Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

– Сэр Ричард… вас лишили зрения?

Я со вздохом облегчения опустил ящик на землю. Гугол потрясенно смотрел то на меня, то на ящик.

– Привет, – сказал я. – Ну и шуточки у тебя. Все под контролем, дружище. Мне это как бы знакомо. В некоторой мере. Темная материя она темная в смысле, что непознанная, а так она совсем не темная. Понял?

Он потряс головой.

– Нет.

– Ну и ладно, – сказал я. – Я тут немножко разжился, но это не воровство, а как бы мое.

– Ваше?

– Как бы, – уточнил я. – Мне почти отдали. Доверили. Могли бы не дать, а то и вовсе вдарить. А я ценю доверие и постараюсь оправдать, хотя не знаю чье, как, кому и зачем. Вернемся, Вергилиус.

Я снова подхватил тяжеленный ящик, Гугол едва поспевал рядом, то и дело вытягивал шею, заглядывая в мое красивое и надменное лицо героя.

– А зачем, – спросил он опасливо, – вам именно эта штука? Что в ней?

– Да так, – пропыхтел я, – пока что сувениры. Будем так считать, пока не выстрелит. Или не взорвется.

Он спросил с надеждой:

– Вы этим… хотите остановить Маркус?

– Идеально было бы, – сказал я, – если бы в этом ящичке нашлось такое, чтобы одним выстрелом… ну, распылить этот Маркус. Или сжечь. Но это мечта, а мечтой только дурни богатеют, а мы же с тобой реалисты? Ты вон точно реалист, верно?

Он опасливо переступил темную тень, что метнулась ему под ноги, а я, напротив, постарался прижать ее подошвой сапога, однако она умело вывернулась, прыгнула на стену и пропала.

Гугол опасливо, будто за это ударят, пожал узкими плечами.

– Ну да, наверное, реалист…

– Ну вот, – продолжил я, – а как замшелый реалист скажу, что если высадить те зерна в почву, помнишь, ты передал мне целую шкатулку, то они, проросшие и вымахавшие в полный рост, могут привлечь внимание Маркуса… Нужно только посадить их побольше, скорее заметит и прилетит.

Он вздрогнул, сама идея, что появятся еще страшилища вроде этой ужасной башни из металла, угнетает так, что побледнел, а губы посинели.

– Но, – прошептал он едва слышно, – почему Маркус ими вдруг заинтересуется?

– Предположение, – ответил я угрюмо, – не отставай, Гугол, я дорогу запомнил. Только предположение, что эти зерна и сам Маркус… из одной эпохи. Может быть, даже с одного завода. Вещи даже более примитивных эпох постоянно поддерживали связь друг с другом! Это было забавно, когда холодильники, кофеварки и прочие вошли в единое поле и начали сообщать тебе на другой конец света, что кофейник заказал доставку зерен, а то осталось на одну помолку, холодильник требует переложить в другое место сельдь или упаковать ее получше, а то все провоняет, а датчик слежения ябедничает, что пылесос пытался почистить за диваном, но застрял, как дурак…

Его глаза стали совсем квадратными, я просипел с натугой:

– Не обращай внимания, это мысли вслух. Так я сам стараюсь понять, что за идея скребется у меня на макушке. Во всяком случае, я просто не вижу других вариантов.

Мы свернули за угол, а там впереди уже тот закуток, который мой ученый друг приспособил для жилья. Я смотрел с жалостью, но вообще-то много ли нам нужно для счастья? Все дворцы только для выпендрежа перед соседями…

Он перевел дыхание и сказал в отчаянии:

– Но те зерна! Из них может вырасти такое, такое… что вообще все уничтожит!

– Может, уничтожит, – согласился я, – а может и нет. А вот Маркус нас уничтожит точно.

Он некоторое время смотрел отчаянными глазами.

– Сэр Ричард… вот потому вы и не стали тихим исследователем в келье!

Я вздохнул. Те зерна, что я взял в прошлый раз, сколько их ни перебирал в тиши кабинета с величайшей осторожностью, всегда выглядели одинаково чужими и непонятными. Сколько ни бери в руки и ни щупай, одно только понятно, это далеко от понимания не только Гугола, но и моего. Но и высаживать все – последний и отчаянный шанс. Да и то, похоже, запоздалый.

В его углу ученого и аскета я перевел дыхание и создал еды побольше, пираты вряд ли снабжают колдуна такими деликатесами, долго и с натугой создавал бочонок вина, за него от пиратов продовольствие, а сам осторожно открыл ящичек.

Мои трофеи лежат в тиши и покое, ничто не шевелится, не светится, не шуршит и не скребется. Одни, как обычные зерна из металла, кажутся неживыми, пока не попадут в плодородную почву, другие больше похожи на дорогие, но все же заурядные украшения…

Гугол ел и со страхом поглядывал, как я пересыпаю непривычно тяжелые и всегда холодные зерна из одной ладони в другую. Говорят, у кого мало ума, у того лучше развиты чуйства всякие. Ну, как у слепых обостряется слух, а у дураков интуиция.

А в самом деле я то ли дурак, то ли трус редкостный, в чем, конечно, никому не признаюсь, но у меня с ростом моих возможностей как раз первым в те далекие дни проснулось именно чувство опасности. Сперва как странное ощущение, что кто-то на тебя смотрит, начинаешь озираться и видишь, как некто поспешно отвел взгляд, затем приходит более углубленное, когда чувствуешь: кто-то просто посмотрел или же приближается с намерением ударить.

И хотя это чувство опасности иногда подводит, но гораздо чаще в самом деле предупреждает о неприятности. Это как будто мои чувства улавливают намерения того, кто целится в меня из засады, и поспешно кричат: «Дурак, пригнись, а то с тобой и мы пропадем!»

Вот только эти зерна пока что мертвые зародыши такой же мертвой жизни, никаких сигналов. Ни один не говорит даже шепотом, дескать, я безвредный, а вон того с красной точкой на боку не бери…

Хотя, наверное, должна же быть встроена защита от дурака? Или дураков не допускают к таким вещам?

Хотя, возможно, дураков тогда уже перебили всех. Генетическими методами, злостно нарушив разнообразие природы и право людей быть разными и самобытными.

Гугол посматривал на меня сочувствующе, вздыхал в процессе кормежки, я ожидал ламентаций, однако он сказал неожиданно:

– Сэр Ричард, а вы стали другим…

– Что, – буркнул я, – постарел?

Он помотал головой.

– За пару лет? Но куда делась ваша веселость, шуточки? И глаза у вас другие. Серьезные какие-то, аж непривычно.

– Ну да, – огрызнулся я, – как раз до шуточек! Теперь до самого Маркуса будем как бы весьма…

Он спросил тихонько:

– А вы в самом деле…

– Что? – спросил я, не дождавшись вопроса.

– Будете драться, – проговорил он почти шепотом, – до последней капли крови?

Я фыркнул.

– За кого ты меня принимаешь? Буду драться храбро и с достоинством, если будет шанс победить. Но я не попру с голыми кулаками на такую махину.

– А что тогда?

– Уйду в пещеры, – сказал я со злостью. – Начнем сначала! У меня, кстати, будет старт не хуже, чем у большинства, это я так скромно, будь они хоть трижды королями. Примерно знаю, как строить общество, чтоб стало жизнеспособным и зубастым.

Он спросил робко:

– Может, не надо?

– Чего, общества?

– Нет, чтобы стало зубастым?

Я сказал зло:

– Общества конкурируют так же, как и отдельные люди. Более зубастые затопчут. Нужна не беззубость, а баланс, будь он проклят! Между зубатостью и гуглостью.

Он посмотрел непонимающе.

– А это что?

– Это ты, – сказал я. – А я балансист. И не надо вот такую рожу, я еще не полез пещерничать и троглодитить! Время еще как бы есть, хотя и нету. И мы еще весьма покажем, если сумеем.

Он спросил грустно:

– А как?

– А кто у нас мыслитель? – спросил я. – Вот и думай, гугли. Твое имя, как я нарыл в памяти, означает десять в сотой, что есть единица со ста нулями. Это цифра такая! Если собрать все-все на свете, включая элементарные частицы до последней штуки, то наберется примерно на полгугла. Так что тот, кто дал тебе такое имя, возлагал на тебя надежды! Я тоже возлагаю.

Он вздрогнул.

– Что?

– Не бойся, – сказал я, – только надежды.

Он втянул голову в плечи.

– Точно? Ничего больше?

– Ну разве что самую малость, – заверил я. – Поможешь мир спасти, ты же мыслитель, а он тебя отблагодарит полным забвением, зато прославит Чингисхана, что ухитрился убить миллион человек…

Он вздохнул.

– Неужто в самом деле не заглянете в маркизат?

– После победы, – сказал я твердо, подумал, уточнил: – Не зарекаюсь, мало ли что, но только если по делу. А просто к моим женщинам… нет, хотя и хочется до свинячьего визга.

Он сказал с уважением:

– Вы железный человек, сэр Ричард. Я же знаю, какие у теплокровных буйные страсти и пожар в крови!.. С таким бороться, признаю, надо иметь стальную волю.

– Я такой, – ответил я. – Надеюсь. Хоть временами… В какие-то критические дни. Знать бы еще в какие. В общем, как только мы сумеем…

– А сумеем? – спросил он трусливо.

– А что нам остается? – ответил я. – Гугол, мы же герои! Вот сопли вытрем и пойдем спасать мир. А потом штаны сменим, только и всего. Ты на всякий случай возьми в запас две пары. Вдруг придется менять чаще.