Война без людей (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

— Напомню, что тогда я не знал, где нахожусь, — уточнил я, приходя в душевное умиротворение, — Был уверен, что в плену у фашистов-садистов, настолько обезбашенных и отмороженных, что могут живого человека закрыть в сейфе.

— Твою налево… — повернула Окалина налево, — Ладно. Моя вина. И ошибка. Это раньше на тебя, старший лейтенант, списать можно было всё. Сглотнули бы и утёрлись там, наверху. А тут придётся бодаться циркулярами, Нинку отмазывать… Нас действительно сдёрнули всех, после того как я новости донесла до верхов. Наша Молоко из Подмосковья ой нескоро вернется.

— Это хорошо, — кивнул я.

Очень хорошо. А то могу не сдержаться. Если кто-то думает, что Витя у нас нытик, психанувший из-за того, что чуток посидел в темноте, то я этому кому-то готов два своих указательных пальчика в жопу запихать, а потом резко развести руками. На уровень плеч.

— Ладно, Витя, а теперь давай пару вещей посерьезнее обсудим, пока время есть, — продолжила майор, поморщившаяся на моё «это хорошо», — Первое — я тебя закидываю в «жасминку» и ты больше не… хулиганишь. С девчонками Соломон Самуилыч пообщался, они слегка в себя пришли, шарахаться не будут. Да и шарахались, в основном, просто не понимая, насколько ты решил затянуть этот половой кордебалет. Боялись, что на тот же месяц с хвостиком… Насрать. В общем, без марафонов, хорошо?

— Договорились, — серьезно кивнул я, не чувствуя в себе потребности и дальше вести подземную жизнь.

— Ладно, — вздохнула начальница, — С лысой сам разбирайся, она заяву вроде писать не собирается, так что это ваши внутренние терки.

— Какая. Лысая? — офигел я.

— Говорю, не моё дело. Давай о серьезном, — отмахнулась Нелла Аркадьевна, — Тебе нужно пройти обследование, понимаешь? Полное. Осуществить это может только Нинка. Я организую ей камеры, динамик с измененным голосом, помощников, так что она тебя не спровоцирует, усек? С завтра… нет, с послезавтра, ходишь к нам на тесты. Это не обговаривается, дел у тебя других нет, а что с тобой что-то не так, мы все в курсе. Девчонки уже отчитались, как тебя плющило.

— Хорошо, буду как штык, — покивал я, сам заинтересованный до боли в деснах.

— И последнее, Витя, — остро глянула на меня героическая блондинка, — Стресс-х*есс, нервы там и прочее, это мне Самуилыч хорошо объяснил, но есть такое слово «надо». Поэтому, если будет реально НАДО — я тебя сдёрну на задание, понял? У нас тут нихера не крымский курорт сейчас, под ногами земля горит. Ты меня услышал?

— Сидеть, не дёргаться, ходить на обследования, не хулиганить, порешать с неизвестной лысой, — перечислил я, — Всё?

— Так точно, — кивнула мать моей невесты, заворачивая к «жасминке», — А еще — не угробьте друг друга с Коробановым. Он теперь с вами проживает.

Вот это новости.

Обосраться и не жить!

Обиженная женщина — это страшно. Решившая, что она обижена — страшна втройне. А когда их целых три… то это совсем жопа. Ты дышишь осуждением, ты ощущаешь полные обиды взгляды, от которых печет лицо и спину, а жадное ожидание, когда ты что-нибудь скажешь или спросишь, так вообще не знает границ. Ну давай, Витя, дай повод для нашей пассивной агрессии! Ну дай! Дай! Дай! Дай!

Нездоровая, товарищи, атмосфера!

Ладно бы только это, только я вот вставать в позу кающегося оленя не собирался, от чего холодная война с пограничными конфликтами набирала обороты. Ну, в общем, я об этом догадался на следующее утро, когда ванная и туалет оказались наглухо оккупированы, а с канделябра, на котором по старой привычке умостилась Палатенцо, неслись невидимые лучи всё того же осуждения. Только вот эти наивные девушки не знали, что в глубине души я сварливый взрослый мужик. А знаете, что делают сварливые взрослые мужики? Они бьют в ответ! Причем по святому!

— ААА!!! — завыла белугой Юлька при виде скромного меня, невозмутимо отливающего в раковину нашего кухонного уголка.

— ЫЫЫ!!! — поддержали её выскочившие из оккупированных помещений подруги.

Я, молча сделав своё грязное дело, деловито и умело промыл раковину (опыт не пропьешь!), мастерски отклоняя ладонями бьющую под напором воду в нужные стороны, затем так же свободно вымыл в той же раковине морду лица, а затем, набрав чайник, поставил его на газ. Потом пошёл и сел за стол ждать кипятка, невозмутимо вопрошая по дороге:

— Чего орёте?

— Да как ты… — аж задохнулась от избытка чувств Вероника, выходя перед сжимающей кулачки Янлинь. Правда, закончить фразу не успела — я стукнул по столу.

Не так, чтобы его раздолбать, но громыхнуло так громыхнуло.

— Еще вы мне будете голову делать, да⁉ — я встал, подходя к девушкам, — Одна, хитровывернутая, хотела за мой счет подругу отмазать, а теперь вы трое делаете из себя невинных жертв злобного Вити, да⁈ Мне напомнить, что было⁈

— Что⁈ — с явственно различимым недоверием выкрикнула с места Юлька, — Что было⁈ Ты нас…

— Я вас! — гордо и раздраженно ответил я, — Всех троих! И по-разному! Только нечего тут на публику делать вид, что вы все такие невинные жертвы, да⁈

— А мы и есть невинные! Жертвы! — тут же запальчиво выдала Янлинь и сникла при виде моей широкой лыбы.

— Да нууу… — протянул я, видя, как личики трех дщерей человеческих настигает понимание, — А может вам напомнить, что сами творили? Что предлагали? О чем кричали⁈ А⁈

Если бы не вчерашние махинации Окалины, безвозмездно обломанные добрым еврейским доктором, я бы фиг понял, с какого-такого гондураса все три младых девы, разделивших со мной ложе, ванну, унитаз, стол, стулья, второе ложе, прихожую, входную дверь, пол и прочие плоские поверхности, внезапно начали вести себя как жертвы долгого домашнего насилия (которым не пахло с самого начала, ибо две «чистых» после долгого воздержания сами кого хошь изнасилуют)… Но потом как понял!

— Что⁈ Думали я совсем невменько был⁈ — продолжал рычать я, зорко отслеживая поднимающуюся температуру в чайнике, — Не помню, что вы говорили⁈ Что-что, Вероника Израилевна? Что вы там сказать хотите? Снова про электрическую стимуляцию, да? Вам же понравилось! Орала как резаная! И еще кое-кому понравилось! Юлька, зараза, не прячь глаза! А то я и остальное припомню и озвучу! А от тебя, Янлинь, я вообще не ожидал, когда ты заговорила про…

— Хватит! — жалко пискнула юная китаянка, — Не надо! Не было ничего!

— Ага! — продолжал я наседать, — Решили меня виноватым выставить? Мол, вы все такие невинные и беззащитные, а вот Витя — да! Мол, это не вам шайбы посносило, это сугубо он виноват⁉

Так оно, в принципе, и было. Мы все пошли вразнос, пусть и началось всё с моей подачи, но девчонки, как бы это сказать… втянулись. Хорошо втянулись, а потом еще и сами разошлись. Чем, по сути, поставили себя в пику остальным психически пострадавшим. А вот когда всё утихомирилось, решили соскочить, присоединившись к этим самым пострадавшим!

Налив себе в тишине чаю, я начал его задумчиво пить. Жаль окна нет, смотрел бы сейчас в него, красиво бы получилось. Ишь какие. Сначала «Витя, надо больше слизи!», а потом «Не виноватая я, он сам пришёл!». Идите нафиг с такими покемонами!

— Все равно, как мужчина, ты должен взять всё на себя! — выпалила Кладышева, паля всю девичью контору. Ну правильно, кому как не психологу быстрее всех прочухать, что манипуляция не удалась.

— Это другой вопрос, — важно ответил я, — Его можно… обсудить.

В любой войне есть правила, даже в той, что ведется в шутку и с женщинами. Если давить до конца, то даже если ты прав — всё равно окажешься проигравшим. Причем проиграешь гораздо больше, чем была максимальная ставка в споре. Например, всю женщину.

Проникнувшись своей мудростью, я пошёл в люди, то есть, примирять с собой окружающую действительность, то есть общежитие. Тут уже по столу грохнуть нельзя было, люди-то невиноватые, так что пришлось подключать дипломатию и соображалку, то есть, начинать с хозяйки. С Цао Сюин всё оказалось неожиданно просто. Сообщив, что я дурак-дураком, но она рада, что всё образумилось, баба Цао неожиданно потрепала меня за шею, затем несильно шлепнула по уху и строго велела всех обойти с извинениями. Мол, страх не страх, но нанервничались все. Покивав, я отправился нести своё добро дальше.