Владимир Поселягин - Третий фронт

Поправив матросскую шапку, я зашел в рубку и вернул катер на место, после чего активировал портал и наполовину проснулся в него, проверяя воздух счетчиком Гейгера.

Пока счетчик стрекотал, показывая, что уровень ниже нормы, я успел оглядеться. Портал выходил над морем, причем холодным. Уровень был один, поэтому ни ко мне, ни наша вода на ту сторону не переливались, но смешались это точно. Это было хорошо, катер не тянуло течением на тут строну и не отталкивало.

В это время катер немного отошел в сторону под действием волн и ветра и портал захлопнулся. Вернув счетчик на место, кстати, надо будет подзарядить, я взял сканер и, вернув катер на место, снова активировал портал. Почти сразу тот уловил близкую немецкую речь. Языка я не знал, но на соседней волне послышалась родная речь:

— … Я полста восьмой, повторяю… овреждения обшивки, не могу уйти на глубину… такуют три штурмовка, прошу выслать помощь в квадрат…

Голос постоянно пропадал, причем виноват не сканер, скорее всего, была повреждена рация или антенна передающего. Как бы то ни было это были свои и они находились в отчаянном положении, а бросать своих я не привык, не тот характер.

Закрыв портал, я бегом вернул вещи на место, приготовил к бою зенитку и так же бегом вернулся обратно в рубку. Запустив двигатели, на малом ходу направив катер к порталу, я произвел те же манипуляции что и ранее. После чего я оказался в северном ледовитом океане, по крайней мере, по погоде это было так, ежась от ледяного ветра я метнулся в рубку, закрыв дверь, там еще сохранилось тепло и дав движкам газу развернул катер и используя сканер как поисковик направился в сторону источника сигнала.

Буквально через десять минут я разглядел впереди точки в небе. Которые по очереди падали на что-то мне не видимое. Видимо это была подлодка. Я помнил, как радист сообщил о том, что они не могут уйти на глубину. Хотя странно конечно, что передача шла открытым текстом.

Нажав на клавишу передачи, я сказал:

— Парни держитесь пару минут, я рядом. Держите курс левее на три часа от солнца.

Самого солнца не было видно, но пятно просвечивало через тяжелые облака.

— Вас пон… ждем.

Через пару минут продолжая скакать на волнах отчего корпус содрогался, я, заметив впереди темную точку на такой же темной воде. В это время самолеты видимо опустошили свой боезапас и топливо, потому как, построившись, направились на свой аэродром.

Я не ошибся это была подлодка с некоторыми пробоинами на носу, через которую с бурлением и пеной внутрь попадала вода. Лодка уже заметно осела, пяток моряков находилось рядом с рубкой, их ноги уже были по колени в воде, они готовили к спуску надувную лодку, еще трое стояли на мостике. Меня видели, было несколько маханий рукой, но я на всякий случай врубил ревун при приближении, оглашая громким звуком окрестности.

Врубив заднюю скорость чтобы погасить скорость, отчего корма сторожевика аж осела, я торопливо подвел катер к борту лодки, потому как та очень быстро погружалась. Изнутри как черти из табакерки лезли моряки в ватниках.

Когда катер приблизился трое ближайших моряков прыгнули цепляясь за леера, утонув по пояс. Остальные не преминули повторить их прыжок, причем последние, когда я грубо коснулся корпуса лодки, передали на палубу сторожевика двух раненых. Не замочились только трое, которые просто перешагнули на катер с мостика.

— Все?! — заорал я, выглянув наружу, видя как расширяются глаза стоявшего рядом моряка. То ни как не ожидал увидеть американца так хорошо говорившего по-русски. Палуба просто была забита русскими подводниками.

— Все! — ответил другой, видимо командир.

— Самолёты возвращаются, давай людей к зенитке. Она заряжена, остальные внутрь катера, там на койках ящики с вином, пусть кто намочился выпоют! Там же в нише чемоданчик с лекарствами, бинтами и жгутами. Пусть перевяжут раненых.

— Понял! Макаров, слышал? Командуй!

— Есть!..

Дальше я уже не дослушал потомку как развернул катер, что было не очень просто при таких волнах, всех окатило брызгами и погнал обратно к порталу.

Самолеты приближались, но и мы не стояли на месте. В это время в рубку протиснулся тот, что командовал.

— Капитан-лейтенант Скворцов. Командир "Малютки".

— Старший майор госбезопасности Демин.

— Старший майор? — насторожился тот. —

— Я не был в Союзе почти год, не знаю, что у вас там произошло за это время… Черт! Капитан, все потом!

В это время нас догнали самолеты и зенитка открыла по ним огонь, а мне пришлось сбросить скорость и маневрировать. Скворцов стоял в дверях наблюдая за немцами и говорил, куда мне уводить катер, чтобы не попасть под удары бомб.

— Капитан, давай за штурвал, мы близко.

— Немецкие эсминцы на горизонте! — послышался снаружи крик одного из моряков. Не все ушли внутрь, некоторые мне помогали.

— К чему близко?! — спросил тот.

— Потом узнаешь! Давай малый вперед не меняя курс. Увидишь белесое пятно иди прямо на него. Понял?!

— Да.

Добежав до носа, дубея на ходу, я дождался приближения портала и, активировав его, побежал следом к корме пока мы не перешли в другой мир.

Знойное солнце было встречено мной с блаженной улыбкой как посланца богов.

Встряхнувшись я направился к рубке, пора определиться со спасенными, вот уже и капитан выглядывал из рубке стараясь не выпустить из рук штурвал, да остальные матросы, включая зенитчиков были в охренении он изменения обстановки. Хотя нет, походу капитан в курсе, очень уж он внимательно на меня смотрит.

— Думаю, пора поговорить? — спросил я у него.

— Я тоже так думаю.

— Хорошо. Назначь рулевого, курс я скажу и пойдем, поговорим.

Пока каплей командовал, раненым и другим велел подняться на палубу, чтобы согреться, я содрал ногтем лед успевшего нарасти на одном из лееров и повел капитана к себе в каюту. Назначенный Скворцовым рулевой на среднем ходу повел сторожевик к той самой бухте, где я пережидал ураган.

Слегка хрипя динамиком, очередной чернокожий джазмен выводил плаксивую песню. Мне эта песня не очень нравилась, но Машеров которую ее поставил, видимо выбрал то, что попалось под руку среди стопки грампластинок. Штатный радист подлодки был ранен, проломлена голова — это его эвакуировали на палубу, второй был из торпедного отсека, матрос Чуриков с переломом бедра. Так Машеров заменил радиста, это его голос я слышал, когда сканировал эфир. Сейчас он выполнял те же функции и исполнял роль ди-джея, пока остальные моряки купались в тёплых водах залива, в которой я недавно переждал бурю, или занимались ремонтом сторожевика. Некоторые вроде нас со Скворцовым загорали под палящими лучами солнца.

Парни, попавшие в тропики из арктических холодов, очень тяжело акклиматизировались. Да что они, у меня на это ушло почти три дня, когда я попал в Африку. Причем у меня это произошло в летнее время, а подводники гораздо тяжелее переносили акклиматизацию. Они потели, быстро уставали и часто отдыхали. Единственное спасение это охлаждение. То есть частое купание в воде бухты, в пресной воде ручья или в холодных отсеках сторожевика. По моему приказу на весь катер был сооружен навес, который защищал палубу от палящих лучей солнца. Так что раненым в матросском кубрике было достаточно комфортно. Хотя радист, за которым присматривал фельдшер за эти четыре дня нашего пребывания на Кубе, так и не пришел в сознание.

Причина провести некоторое время на острове была довольно серьезна, шестеро подхватили простуду, и сейчас лечились, кто на катере кто в шалашах. Про раненых тоже не стоило забывать. Всего я спас тридцать четыре человека, трое к сожалению так и остались в отсеках субмарины.

Капитан сразу принял меня за своего, он знал о других мирах, хотя это и секретная информацию. Рассказал ему тот самый бессознательный радист, который был из моего мира. Как я понял, он ранее служил так же подводником, вот и здесь пошел по той же стезе.

Когда мы прибыли на остров я встали на якорь и собрал всех офицеров, их было трое. Сам капитан-лейтенант, командир подводной лодки типа "Малютка". Его зам, старший лейтенант Макаров, так же он командовал штурманской командой и младший лейтенант Краковский, командовал электромеханическим отсеком. Командир торпедного отсека младший лейтенант Баранов, так же стоявший на должности комсорга лодки погиб в торпедном отсеке во время попадания авиабомбы. Без шуток, бомба пробила обшивку, но не взорвалась, хотя осколками разлетающейся обшивки убила и травмировала многих. Тогда из торпедного, успело выскочить четверо матросов прихватив раненого Чурикова и задраили переборку до затопления.

Баранов и Краковский были из одного училища, получили назначение на одну базу подводных лодок и на одну и ту же "Малютку". Друзьями как я понял они не были, но приятельствовали.