князей. Наверно, с ним стоило связаться и раньше. Хотя бы обозначить достигнутые успехи, которые помогли бы развитию ракет в России. Но лучше поздно, чем никогда.

Я детально расписал тактику использования ракетного оружия в ближнем бою, собрал все наработки по его улучшению, написанные после тренировок уставы и таблицы корректировки выстрелов. Отдельно прошелся по использованию реактивных носителей в качестве ускорителей для шара. В конце письма, как и во всех остальных до этого, добавил предложение совместно поработать над темой и предложение доли в набирающей обороты компании Летательных Инновационных Систем.

Поставил подписи, запаковал и сделал пару пометок на конвертах для привлечения внимания. Вот и все!

Вечером мои письма вместе с адъютантом Нахимова отправятся в Бахчисарай. Завтра они будут уже в Симферополе, через три дня в Одессе, потом неделя или две, и их смогут получить в столице… Неожиданно в дверь постучали. Я подождал пару секунд, понадеявшись на Ефима, но мой денщик снова где-то пропадал.

— Сейчас открою, — я закинул все чистовики и черновики в стол и поднялся.

Стук повторился, резко и нервно. Я пошел быстрее, распахнул дверь — с той стороны стоял бледный Лесовский.

— Ваше благородие… Григорий Дмитриевич! — его горло сводило от волнения. — Капитан Ильинский… Дмитрий Васильевич повел отряд штурмовиков, чтобы сбить врагов, они уже больно крепко закопались за ночь. А его окружили. Я отправлял людей и на пятый бастион, и к Павлу Степановичу, но никто не дает разрешения, чтобы ему помочь.

Дальше я слушал уже на ходу. Запрыгнули в повозку лейтенанта, и тот, прерываясь лишь на самые крупные ухабы, принялся рассказывать мне детали.

[1] Р. Киплинг «Мандалай», скоро главный герой вспомнит, что эти строчки написаны в 1890 году. Впрочем, разве их смысл от этого стал хоть чуточку хуже?

[2] Р. Киплинг не был прямым сотрудником разведки Британии, но вот задания для нее выполнял.

[3] Главный герой не знал об этом, но красный крест как символ оказания помощи раненым утвердили в 1863 году в Женеве. Уже скоро…

[4] Действительно, Менделееву только двадцать, и он выпустится лишь в 1855-м.

Возница гнал, не жалея ни лошадей, ни наши задницы, и мы приехали на место минут за десять. Раза в три быстрее, чем обычно. За это время я узнал детали происшествия. Все началось с того, что три французских орудия прикопали на краю Сарандинакиной балки. Достать их на склоне было неудобно, сами они тоже никуда не могли попасть, но сам факт, что враг сумел закрепиться так близко, раздражал.

В итоге Ильинский отправил Степана на разведку, тот проверил, что крупных отрядов противника рядом нет, и капитан дал добро на вылазку штурмового отряда. Более того, по моему примеру решил сам же его и повести. И вот они смели полуроту прикрытия, состоящую полностью из турок, что уже должно было насторожить… Но было поздно. После того, как штурмовики заклепали вражеские пушки и попытались вернуться, оказалось, что дорога назад простреливается сразу десятком орудий.