Григорий Шаргородский - Укротитель. Истребитель тварей

Хотелось сказать что-то пафосное, но тратить на это время было бы наивысшей формой тупости.

Небольшой замах – и лезвие нагинаты на треть длины входит в глазницу некроманта. Тело «многоножки» затрясло, но, перед тем как сорваться в полет от резкого удара, я успел провернуть нагинату, окончательно разрушая мозг твари.

Приземление было неприятным, хотя не могло не радовать, что после него удалось встать.

Передо мной встала эпическая картина – вытянувшись во всю слегка обрезанную длину, конгломерат из измененных тел утратил некую объединяющую силу и начал расползаться на фрагменты. Но все это я отметил лишь краем сознания, бросаясь к Рудому.

Все очень плохо. Сагар был без сознания, его огромное тело временами пробивали судороги, а во многих местах из сочленений живой брони торчали обрывки шевелящихся даже в отрыве от тела некра полупрозрачных щупалец.

– Нет!!! – Забыв о брезгливости, я начал вырывать мерзкие нити из ран. Благо перед этим мне хватило ума послать сигнал оставшимся у входа в монастырь хорохам. Птицелюды вкупе с целителями справятся со спасением моего питомца значительно лучше.

– Сзади!

Раздавшийся справа и сверху крик с трудом пробился к моему обеспокоенному сознанию, а вот задерганные рефлексы сработали, не дожидаясь подсказки разума. Тело ушло в перекат к лежащей на полу нагинате, пропуская над собой метательный нож. И только ухватившись за древко своего оружия, я обратил внимание на врага. Передо мной стояла ведьма. Это было легко определить по традиционной для королевских телохранительниц кольчужной броне с литым фигурным нагрудником. Но самым неприятным оказалось то, что девушка давно была неживой.

Лишь через несколько долгих секунд до меня дошло, о каком сюрпризе говорил Врадак перед боем. Сердце сжало тоскливой болью. Следом за тоской на меня навалился страх. Животный и всеобъемлющий. Только чудом удалось заблокировать удары пары изогнутых клинков – вполовину меньше мечей, но длиннее стандартных кинжалов. О том, чтобы контратаковать, не было и речи. Ну не мог я заставить себя убить Ровену, кем бы она теперь ни стала.

Все. Это шах и мат. Не помогут ни уговоры о том, что это давно не та девушка, которую я любил, ни желание прекратить ее мучения. Накативший на меня страх стал невыносимым – таким, от которого люди ищут спасение за гранью. Новообращенная ведьма еще не имела достаточного опыта, и только этим можно было объяснить тот факт, что я еще жив. Но и это продлится недолго.

За секунду до того, как руки бессильно опустились, а пальцы окончательно разжались, выпуская древко нагинаты, в мое сознание ворвался крик:

– Борись, сынок! Это просто наваждение!

Теперь я узнал его. Это узнавание прошибло меня, словно удар током.

Крестный… но как?!

Кардинал, как всегда, оказался прав – это было наваждение. До меня не дошло раньше, потому что живые ведьмы влияли на своих соперников вожделением, а вот мертвые давили страхом и ужасом.

Стараясь не задуматься над тем, что делаю, я шагнул вперед, поднимая нагинату на уровень груди.

Близкий контакт – на секунду наши взгляды встретились. Нет, когда-то эти глаза были бездонным омутом страсти, а сейчас из прорезей на сером лице выглядывала мерзкая муть.

– Прости, Ровена.

Ощущение вины не помешало мне завершить прием – середина древка нагинаты поддевает локоть левой руки моей соперницы, разворачивая ее боком. Я закончил поворот, и мы оказались практическим спина к спине. Шаг вперед позволил мне сделать еще один разворот, теперь уже под свист разгоняющейся нагинаты. Свист оборвался вместе со звуком удара. Срубленная голова с жидкими волосами улетела в одну сторону, а обезглавленное тело, чуть постояв, завалилось в другую.

Давно заметил, что у некров очень хлипкие кости. Срубить голову обычному человеку было бы намного сложнее.

Дикая мысль встряхивает сознание, и я замираю на месте, не зная, куда бежать – к Рудому или к свисающей с потолка клетки, в которой сидел чудом оказавшийся живым кардинал Дагда.

К счастью, у финальной схватки были зрители. У входа в пещеру столпились закованные в латы воины, прикрывавшие четверку моих помощников. Как только тело Ровены свалилось на землю, спало и оцепенение, охватившее людей от увиденной картины. Смешно размахивая ручками, хорохи побежали к сагару, за ними устремились целители. Один дернулся ко мне, но, увидев успокаивающий жест, побежал следом за коллегой.

– Помогите мне! – крикнул я гвардейцам, устремившись к клетке с кардиналом.

Нам пришлось помучиться, чтобы добраться до этой проклятой конструкции. Клетка висела на немалой высоте. И только создав из разоблачившихся гвардейцев живую пирамиду, мы смогли сбить заклепки с прутьев и спустить изможденного кардинала вниз. Рядом тут же оказался целитель, и мне стало стыдно за то, что на краю сознания мелькнуло желание отправить его обратно к питомцу. Словно угадав мои мысли, целитель поспешил отчитаться:

– С Рудым все порядке. Мы вытащили все щупальца. Хорохи говорят, что он поправится, но долго пробудет без сознания.

Ну это терпимо. Я благодарно кивнул целителю, кутая своего крестного в бесцеремонно приватизированный плащ гвардейца.

– Спасибо, сынок. – Потрескавшиеся губы на исхудавшем лице чуть дрогнули в слабой улыбке, зато в глазах кардинала разгорался радостный огонек.

– Я уже успел оплакать вас.

– Да уж, поторопились мои друзья со слезами, а враги – с отпеванием, – окрепшим после вливания энергии от целителя голосом сказал кардинал. – Любил Врадак развлекаться, рассказывая о том, как радовались мои бывшие друзья, принося ему проникновенные клятвы. Прогнило что-то в столице, причем давно.

– Ну эту гниль в теле церкви я уже вырезал, да вы сами видели.

– Нет, крестник, Врадак – это зло, но именно таким злом Господь испытывает нас. Если бы в душах властителей королевства не было той самой гнили, у некроманта не осталось бы ни единого шанса на победу. В таком городе, как Лугус, нельзя скрыть подобные тайны. Ему дали развернуться, даже зная, что он собой представляет.

– Ну вряд ли они знали, что рядом орудует некромант, – с сомнением сказал я и тут же вспомнил разговор с ныне покойным ярлом.

– Пусть не знали всей правды, но наверняка о многом догадывались. Кого-то Врадак купил за золото, кому-то обещал власть. Нет, крестник, мрак все же проник в сердца жителей столицы, и вина за это лежит на мне. Не спорь, сынок, я не собираюсь бичевать себя: грехи нужно не замаливать, а искуплять.

Судя по недоброму блеску в глазах кардинала, искуплять он будет как раз бичеванием оступившихся. Дело пахнет Инквизицией. В принципе оно и неплохо, но в этом порыве главное – вовремя остановиться.

– Да, совсем забыл, – постарался я отвлечь крестного от мрачных мыслей, хотя действительно забыл об одной своей находке, – у меня есть кое-что ваше.

С момента боя в речной таверне простые деревянные четки кардинала были всегда со мной, а теперь они вновь вернулись к законному хозяину. Дагда нежно коснулся истертых в бесконечных молитвах кругляшек, и его лицо озарила мягкая улыбка.

– Спасибо, сынок, мне их очень не хватало.

Мы еще минут двадцать проговорили, делясь новостями, но нас прервало появление воеводы тяжелой пехоты.

Нужно отдать должное, сначала Мак Тюр преклонил колени для благословения кардинала, а уже затем обратился ко мне:

– Ярл, у меня приказ доставить вас во дворец.

– С какой целью? – тут же вмешался кардинал.

– Королева-мать хочет видеть спасителя королевства.

Судя по лицу кардинала, об отречении Белинуса и коронации юного наследника он знал, а вот о смерти короля и – главное – о том, кто его убил, я так и не решился сказать. Намного важнее, знает ли об этом королева. К тому же взлетевшая на вершину власти провинциалка лично для меня была загадкой – она могла оказаться умницей и рассудительным человеком, но все могло быть и наоборот.

– Я пойду с тобой, – с побледневшим от слабости лицом попытался встать кардинал.

– Нет, крестный: будет лучше, если вы попробуете вновь взять в руки бразды правления вашей паствой. Если королеве вдруг взбредет в голову арестовать меня, лучше вам надавить на нее, будучи не восставшим из мертвых церковником, а полноправным кардиналом.

Дагда недовольно сморщился от того, что я поучаю его, но виной его заторможенности была не слабость духа, а немощь тела.

– Хорошо, пусть Господь хранит тебя. – Кардинал перекрестил меня.

Я поцеловал протянутую руку и последовал за хмурым гвардейцем.

Несмотря на дурные предчувствия, весь путь до королевского дворца я проспал. Карета шла мягко, да и сиденья оказались на удивление удобными.