Гай Орловский - Все женщины — химеры

Рундельштотт побормотал, подвигал руками перед Фицроем. Тот вздрогнул, посмотрел на него дико.

— Что? Я спал?

— И даже знаем, — сказал я уличающе, — что снилось. Мы все видели! Бесстыдник ты. Какой бесстыдник, даже представить страшно…

Он пробурчал:

— Ничего бесстыдного. Все просто, все бабы наши. И чужие тоже, потому что это люди бывают чужими, а женщины — нет! Давайте быстрее завтракать, и по коням. Хотя за этим лесом река, и на другом берегу уже земли королевства Нижние Долины, но остерегаться стоит, места там дикие… Глерд Юджин еще не навел порядок.

— Мои земли левее, — уточнил я. — А хозяин тех земель пусть уже задумывается, как их обустраивать…

Рундельштотт ничего из нашего разговора не понял, молча и без охоты прожевал ломоть мяса с хлебом и кое-как поднялся в седло. Фицрой повеселел, сказал бодро:

— Скоро увидим стены Санпринга!

— Сплюнь, — сказал я.

Он посмотрел на меня странновато.

— Ты делишься со мной заклинанием?

— Мастер Рундельштотт разрешил, — пояснил я.

Фицрой поклонился Рундельштотту:

— Спасибо за доверие. Я не подведу вас!

Рундельштотт буркнул:

— Это слабое заклятие. Когда-то было могучим, а теперь…

— Все мельчает, — поддержал Фицрой. — Особенно люди. Так говорят старики, а они как бы все знают и жуть какие мудрые. Но я и не прошу дать мне могучие заклятия! Я и так счастлив выше головы за меч Древних Королей.

Он посмотрел на меня, но я взглядом велел молчать про волшебные штаны и рубашку. Раз уж сам чародей позабыл, что у него скопилось в кучах старого хлама в углах лаборатории, то это нам на руку. А то вдруг пожадничает…

Я видел, что он едва успел захлопнуть рот, благодарности лучше делом, это правильнее, тогда в самом деле видно, благодарен или только ля-ля.

Дорога становилась шире, кони пошли в ряд, ввиду близости Санпринга повеселел даже Рундельштотт, а Фицрой насвистывал нечто легкомысленное.

Я некоторое время поглядывал по сторонам, старался ощутить опасность, однако все тихо, воздух теплый, никакого холодка. Я здесь сумел пробудить в себе нечто скрытое, а магия, как мощный катализатор, позволяет творить уже сейчас то, что человек сможет с помощью наноимплантатов еще не скоро…

Правда, я все еще тот, хотя с такими возможностями обязан бы вести себя иначе… Как? Блин, не знаю. Только смутное чувство, что если кому-то много дано, то многое и спросится.

Хотя мне как раз не дано, сам взял. А раз так, то насчет спроса не ко мне?.. Или все-таки как бы обязан?..

Как тот, кто выиграет в лотерею чемодан с деньгами или найдет его на улице, все же должен делиться?

Нет, делиться не буду, я жадный, но сам весь чемодан с деньгами не съем, все равно кому-то буду помогать… Так, по мелочи, чтобы не перетрудиться.

Рундельштотт пару раз посмотрел внимательно, но мешать потоку моих хаотичных мыслей не стал. Впрочем, у меня самого к нему есть вопросы…

Я нашел здесь чемодан с пачками денег, хорошо, но могу найти и десять чемоданов. Именно здесь, в этом мире. И мои возможности станут еще…

Слева пахнуло холодом, я дернулся, резко повернулся в седле в ту сторону. Лесные великаны высятся стеной вдоль дороги, между ними густой кустарник…

— Фицрой, — сказал я, — береги голову.

Он вздрогнул, посмотрел на меня непонимающе.

— Ты чего?

— Береги голову, — повторил я.

Кусты распахнулись, выметнулись яростно кричащие всадники на легких конях и с поднятыми над головой мечами.

Фицрой крикнул:

— Мастера к дереву!

Рундельштотт понял моментально, шустро покинул седло и, подбежав к могучему дубу, прижался к нему и даже присел у подножия, собираясь в комок.

Мы поставили коней справа и слева, закрывая его собой. Я не стал кричать насчет головы, Фицрой уже понял, сам бешено поворачиваюсь в седле, отстреливаясь сразу из двух пистолетов, Фицрой орал нечто дикое и размахивал мечом с такой скоростью, что вокруг него блистало нечто вроде четырех стальных крыльев исполинской стрекозы.

Всадники, теряя людей на скаку, что вносит неразбериху и сумятицу, наконец домчались до нас, я стрелял в обе стороны, помогая Фицрою, он уже вертится как намыленный уж, рубит во все стороны, а я стреляю с такой скоростью, с какой никогда еще даже и не пытался.

Рундельштотт вжался в дерево и старается стать незримым, но что-то получается плохо. На мой взгляд, совсем никак. К нему стараются прорваться со всех сторон, мы с Фицроем выдерживаем, я стараюсь двигаться как можно быстрее, стреляю и стреляю, пользуясь тем, что они сами загораживают другим дорогу, а когда падают, то через их тела нужно еще переступить, а я за это время успеваю выстрелить несколько раз.

Кони с опустевшими седлами с диким ржанием вырываются из сечи и несутся прочь, сраженных мечом Фицроя и моими выстрелами уже столько, что образовался широкий вал, земли не видно, но нападающих все меньше, Фицрой весь страшно залит кровью с головы до ног, но показал зубы и прокричал люто:

— И это все?.. Давайте еще отряд!

С другой стороны дороги раздался треск, кусты распахнулись, на полном скаку выметнулись всадники с оголенными мечами в руках.

— Нашел что орать! — сказал я обвиняюще. Фицрой прокричал красиво и мужественно, хотя, как мне показалось, чуточку растерянно:

— Еще?.. Все верно мы только разогрелись…

Впереди отряда несся с длинным блестящим клинком в руке всадник, показавшийся знакомым, а когда вылетел из густой тени деревьев в полосу света, я охнул:

— Гекара!

Отряд промчался мимо, там схватка вспыхнула еще злее, а Гекара придержала возле нас коня.

— Целы?

Фицрой крикнул с самым оскорбленным видом:

— Мы?.. Ты на них посмотри!

Гекара пришпорила коня и пронеслась дальше. Из отряда нападавших кто-то пытался удрать, с той стороны слышатся удаляющиеся крики, ржание, звон металла.

Мы видели, как Гекара, проследив взглядом, как ее младшие командиры управляют отрядом, повернула коня обратно. Лицо ее раскраснелось от стремительной скачки, глаза блестят, а и без того высокая грудь бурно вздымается, заставляя нас с Фицроем опускать взгляд с ее лица на эти явные признаки женственности.

Она остановила коня на скаку возле Фицроя, крикнула в тревоге:

— Вы оба изрублены… Скорее лекаря!

Он слабо покачал головой.

— Это чужая кровь…

— Но на тебе порублены все доспехи, — крикнула она, — и даже одежда!

— Я как раз собирался купить поновее, — пояснил он. — Так что ладно, не жалко… Как там мастер Рундельштотт?

Она отмахнулась:

— С ним в порядке, вы уже защитили. Но вы уверены?.. Ваш ученик лекаря тоже в крови!

— Чужая, — повторил я слова Фицроя. — А чужую не жалко, если она чужая.

Рундельштотт тяжело поднялся, покряхтел, распрямляя спину, отошел в сторонку и сел на поваленное дерево.

Гекара легко соскочила с коня, раскрасневшаяся и разгоряченная, Фицрой слез чуть раньше, сел рядом с Рундельштоттом, а Гекаре похлопал ладонью по стволу поваленного дерева рядом, но та покачала головой.

— Потом, — произнесла она четко, — не представляю, как вы справились с целым отрядом. И даже без нас.

Фицрой посмотрел с изумлением.

— Разумеется. А вы что… без нас заскучали?

Она ухмыльнулась:

— А что, не видно? Чего бы тогда примчались навстречу?.. Все-таки как это вы ухитрились перебить столько людей?

Она перевела взгляд на меня, но я смотрел мимо, а Фицрой ответил небрежно:

— Это уже остаточки. Мелочь!.. Основную массу перебили на реке Страмбла у моста в столицу Уламрии. Там со стен смотрели и выли, как собаки на похоронах, как мы уничтожили почти все войско короля.

Она вскинула брови.

— И что… не пришли своим на помощь?

— А мы обрушили им мост, — сказал он хвастливо. — Нас же трое: умный, красивый и отважный!.. Таких орлов ничто не остановит. У вас с собой вино есть?

Она ответила с изумлением:

— Откуда? Мы не на прогулку выехали.

Он сказал со вздохом:

— Какие вы все серьезные… А вот мы с Юджином всегда на прогулке. Так нас великий мастер Рундельштотт научил. Вся жизнь — большая прогулка!

Рундельштотт посмотрел на него с укором, но промолчал. Гекара снова перевела взгляд на меня.

— Как удалось освободить мастера?

Я пожал плечами.

— Они сами отдали.

Она посмотрела в изумлении, а Фицрой уточнил скромно:

— Правда, сперва мы их всех немножко убили.

— Да, — подтвердил я, — совсем немножко.

Рундельштотт тяжело вздохнул, я посмотрел на небо, где тяжелые тучи безуспешно пытаются закрыть огромное оранжевое солнце, но с такими размерами это не просто, а на востоке уже заискрился край неба, возвещая о белом, что выпрыгнет, как брошенное катапультой и понесется зигзагами, как мне всегда кажется, по небу, хотя, умом понимаю, такое невозможно.